Александр Миронов - Только море вокруг

— Прямо руль!

— Есть прямо руль! — донесся из рубки приглушенный голос матроса у штурвала.

И через несколько мину:

— Полный вперед! Ложитесь на заданный курс, — приказал капитан…

…Шли, равняясь на самых тихоходных в конвое — на тральщики, и все же не менее восьми миль в час. Караван двигался противолодочными зигзагами, и каждый корабль в нем точно придерживался однажды и до конца похода установленного места. Только «большие охотники» непрерывно рыскали из стороны в сторону, то удаляясь от кораблей, то возвращаясь к ним: прощупывали, не слышно ли в морских глубинах шума винтов вражеских подводных лодок. Но все было тихо и в неизведанной толще вод, и тишина эта вселяла надежду на благополучное завершение плавания.

С наступлением ночи люди на кораблях и вовсе вздохнули с облегчением: в темноте даже воздушному разведчику врага караван не обнаружить. Так и двигались всю ночь, соблюдая строжайшую светомаскировку и с каждым часом все больше к столь желанному сейчас проливу — Карским Воротам, отделяющему Новую Землю от сурового острова Вайгач. А когда начало светать и на поверхности моря прояснились силуэты кораблей и транспортов, на флагманском миноносце взметнулся сигнал «Воздух!»

Гитлеровский разведчик не рискнул приближаться к каравану. Дожидаясь полного рассвета, он монотонно зудил где-то в стороне. Орудийные расчеты и пулеметчики давно уже заняли места на боевых постах, приготовились к бою и корабли охранения, а вражеский самолет все еще не был виден в мглистом рассветном небе. На мостик поднялся Григорий Никанорович Симаков, молча пожал капитану руку и отошел в сторонку, чтобы не мешать, остановился возле прильнувшего к пулемету Коли Ушеренко. Алексей удивился, увидев, что подросток занял место первого номера расчета, хотел спросить, кто поставил его, но не спросил: слишком сосредоточенный вид был у парня, да и не время сейчас заменять людей. А Симаков успел заметить минутное колебание капитана, подошел, сообщил:

— На зачетных стрельбах две недели назад Николай занял первое место по быстроте и точности стрельбы. Сам поверяющий назначил его первым номером. Не подведет!

В этом «не подведет!» и в том, как стармех назвал парнишку не привычным для всех ласковым именем, а уважительно — «Николай», чувствовалась такая гордость за Ушеренко, что Алексей улыбнулся в ответ.

— Растет хлопец? — спросил он. И сам себе ответил: — Растет!..

Было приятно сознавать, что сын Якова сумел и завоевать уважение у скупого на похвалы старшего механика, и прочно занять свое место на корабле. Словно бы не Симаков, а сам покойный отец гордится сыном. И подумав о Якове, Алексей решил не отменять распоряжение поверяющего офицера из штаба флота.

А тем временем стало еще светлее, и наблюдатели увидели, наконец, вражеский разведчик. С этой минуты они ни на секунду не спускали снего напряженных глаз. Маленькой черной мухой висел самолет в небе, то приближаясь к каравану, то удаляясь, то описывая гигантские круги.

— Высматривает сволочь, — сквозь зубы ругнулся Симаков, — подсчитывает, сколько нас, каким курсом идем… И откуда у них еще силы берутся?

Маркевич не ответил, хотя и сам думал о том же. Гитлеровцы держались на севере из последних сил, цепляясь за железобетонные укрепления, настроенные руками военнопленных в почти неприступных скалах. Многие аэродромы немцев уже были уничтожены налетами нашей и союзнической авиации. И все же фашистские бомбардировщики нет-нет, а нападали на морские конвои и береговые объекты, а подводные лодки атаковали отдельные суда. Краем уха Маркевич слышал о какой-то, пока неизвестной, очевидно, акустической торпеде, которую немецкие подводники начали применять в последнее время. Толком о ней, как видно, не знал никто, но говорили, что эта торпеда идет к цели на шум винтов, и если вовремя не остановить работу главной машины, поражения судна не избежать. В слухи эти не очень-то верили, но чем черт не шутит? И если так, то не лучше ли было бы и сейчас прекратить движение конвоя, подождать, пока улетит назойливый соглядатай?

Флагман конвоя, как видно, решил иначе, и по его приказанию караван, совершив поворот «все вдруг», лег курсом на север, к теперь уже недалеким берегам Новой Земли. Разведчик покружился еще с полчаса, проверяя, не изменится ли курс, и наконец улетел на запад. А едва затих вдали шум его моторов, как конвой сазу же принял и прежнее направление, и прежний походный порядок.

Маркевич заглянул в штурманскую рубку, склонился над картой. Так, так, замысел флагмана ясен… Траверз Колгуева давно остался за кормой, через несколько часов будет мыс Медынский, а за ним поворот в Печерский лиман. «Значит, в случае нападения мы и уйдем туда, под защиту береговых батарей, и сможем отстояться, пока все опять утихнет. От мыса Медынского рукой подать до острова Долгого, а оттуда прямой путь в Карское море через Югорский Шар. Что ж, это и ближе, и безопаснее, чем идти Карскими Воротами, как намечалось вначале. Я бы на месте флагмана тоже поступил так».

Но мысль о немецком разведчике не оставляла. Не зря же он прилетал, видел махину в самом центре конвоя — «Полину Осипенко»! А если так, то едва ли гитлеровцы откажутся от попытки атаковать заманчивую для них цель.

Весь день прошел в напряженном ожидании противника. Не принесла облегчения и наступившая вслед за ним темная, туманная ночь. Для самолетов она, конечно, не годится, в такой темноте, да еще в тумане цели не обнаружишь, но подводным лодкам видимость не нужна, они прекрасно ориентируются своими слуховыми аппаратами. Эх, льдов бы сейчас дрейфующих, да побольше: во льдах субмаринам не ходить…

Но, как назло, море вокруг было не по-осеннему тихое, без признаков льда. Несколько успокаивал только туман, не рассосавшийся и к утру, да надежда, что воздушного разведчика удалось обмануть. Так и продолжали двигаться в густом и влажном месиве водяных паров, время от времени обмениваясь короткими сигналами корабельных сирен. А незадолго до полудня и вовсе успокоились: туман рассеялся, и вокруг, насколько хватала видимость в бинокль, не было ни намека на чужие корабли.

Флагман конвоя отменил готовность номер один, разрешил экипажам посменно приступить к обеду. И в эту минуту в самом центре каравана громыхнул чудовищный, ярко-огненный взрыв.

«Осипенко»! — сдавленно крикнул рулевой.

У Маркевича все оборвалось в груди: нелепая случайность, дрейфующая мина, принесенная течением как раз туда, где следовало самое драгоценное в конвое судно?.. Он рванул ручку машинного телеграфа на «полный вперед» и зажмурился, услышав многоголосый, пронзительный, полный смертного ужаса крик, несущийся с палуб быстро кренящегося на сторону теплохода. И тут же голос сигнальщика рядом, на мостике, заставил его посмотреть в сторону флагманского миноносца: