Владимир Глушаков - Цветение калины

— Странная штука получается, Валерий Платонович! Выходит, отдел внешней кооперации остался в стороне от внедрения новой формы, полагая, что бригадный подряд их не касается, — пускай, мол, сами решают свои проблемы.

— Вот ты как ставишь вопрос — ребром! — Начальник корпуса, загораясь все большим любопытством к молодому мастеру, зорко вглядывался в него. — Но ведь они тоже не сидят сложа руки. На их шее 80 зарубежных заказчиков, а сколько заводов-смежников?

— Знаю про то. Иван не раз с восторгом рассказывал про наших кооператоров. Особую слабость, знаете ли, питает…

— Да? — не дав договорить Сергею, скорее из приличия с живой усмешкой поинтересовался начальник корпуса. — Ну, у него забот не меньше. Каждый ведь хорош на своем месте, так? До чего же мы договорились? Реформу, которую вы наметили провести на линии, я целиком поддерживаю. И буду на сей счет докладывать по начальству. И отстаивать. Потому что рано или поздно на новую форму организации труда придется переходить. Веление времени. Вместе с тем следует помнить, что дело это, во-первых, хоть и прогрессивное, но добровольное. Не секрет, что кое-где в объединении поторопились с новинкой, а затем фактически бросили эти бригады на произвол судьбы. Во-вторых, отдельные начальники цехов лишь прикрылись новой формой, как газетой на пляже, а работают по старинке, в-третьих, немаловажны тут взаимоотношения между советами бригады и администрацией, так как круг вопросов, который придется решать самим, непрерывно будет расширяться, следовательно, возрастет и ответственность… И четвертое. Многое из того, что вчера единолично решалось начальником цеха и директором завода, завтра подлежит рассмотрению и утверждению на совете бригады. Видишь, Дубровный, как далеко зашло дело, а у нас, к сожалению, пока еще не выработаны специальные инструкции, юридические акты, где бы конкретно были определены функции, права и обязанности советов бригад, их отношения с администрацией. Думаешь, из каких источников информация? Недавно, брат, вернулся из командировки, целую неделю в Москве эти и другие вопросы изучали, обсуждали, примеряли на себя. Кое-где еще одежка не по Сеньке. Да-да. А ты, наверное, не раз подумал, прежде чем высказаться, что мы тут с Яковом Лукичом да твоим братом — безнадежные сдельщики?.. Не замечаем того, что давно в воздухе витает? Было, говоришь, маленько? — Начальник корпуса рассмеялся. — Спасибо за прямоту. Вообще же рад за тебя, Дубровный.

— Поначалу изберем у себя в цехе советы бригад.

— Со своей стороны, как уже сказал, обещаю полную поддержку. А для того чтобы люди в бригаде, как пальцы на руке, в нужный момент сложились в кулак, думаю, потребуется некоторый отсев. Я опять возвращаюсь к Самсону и ему подобным, которые давно мутят воду на участке… От Косого вы в свое время избавились, так? Нужно и от остальных нарушителей.

— Люди это, Валерий Платонович. Нельзя же их списывать вместе со старой линией?!.

— Тогда в самом деле — куда их?..

Когда Сергей пришел на линию — она полным ходом грохотала. Мастер Геня, как ни в чем не бывало, бегал с ломиком от «юпитера» к «юпитеру» — подгонял их, становившихся наперекос и стопоривших линию. Увидев Сергея, радостно кивнул: мол, знаем уже! — и за рукав протащил под транспортером — да к контрольному столику. Сергей оглянулся — кругом, откуда и взялись, знакомые, улыбчиво-добродушные лица сверловщиков, вытирая на ходу руки о фартук, рысью поспешал от своего треклятого штампа Самсон…

— О! Гляди, бегать научился, — показывает на могучего сверловщика глазами мастер Геня, и бригада встряхивается от короткого сдержанного выхлопа смеха. Сообразив по такому случаю небольшой перекур, наперебой расспрашивали Сергея (уж мы думали, уходить от нас собрался, а тут вона как дело повернулось!), тискали заскорузлыми от металла и смазки руками его руку, а потом разошлись и сами… Размашисто, от души, с ядреным смехом; бригада весело прощалась со своим прошлым.

— Хавронич в минувшее воскресенье поехал на новой машине на охоту…

— Новую получил? — пробовал уточнить Сергей. Но Самсон, начиненный смехом, который уже пыхал зелеными искорками в его глазах, раздувая щеки и вспучивая живот, чтобы затем мощным выхлопом оглушить всех, только рукой взмахнул, — Ты слушай!

— Да! — вырос из-за чьей-то спины шлифовщик. — У Хавронича три морщины на лбу: поехал, забрал, привез!

Га-га-га!

Шлифовщик прежний: сказал два слова — и его не видно, не слышно.

«Странно, что я до сих пор не знаю его имени… Дальше нам так нельзя».

— Поехал один, чтобы добыча одному досталась. Где-то аж под Пуховичами — погнался на «Жигулях» за диком. Выгнал ночью на поле и догнал — подшиб передком машины. А сам, правда, сдрейфил — вдруг да кто нарвется?! А разделать кабана сам не умеет, но главное, жалко бросить остальное, если часть кое-как и запихать в багажник… Ночь уже на исходе. Вот он достал лист жести, взвалил на него дика, прикрепил сзади к машине, прикрыл прицеп попонкой — и на второй скорости — домой. И все б закончилось благополучно, да уже в самом Минске жесть накалилась от трения об асфальт до такого градуса, что прижгла кабану бок. Он и вскочил, бедолага! А Хавронич въехал в центр и прибавил газу — рассвело совсем, и люди кой-где на работу шли. Оглядываются на машину, смеются, пальцами показывают — Хавронич глядь в боковое зеркало: чешет дик за «Жигулями» на своих четырех! Бедный Давыдович чуть богу душу не отдал со страху — ударил по газам. А веревка, которую он накануне прихватил с участка, сопрела от солярки — в клочья! До сих пор, говорят, дика этого пуховичского не поймали, вся милиция на ногах…

Сергей переспрашивает насчет веревки, и Самсон, ахая, заглядывая ему в глаза, кое-как сдерживается, сквозь слезы на глазах кричит:

— Ну да! Та самая, что свисала с твоего Мамонта лет пятнадцать…

Густой басовитый гогот облегает старую линию со всех сторон.

— А кабан за утро сумел побывать в нескольких гастрономах и все, подлец, на свиную тушенку и сухую колбасу налегает, ох, скоро за моим салом припрется на участок!

— Аха-ха-ха-ха!

— У-у-га-га-га!

Сергей хохотал со сверловщиками — его товарищами, привык уже тут за многие месяцы с тех пор, как поменял электрокар на станок; с удивлением он вдруг заметил бывшего старшего мастера Хавронича, которого на днях торжественно выпроводили на пенсию и который тоже, оказывается, умеет от души посмеяться, беззвучно разевая беззубый широкий рот.

— Разговор есть, Трофимович, — мастер Геня взял Сергея под руку, они отошли в сторону. — Пока, значит, ты там, — мастер Геня показал пальцем вверх, — по начальству ходил, мы тут, на собрании бригады, посоветовались и порешили распределять с учетом коэффициента трудового участия (КТУ) не только приработок и премию, но и основную часть нашего заработка. Резонно?