Анатолий Баюканский - Восьмой день недели

Радин почувствовал в ее словах укор, и весь происходящий на ходу разговор показался ему смешным и глупым. Заговорщики. Неужели он похож на консерватора? Посвятили бы в свои задумки, сообща обговорили бы. Нет, таятся. Говорят полунамеками. Хотя бы Надежда объяснила.

— Радин, вы в замешательстве? — Надежда дружески смотрела на него.

— Я? Нисколько. Просто не вижу оснований вот так сразу поздравлять новаторов.

— С товарища Радина пять баллов долой! — Бруно извлек из внутреннего кармана смятую тетрадь, расправил ее на колене, пометил что-то.

— Не слишком ли много? — спросила Надежда, скорее чтобы пробудить любопытство Радина, чем получить ответ.

— Боязнь риска… Согласен: жестоко, но «Пульсар» — существо бесчувственное.

— Итак, — Бруно покрутил каску за ремешок. — Разойдемся красиво или…

— Бруно! — позвал кто-то из ребят. Бруно отошел, поговорил с подручным, слов не было слышно.

Радину захотелось уйти, но он понимал: между ними осталось много недосказанного и второй такой случай не скоро может представиться. Что же получится из предложения Бруно, если взять за основу мысль, что бригаде удалось найти возможности для увеличения веса садки? Ковши можно расклепать. А дальше? Со стороны все легко и просто. Врезать днища… Разрешит ли техотдел расклепать ковши, которых и так недостает, менять технологию? Несомненно, откажут. Знал по опыту: необходимы точные инженерные обоснования, акты на проведение не менее ста утяжеленных плавок. Наконец, нужен человек, который бы мог сверху прикрыть их, как щитом, разрешить эксперимент. Замкнутый круг. Узнай об этом Винюков, пришел бы в ужас: губить новое оборудование, ни за что! Эксперименты — удел институтов и лабораторий, а здесь производственный план! Страна ждет старососненский металл! Словом, если действовать согласно инструкциям, пройдет слишком много времени. «Пять баллов. Боязнь риска…» Вспомнил реплику Бруно. Втихую ведет и против меня свой «Пульсар». А если, правда, рискнуть? Заказать за счет средств по новой технике пару утяжеленных ковшей, минуя производственный отдел, службу главного механика? Победителей не судят… Но кто даст гарантии? Работать на грани фола. Конвертор-то емкостью всего сто десять тонн. Поднимут на смех: проектной мощности не достигли, а туда же, реконструкцию нового оборудования затеяли… Радин представил, как войдет в кабинет Винюкова и расскажет о предложении Бруно. Ему стало невесело… И все-таки пробовать будем!

Бруно, видимо, истолковал улыбку Радина по-своему. Снял рукавицы, прищурил глаза, и они совсем утонули в узких разрезах. Бруно надеялся, что начальник цеха уйдет, наведет справки, а потом… Увидя, что Радин не ушел, ждет чего-то, захотел разозлить его, вывести из равновесия. Идеализировали, радовались. Главный резерв командования, инженер с международным опытом, такой не пройдет мимо выгоды. А на поверку…

— Вас потеряли в кабинете? — со сдержанной усмешкой проговорил Бруно, не переставая наблюдать за работой подручных.

— Спасибо за напоминание. — Радин не обиделся. — Зайдем в пультовую.

Бруно послушно проследовал за начальником цеха. Здесь было жарко. Погнутый вентилятор, словно подбитая птица, мельтешил в гнезде, пытаясь вырваться. Бруно присел на железный табурет. Радин смахнул на пол крошки, начал складывать в стопочку бумаги. Трудно было, сгладив углы, перейти на откровенный разговор. И вдруг резко повернулся:

— Бруно, ты мне весьма симпатичен. Но… я за цех отвечаю. Нельзя с бухты-барахты принимать решения.

— Посоветоваться с товарищем Ноликом, утрясти с товарищем Пустышкиным? — Бруно сделался взъерошенным, злым. — Странно. Мы, рабочие с дипломами инженеров, проходили практику за границей, не слепые кроты, понимаем, что выгодно, необходимо, а заикнешься насчет отжившего, все кивают куда-то вверх.

— Привычка. Бывает, техника опережает сознание.

Резко зазвонил телефон. Бруно снял трубку. Передал Радину.

— Вас!

— Радин у телефона! Где? Потери? Травмы? Нет? Сейчас иду. — Протянул Бруно руку. — Надеюсь, договорим.

Радин волновался. Судья-информатор объявил: «Третья дорожка. Мастер спорта Советского Союза Радин! Спортивное общество «Труд». На трибунах загремели аплодисменты. Соперники стали беспокойно поглядывать на третью водную дорожку: мастеров спорта по плаванию в городе еще не видели. Да и появился он в бассейне почти случайно. Три дня уговаривали. Радин отказывался: не может защищать честь завода на областных соревнованиях — больше года не тренировался. Товарищи из спорткомитета снисходительно выслушивали: скромность украшает спортсмена. И как заведенные повторяли: — «Вы — мастер! Вы — мастер!»

— На старт! — разнесся над водным стадионом голос судьи.

Радин сбросил с плеч боксерский халат — другого в обществе не оказалось, — встал на скользкую тумбочку, вытянул руки.

— Внимание!

Радин наклонил голову.

— Марш!

Оттолкнувшись от тумбочки, плавно вошел в воду, стремительно распрямил тело: старт удался. Двести метров брассом — любимая дистанция. Редко кому удавалось на этой дистанции показывать мастерский норматив. И сейчас, краем глаза видя вспененную воду справа и слева, Радин подумал: слишком рьяно взяли скорость соперники, потянулись за ним, сгорят.

После первого поворота впереди были трое. Радину показалось, что пловец справа даже чуть-чуть опережает его. Зрители кричали, свистели, хлопали в ладоши, но для пловцов все это сливалось в будоражащий гул. И вдруг он четко услышал свою фамилию: «Радин! Ра-дин!» Из общего хора выделил Надеждин голос. Делая гребок, слышал: «Ра», погружаясь в воду — «дин»! Может, ему это просто почудилось?

Позади сто пятьдесят метров. Слегка замозжила правая рука, он судорожно задвигал пальцами. Боль прошла. Увеличил скорость. Не увидел, понял: соперники, не выдержав темпа, отстают; он шел по гладкой воде, не вспененной другими. Выскочив на последнюю прямую, Радин вновь услышал топот ног по деревянной трибуне. Двадцать метров, десять, пять. Еще усилие, бросок! Финиш! Радин схватился за тугие канаты, окунулся с головой, вынырнул, стянул с головы шапочку и, тяжело дыша, стал подниматься по мокрым ступеням. Увидел: судьи-хронометристы, окружив столик главного арбитра, сверяли секундомеры. А навстречу бежали конверторщики. Бруно чуть не сбил Радина с ног, кто-то тискал ему руки, Заварзин протянул полотенце…

Переодевшись, Радин прошел к своим, на вторую трибуну.

— Анатолий Тимофеевич! — позвал Радина Владыкин. — Идите к нам!

Конечно, как всегда, «большая тройка» сидела рядом. Владыкин первым протянул руку:

— Поздравляю!

— Мы тренировали, — серьезно сказал Дербенев, — на пляже.