Владимир Глушаков - Цветение калины

Сергей молча шагнул к своему электрокару. Отрегулированное рулевое управление чувствительно к малейшему движению рук. Он плавно гнал оранжевую тележку по знакомому цеховому пролету, по которому сотни раз проносился на предельной скорости, но именно сегодня, когда он дал бой Косому и Кореню, работа грузчика обозначилась для него еще одной гранью, даже пролет показался свободнее и короче. Станочники по обеим сторонам транспортной дорожки, словно сговорившись, разом отрываются от станков и поглядывают вслед. И хоть до конца смены надо перевезти уймищу деталей — настроение у Сергея приподнятое, почти праздничное.

Испортил его в минуту начальник цеха Чуприс: нервно лапая замасленными руками чистенький, опрятный передок электрокара, он колюче глядел на Сергея и орал:

— …ты оглох, что ли? Забирай все до единого ящики, выставленные на проход! Чтобы ни одного болта на участке не осталось, понял? Что, первый раз замужем? Пора и привыкнуть! Поехали — загрузиться помогу. — Он усаживается рядом, покровительственно хлопает Сергея по плечу. Тот вынужден подчиниться. Беспокойная, неотвязная мысль, что брат Иван поступил бы в данной ситуации по-другому, поколебала в Сергее с таким трудом завоеванную, казалось, самостоятельность. Загруженный сверх всякой нормы (начальник участка, воспользовавшись случаем, выводок из-за станков и затолкал в кузовок электрокара все свои запасы), Сергей поехал на конвейер, в темпе разгрузился, чувствуя, как с ног до головы его омывает потом и вся одежда — от верхней куртки и брюк — неприятно липнет к телу. Но зарулить в дальний угол конвейера даже загруженному было гораздо проще, чем пустому выезжать задним ходом. Несколько раз (в горячке не считал!) ударами кузовка он сотрясал рабочие столики, неровно выстроенные вдоль конвейера, сбрасывал на пол коробки с гайками, болтами; вслед ему летели запоздалые советы пополам с ахами-охами, злым смехом и матерком. Дальше предстояло одолеть самое узкое место — лабиринт длиной около десяти метров между тяжеловесными, стоящими в беспорядке контейнерами. Здесь поворот руля нужно было рассчитать до сантиметра, и Сергею, несмотря на его опыт тракториста, не сразу удалось проделать этот маневр на электрокаре. Раз пять он сдавал назад, а потому что торопился — задевал пустую и загруженную тару под крики и вопли шарахавшихся во все стороны сборщиц (в основном девчата и женщины стояли у конвейерной ленты). Пот застилал глаза и мешал сосредоточиться. Сергей опять проскакивал вперед и… Ему даже показалось — настолько было велико отчаянье, — что сам он уже не выберется из этого железного мешка, придется звать на помощь. И от одной мысли, что Корень или Косой на этот раз будут торжествовать — без них не обошлись! — Сергей как-то сразу отрезвел, почувствовал знакомый холодок решимости. Не замечая более направленных на него отовсюду взглядов — выжидающих, сочувственных, задиристых, не слыша обидных слов по своему адресу — весь обратившись во внимание и сосредоточившись на отрезке транспортной дорожки, которую во что бы то ни стало нужно было преодолеть, он в считанные секунды буквально на себе протащил тележку между беспорядочно сдвинутыми контейнерами…

Подъезжая к термичке, еще не остывший после конвейера, просигналил двум впереди идущим девушкам, которые, легко признал их, сидят рядышком на участке легких прессов. Подружки, видимо, отлучившись по своим делам в гардероб, возвращались на рабочие места в веселом настроении. Игриво оглянувшись и помедлив, приняв Сергея за кого-то другого, может, за Алешу Сысу, продолжали покачивать крутыми бедрами впереди электрокара. Не сбавляя скорости, Сергей длинными сигналами напомнил подругам, что ему все же на этот раз не до любования прелестями прессовщиц. Ноль внимания… В следующую секунду уже нужно было тормозить, иначе не миновать беды, и нога до предела выжимает педаль тормоза. И в то самое мгновение, когда из груди Сергея готов был исторгнуться яростный крик и он почти инстинктивно подался вперед, чтобы оттолкнуть это новое дурацкое препятствие на своем пути, — в это мгновение две округлые, резко замаячившие перед глазами спины шарахаются в сторону и одну из подружек, оказавшуюся крайней к передку электрокара, скользящим мягким ударом в бедро машина подсекает уже в воздухе… По-заячьи вскрикнув, она, ничего не понимая несколько секунд, сидит на грязном полу и ощупывает ушибленную ногу. Нога, к счастью, цела, и пострадавшая, почему-то забыв о водителе, с ужасом в расширенных глазах озирается на подбегающих отовсюду станочников, довольно резво подхватывается с маслянистой чугунной плиты и, зажав перепачканной ладонью плачущий рот, опрометью бросается в прогал между станками. А к Сергею на электрокар — с другой стороны — кто-то заскакивает, и он переводит растерянный взгляд с того места, где только что сидела прессовщица, на молодое, обезображенное злостью лицо — не сразу и признал мастера Геню с участка малых прессов.

— Раззява! — кричит тот, брызгая слюной. — Какой дурак баранку тебе доверил?! Это же не в колхозе столбы сворачивать! Пусти, раз не можешь!.. — как в тумане долетают до Сергея обидные слова…

Откуда-то сбоку на шум вывернулся вездесущий начальник смены.

— Из-за чего сцепились?.. — он встал между братом и мастером Геней. — Чего, спрашиваю, не поделили? Марш по рабочим местам!

Мастер Геня поспешил исчезнуть в боковушке.

Иван, как ни в чем не бывало, спросил у Сергея:

— Корень где, не вижу?

— На кольцевой его надо искать.

— Ладно, с ним разберусь после… Срочно езжай на автоматный — заготовку болта привези. Что нового по семейной линии? Из дома пишут?

— Было письмо. Все живы-здоровы. Телушку сдали на базу — малость развязали себе руки.

— Правильно сделали. Деньги есть — пускай выписывают этот килограмм мяса в конторе… Им килограмма на неделю хватит.

— Я тоже так мыслю. Ездили недавно с Верой к Николаю…

— Ага, — оживился Иван, занимая свободное место на электрокаре. — Ты чего помощника себе не потребуешь?

— Пока обхожусь.

— А-а, ну-ну! Как там братуха? Как ему живется-можется на пенсии? Рыбку удит?

— Какое на пенсии, какое рыбку! Устроился диспетчером на автобазу. А с Демьяном Сукачом опять сцепились за столом — никак прошлое не поделят… или настоящее? Так ведь прожили свое.

Сергей возвращался со смены на этот раз позднее обычного. Конец короткого декабрьского денька в сосновом бору, вплотную подступавшем к каменному забору завода, был неожиданно прозрачен и звонок. В тугом морозном воздухе невооруженным глазом различались контуры летящей крохотной снежинки, а беззаботная сорочья трескотня разносилась далеко окрест. Такая умиротворенность наступает в природе обычно в начале и в конце зимы — сразу после осеннего ненастья и перед весенним пробуждением.