Анатолий Баюканский - Восьмой день недели

Неожиданно, просматривая список гостей, Радин остановился на фамилии Хомер. Хомер, Хомер… Что-то знакомое… И вдруг вспомнил. Именно так звали генерального директора концерна, где он проходил стажировку.

Радин приветствовал гостей на английском, и сразу же началась беседа, напоминающая летучую пресс-конференцию.

Мистер Хомер, поджарый мужчина средних лет, в берете и темных очках, долго молчал. Слушал вопросы коллег и ответы Радина. И вдруг совсем неожиданно спросил на довольно сносном русском языке:

— Мистер Радин! Вы хорошо говорите по-английски. Не приходилось ли вам бывать в Штатах?

— Да! Я стажировался на заводах, где генеральным директором мистер Хомер.

Американцы заулыбались, и Радин понял, что попал точно.

— А сегодня я имеют честь принимать мистера Хомера.

— В роли стажера! — пошутил именитый гость. — Итак, на чем мы остановились?

— Я как-то читал в Штатах книгу, автор, кажется, Гейгер: «Практические советы по экономии рабочего времени в управлении», — улыбнулся Радин, — и все шестьсот двадцать пять советов сводились к следующему: меньше слов — больше дела.

— Очень точно вы уловили смысл книги, — сказал мистер Хомер и встал. — Кстати, как поживает ваша УНРС? Я слышал, скептики расшифровывают ее название так: Установка Напрасного Расходования Средств.

Вот теперь-то Радин вспомнил, откуда он так хорошо знает фамилию руководителя делегации. Недавно многие западные технические журналы обошла статья мистера Хомера. В ней говорилось примерно следующее: старососненский комплекс — очередной русский миф. Снисходительную улыбку может вызвать утверждение, что в старососненском цехе вообще нет изложниц. Даже запасных.

— Прошу в цех! — Радин показал рукой в сторону двери. — Там я смогу ответить на ваш вопрос…

Осмотр начали с копрового участка. Остановились на конверторной площадке. Пламя отбрасывало косые тени на рельсы, окрашивало в розовое металлические переходы. Мимо проплывали ковши с жидкой сталью, они поднимались вверх, озаряемые красочным фейерверком искр.

— УНРСы? Это они?

Радин кивнул.

— Русский секрет? — Мистер Хомер снял очки и пристально посмотрел на Радина. — Вы не разрешите взглянуть?

— Пожалуйста.

И американцы с готовностью полезли вверх по металлическим ступеням, хватая сухими ртами обжигающий воздух. На разливочной площадке перевели дух. Отсюда, с высоты птичьего полета, сталевозы и те казались игрушечными. Зато краны вырастали на глазах, степенно подплывали к стендам установок разливки, опорожняли ковши и уходили вниз за новой порцией металла.

— Мистер Хомер, — Радин наклонился к американцу, — а я читал вашу статью о замаскированных русских изложницах.

Американец не смутился, только более внимательно посмотрел на Радина.

— В Штатах Хомеров столько, сколько в России Ивановых.

— Извините, но тот же Гейгер подбадривал: самое большое мужество говорить правду тому, кому она неприятна.

Мистер Хомер рассмеялся так, что коллеги стали беспокойно оглядываться.

— Я вижу, вы не теряли в Штатах времени даром… Что ж, вернемся к моей статье. Где же все-таки спрятаны ваши изложницы?

— Мы ведь только что с вами искали их.

— Допустим. Но в таком случае…

Это было не совсем вежливо — перебивать гостя, но Радин не сдержался:

— Вы хотите знать, куда девать сталь, если вдруг выйдет из строя УНРС?

— Да, именно это я и хотел бы знать. Предугадываю и ваш ответ: отработанная технология, профилактика сводят риск к минимуму. Не так ли, мистер Радин? — Глаза американца смеялись.

— Мы вполне поняли друг друга, — согласился Радин.

— Извините, а на какую глубину встроены установки непрерывной разливки стали?

— Примерно на тридцать шесть метров.

— Благодарю, — и, отвернувшись от Радина, сказал коллегам, в расчете, что и начальник русского комплекса услышит: — На такой глубине можно спрятать не только изложницы, но и все эти краны.

— Нам, господин Хомер, прятаться нечего, не для показа строили конверторный комплекс.

— И все-таки эти изложницы…

— Может быть, еще раз поищем их?

— Вы шутите? — поднял голову Хомер.

— Конечно. Изложницы порезаны на металлический лом, этим мы отрезали пути для отступления, остается одно — четкая работа установок непрерывной разливки.

— Бог с ними, с изложницами, — махнул рукой американец, — но, мне кажется, в цехе еще не все совершенно. Например, складские помещения. О наших складах можно писать поэмы.

— Вы правы, мистер, — Радин повернулся к толстяку, — у нас еще немало подводных рифов в промышленном строительстве. А что касается вспомогательных объектов, доберемся и до них.

— Мы в этом не сомневаемся, — сгладил остроту мистер Хомер и, поблагодарив Радина за беседу, поспешил к автобусу вслед за сотрудником министерства черной металлургии.

Половина седьмого утра. Солнечные зайчики рассыпались по глади полированных столиков, высветлили стены, выложенные цветной мозаикой, заиграли на умывальниках. Радин даже зажмурился, войдя в столовую. Сталевары позавтракали, теперь забегали перекусить подменные, киповцы и дежурные слесари. Словно не замечая вешалки, бросали на свободные стулья куртки, каски, брали подносы, заходили за перегородку, к стойке самообслуживания. Радин тоже прошел за стойку, взял дежурное блюдо — макароны по-флотски и компот из сухофруктов. Подбежала раздатчица, зыркнула на повариху гневными глазами, попыталась перехватить поднос из рук начальника цеха. Радин поблагодарил ее и сел за свободный столик.

По соседству обедали ребята из бригады Бруно. Они, конечно, узнали Радина, но делали вид, что для них нет авторитетов. Один — широкоскулый, лицо чуть скошенное, отчего взгляд кажется насмешливым. Этого Радин признал сразу: Сева-теоретик. Второй — Костя Ситный. Ребята о чем-то спорили. Радин поневоле прислушался.

— Ты — чока, рыжий, — убедительно выговаривал Сева, — любой стекольщик хочет, чтобы побольше было разбитых стекол, архитектор мечтает о приличном землетрясении. Се ля ви, как говорят французы.

— Нет, я прав. Бруно хочет, как лучше. И у него получается.

— Хо-хо!

— Не подавись. Маленький пример. Вчера мы с ним ужинали. Я спросил: почему тебе овсяную кашу дали, а мне нет?

— А он?

— Чудак, — Костя оглянулся на Радина, — Бруно говорит, я, мол, по выходным на подсобном хозяйстве работаю. Потому имею право на допинг. Хочешь, тебе устрою кашу? У нас все предельно просто. Подходи к раздатчице и тихонечко говори пароль: бим, бим, бим!

— Так, так, — Сеня даже перестал жевать.

— Я подошел к раздатчице. И бимкнул. У девочки — шары на лоб. Вернулся к столику, накинулся на Бруно, мол, розыгрыш и все такое. Он встал, подошел к раздаче и… вернулся с порцией каши. Аут! Ничего невозможного нет.