Виктор Стариков - Рябиновая ветка

Черкашин жестом пригласил девушку в дом.

В комнате было душно. Черкашин открыл окно, и занавеска заколыхалась от легкого ветра.

Зоя сидела на табурете — другой мебели в комнате не было — и покорно ждала. Румянец все еще горел на ее лице.

Черкашин сел напротив девушки на второй табурет.

— Мне сказали, что вы против моего переезда в другую группу, — вызывающим высоким голосом, видимо приготовясь к резкому разговору, проговорила Зоя.

— Не точно передали, — поправил Черкашин. — Я хотел узнать, почему вы решили уйти в другую группу. И меня удивило, но, может быть, я и ошибаюсь, безучастное отношение к этому ваших товарищей.

— А разве просто так, без всякой причины, нельзя переехать? — с вызовом спросила Зоя.

— Какая-то причина есть.

— А если ее нет?

— Точнее, не считаете нужным доверить мне.

— Может быть…

— А мне важно знать. Это не праздное любопытство. Я старше вас и отвечаю за весь наш маленький коллектив. Я не могу равнодушно относиться к переходу людей из группы в группу. Почему вы хотите уйти отсюда?

Зоя молча всматривалась в лицо Черкашина, словно решая, достоин ли этот человек ее доверия.

— Хорошо, — тихо сказала она, опуская глаза. — Вы узнаете… Меня оскорбил один человек, очень сильно, напрасно. Поэтому я и должна уехать.

Черкашин ждал дальнейшего рассказа.

Зоя подняла лицо, оно казалось спокойным. Лишь одна морщинка прорезала лоб.

— Это все, что я могла сказать. Теперь вы переведете меня?

— Да, — поспешно сказал Черкашин. — Куда вы хотите переехать?

— В любое место.

— Дайте мне небольшой срок. Скажем, пять дней.

— Хорошо.

Зоя быстро встала.

— Вот и все! — с искренним облегчением вырвалось у девушки.

Открыто и доверчиво она смотрела на Черкашина.

Он дружески улыбнулся.

— Вы садитесь, — пригласил Черкашин, и девушка послушалась. — Ну, начистоту. Трудно вам тут? Заехали далеко от дома. А живется без особых удобств, да и ребята, верно, не всегда деликатны.

— Что вы! — с какой-то даже обидой воскликнула Зоя и милым жестом, защищая товарищей от несправедливости, протянула руки. — Тут все очень хорошие, и жили мы дружно. Вот, знаете, когда еще сюда ехали на пароходе, очень боялись за Сережу Старовойтова. Нерешительным он казался, нетвердым. А он — такой энергичный, беспокойный…

«Это не он», — почему-то с облегчением подумал Черкашин.

Зоя обвела глазами комнату, как будто только сейчас вошла в нее, и заметила тумбочку, на которой лежали книги. Черкашин перехватил ее жадно загоревшийся взгляд.

— Это все новинки, — сказал он, взяв книги с тумбочки и протягивая их Зое. — Здесь с книгами плохо?

— Очень… Библиотека у рыбаков маленькая. Они и газеты только на десятый день получают.

Зоя рассказывала о жизни геодезистов, и Черкашин все думал, кто же мог обидеть эту хорошую девушку и как, может быть, глубока ее первая в жизни душевная рана.

Зоя взглянула в темное окно, поднялась и заторопилась.

— Возьмите, читайте, — предложил книги Черкашин.

Девушка не стала отказываться.

— Через пять дней вы скажете, куда ехать? — напомнила Зоя, и лицо ее опять стало сердитым.

— Через пять дней — не позже.

Черкашин проводил ее до крыльца и с полчаса постоял на улице. Над Байкалом опустилась тихая ночь. Звезды густо усеяли небо. Вода была светлее неба, и далеко-далеко виднелись черные точки рыбачьих лодок и сигнальные огни.

На следующий день Черкашин побывал во всех геодезических группах. Этот высокий пожилой человек, меченный шрамами и пулевыми ранениями, о которых все уже знали от Сережи Старовойтова, оказался неутомимым в ходьбе и равнодушным к жаре. Он ничего не пропускал, интересовался всеми мелочами.

Начальник всем понравился.

Геодезисты группы, в которой работали Зоя Барышева и Сережа Старовойтов, отдыхали в тени под сосной на плотной подстилке опавшей хвои. Сосна одиноко стояла под раскаленным небом среди желтых сыпучих песков. Шишки и камушки чернели кругом.

Зоя поднялась и, отряхивая с платья приставшие иголки, как старому знакомому протянула Черкашину руку.

Голубенький платок она повязала большим узлом под подбородком, и лицо ее было лукавым, как у сельской красавицы, знающей, что она хороша.

Сережа Старовойтов удивленно смотрел на них: где и когда начальник партии и Зоя успели познакомиться.

Черкашин присел. Он оглядел кряжистый мощный ствол сосны, с множеством корявых веток, будто обрубленных с одной стороны. Экий силач! Как, должно быть, его крутили ветры, но ничего не могли с ним поделать. Устоял, выдержал! Черкашин вспомнил, что кто-то такую форму крон, созданных ветрами, назвал флаговой, и подивился меткости выражения.

— Крепкий старик! — показал он на дерево.

— Байкальской породы, — отозвался Сережа.

Заговорили о богатстве байкальского края, о суровом климате. Черкашин слушал с интересом, по привычке чуть склонив голову, пристально вглядываясь в каждого человека.

— Тут даже эдельвейсы растут, — сообщила Зоя.

— Эдельвейсы? — удивился Черкашин, хотя и не знал, почему бы им тут не расти.

— Хотите посмотреть? — спросила Зоя. — Его мои хозяева нашли. Приходите, — и она назвала свой адрес.

С увлечением рассказывала Зоя об этом редком цветке высокогорных альпийских лугов. Черкашин недоверчиво всматривался в девушку. Она ли, неспокойная и встревоженная, была у него вчера. Что же все-таки произошло?

— Вернулся ваш беспутный помощник капитана? — вспомнил он.

— Завтра ждем, — равнодушно сообщил Старовойтов.

Черкашин удивился внезапной перемене в Зое при упоминании о помощнике капитана. Лицо ее потемнело, как будто на него упала тень тучи. Она поднялась и по шла в сторону.

— Сережа! — каким-то сдавленным голосом издали позвала Зоя. — Пора…

Геодезисты встали. Час отдыха закончился.

Черкашин направился в следующую группу. Песок был так горяч, что обжигал ступни даже сквозь кожаные подошвы.

Вечером Черкашин воспользовался Зоиным приглашением.

На пороге домика его встретил высокий, худой седовласый хозяин. На вешалке виднелась белая, чуть порыжелая фуражка с «крабом» — Алексей Александрович служил механиком на рыбзаводе. Одну из стен занимала большая медвежья шкура, рядом висело ружье. Жена Алексея Александровича принялась ухаживать за гостем. На стол подали отлично сваренный кофе, печенье собственной кухни. Старики нежно, со старомодной предупредительностью относились друг к другу. Зою они любили, звали ее Зоинькой.

Гостю показали не только эдельвейс — скромный цветок из породы бессмертников, но и байкальскую удивительную губку, похожую на оленьи рога, высушенных бычков — ширококрылок, с большими, как у бабочек, крыльями, прозрачными плавниками, пестрые камушки — обломки драгоценных пород, найденные в песке на берегу, образцы красящих глин.