Владимир Глушаков - Цветение калины

Вадим Бонифатович, между тем, закурит и, пока Сергей нарочно подолгу задерживает взгляд на каждой фразе, длинными шагами будет мерить комнату и высказывать туманные соображения по модным журнальным публикациям, которые на устах у читающей публики с изощренными вкусами. Тут он обнаружит хотя и не глубокие, но весьма пространные познания в современном литературном процессе, что, бесспорно, возвеличит его в глазах слушателя, недавно приехавшего из деревни и вообще только вступающего в самостоятельную жизнь; почувствовав себя солиднее, Вадим Бонифатович разволнуется не на шутку, незаметно воодушевится и выскажет сокровенную мысль о том, что давно пора бы перейти в солидную газету, пока на этой черной неблагодарной поденщине не заработал горб…

Сергей машинально кивнет, хотя подумает вот о чем: ну отчего порой вот так нелепо складываются человеческие судьбы?..

Нет, на сегодня, кажется, обошлось. Вернулась с обеда лаборантка Галя, в присутствии которой Вадим Бонифатович считает ниже своего достоинства пускаться в какие бы то ни было откровения.

В обязанности лаборантки, кроме возни с папками и технической документацией, входило ежедневное посещение красного уголка в прессовом корпусе, где установлен кинопроектор «Украина» для прокручивания в послеобеденное время технических фильмов. Желающих, как правило, палкой не загнать на просмотр этих фильмов — куда, выходит, приятнее скоротать свободные минуты за партией в шашки или домино, а то просто — за разговорами. Зарядив аппарат пленкой, Галя просиживала в пустом зале положенные сорок минут и, не дождавшись зрителей, слегка сконфуженная и растерянная, возвращалась в отдел. Иногда, собравшись с духом, шла прямо в кабинет начальника. Василевич сочувственно выслушивал, исподволь оглядывая ее с ног до головы, и когда Гале становилось неловко от этого настырного, ощупывающего взгляда и она невольно принималась поправлять то прическу, то кофточку на груди, Василевич чуточку смущенно отводил глаза в сторону, говорил тихим проникновенным голосом:

— Понимаете, Галина Альбертовна, не моя это прихоть. Начальству сверху, — он кротко взглядывал в потолок, — виднее, верно?

— А меня не станут ругать, что я ежедневно просиживаю в пустом зале около часа, ничего не делая? — строго допрашивала лаборантка начальника.

— Можешь читать книжки про любовь… Будешь… не одна, — великодушно шутил Василевич.

Сегодня, взглянув на золотые часики, она прошла к окну и включила репродуктор, надеясь послушать эстраду в программе «В обеденный перерыв».

Вадим Бонифатович, едва заслышав первые ноты «Арлекино», съежился и побледнел. Дело в том, что голос популярной певицы и особенно манера поведения ее на сцене выводят его из себя.

Но просто так выключить репродуктор по меньшей мере грубо и нетактично со стороны солидного и интеллигентного мужчины. И ему ничего другого не остается, как выбежать в коридор. На пороге он не забывает козырнуть:

— Поуважала бы возраст и образование!

Лаборантка Галя, скромненько усевшись на свое место и пригнув голову к столу, спрятала затуманенные слезой глаза и жаркий румянец на щеках в копне густых каштановых волос. Она едва сдерживается, чтобы не заплакать, но и у нее, оказывается, честолюбие в последний момент перетягивает на чашечках невидимых весов женскую слабость.

— Мне — девятнадцать. Я учусь и получу настоящее образование.

Это — вера в себя, в свои силы. У Вадима Бонифатовича давно не было этой веры, вот почему фраза «настоящее образование», если бы он вовремя не выскочил в коридор, могла довести его до предынфарктного состояния.

Авенир Андреевич и Изот Арнольдович — инженеры со стажем — из столовой заводоуправления возвращаются точно по часам. Тоже привычка, выработавшаяся за многие годы. Внешне они похожи на большеголовых прилежных школьников с логарифмическими линейками в руках. Просиживая ежедневно по семь-восемь часов за своими столами и уставая к концу дня смотреть друг на друга, они говорили негромко, экономя слова и улыбки, и, работая в кабинете, где стояло пять столов, умели как-то отделиться от остальных, профессиональным чутьем доверяясь в серьезных деловых вопросах только друг другу, хотя в любую минуту, незаметно расслабившись и ничем не выказывая этого, они могли полушутя-полусерьезно поддержать в чем-то того же Вадима Бонифатовича, поднять ему на час настроение, рассмешить или наоборот — раззадорить, взбудоражить и даже вывести из себя.

Появившись в отделе, оба каким-то особым чутьем учуяли, что здесь уже произошла привычная сцена между лаборанткой и редактором заводского радио, дымившим в коридоре. Обменявшись короткими взглядами, инженеры неторопливо уселись за свои столы.

— А Вадим Бонифатович все курит, решая вечный вопрос: быть или не быть? — первым начал словесную послеобеденную разминку Авенир Андреевич.

— Надо бы его спросить: отчего на обед не ходил? Может, заболел? — продолжил Изот Арнольдович.

— Не сходить ли его позвать?

— Сделайте одолжение.

— Вадим Бонифатович, идите курить в комнату! В коридоре сквозняк — еще простудитесь.

— Да вот… в который уж раз хочу бросить. — Словно оправдываясь, Вадим Бонифатович на виду у всех яростно плюнул на окурок и смял его в пальцах. Как обычно, долго искал возбужденным взглядом, куда бы его выбросить, хотя урна стояла у самого стола.

— А насчет сквозняка, — он одарил Авенира Андреевича просветленным благодарным взглядом, — это вы верно заметили. Только куда от него денешься? Юрий Сергеевич (имелся в виду Василевич) десятый год держит меня на сквозняке, и, как видите, ничего. Живой…

— Э-э, постойте! — сделал нетерпеливый жест Изот Арнольдович. — О каком сквозняке вы толкуете?

— А вот подойдите к двери — тогда узнаете.

— В самом деле, тянет… — Приложив руку к двери, Изот Арнольдович озадаченно поглядел сперва на Авенира Андреевича, затем — на редактора. — Что ж ты раньше-то молчал? — перешел он на «ты».

— Думал, начальство неправильно меня поймет, — на что-то туманно намекая, округлил лицо старческой улыбкой Вадим Бонифатович. — Мне, видите ли, не девятнадцать, — он не забыл при этом стрельнуть глазами в сторону лаборантки, — и начинать в другом отделе поздновато…

— Брось ты глупости говорить! Думал он… — Изот Арнольдович, похоже, начал сердиться. — Я удивляюсь, как ты до сих пор не схватил двустороннее воспаление легких.

— Давайте передвинем стол, — неожиданно предложил Сергей, не принимавший до этого участия в разговоре.

— Решение неоригинальное, однако трезвое, — шумно выдохнул после небольшой паузы Изот Арнольдович. — А ты сам — что? — не мог до этого додуматься? — Он критически оглядел Вадима Бонифатовича, нервно разминавшего новую сигарету.