Владимир Глушаков - Цветение калины

— Видать, ты пока не знаешь, что это такое… Ты у нашего Николая поинтересуйся.

— Тоже мне пророка нашел. Да он всю жизнь прожил на казенный счет, твой Николай. Э-э… — вяло отмахнулся Демьян. — А я повидал на своем веку. Каждый месяц катал то на Урал, то за Урал, а больше на Украину… — Его лицо подобрело при последних словах, но он вовремя вспомнил, что не за мужской чаркой, закруглился. — Да-а, утекло с водой времечко — не вернешь. Дальние командировки — это я тебе скажу…

— Не по причине ли их дальности жена перевела тебя на молоковоз? — поддел шурина Сергей, пояснил Вере: — Знаешь, а моя сестра выбилась в люди — первая фигура в Островецком комбинате коммунальных услуг.

— Это вам, бездельникам, одне хаханьки на уме. А по мне пусть бы хоть черта обнимал, а не то хохлушку, — лишь бы копейку свежую в семью приносил. А у него выходило в получку — кот наплакал… Как жить? Пошла разбираться в бухгалтерию ихней автоколонны. Суют мне под нос всякие бумажки: высчеты, штраф, перерасход горючего… Да тьфу на вас! За каки ж таки шиши он ворочает баранку с утра до ночи? Он же себе на прокорм не зарабатывает! Ухмыляются гладкие канцелярские рожи — им-то что? Настрочила от его имени заявление — увольняйте, раз так. Заартачились, канитель развели: мол, не полагается по закону, лицо постороннее..: Я вам зараз, говорю, такой закон пропишу, что черепков от приборов не пособираете! Кто, я — посторонняя?.. И пузом — а ходила на сносях — прямо-таки припечатала некоего старикашку в очках к стене — затрусился тот, очки на нос, глаза на лоб…

— Подписали? — скоренько уточнил Сергей, потому что его уже душил подступавший смех.

— А куда они денутся! Мой сперва фыркал, не понравилось. — Надежда повела строгим начальственным взглядом на мужа, у которого жесткие небритые губы морщила виноватая усмешка. — А стал получать на руки две сотни — враз прошла обида. Понравилось, И во какая интересная штука получается: ничего не зарабатывал и каждый день выпимши приходил, начал получать две сотни — все целенькие.

— Потому что ты за него расписывалась в ведомости, — заметил Сергей, а про себя подумал, глядя на постаревшего Демьяна: «Сестра-то сильнее оказалась, так он и не выкарабкался из-под нее, и кулак не помог, и сыновья, чувствуя, что у матери припрятан капиталец, тянут за ней».

— Кто за кого расписывался — мы сами разберемся, — словно угадав его мысли, парировала Надежда. — Интерес к жизни у человека появился. Теперь во баню подрядился убирать по субботам — девяносто рублей на дороге не валяются. Да на пятьдесят рублей пристроила его дежурным электриком в городской туалет…

— Там и делов-то — лампочки раз в месяц поменять! — словно оправдываясь, пренебрежительно отозвался Демьян.

— Вот я и говорю, что ты его под свой интерес подогнала, — кисло усмехнулся Сергей. — Ладно, сестра, скоро ты увидишь мой дворец. А то у меня в животе, возле пупка, заныло от наших разговоров.

— Найдем чем полечить твой животик, — успокоила его Вера. — Вот только поднимемся на девятый этаж. Без лифта, еще не подключили.

— Знал такое дело — не приглашал бы пожилых людей.

— Зато, Вера говорила, будто комнаты кабинетного типа — вот это да! — неожиданно вмешался Демьян, радостно двигая кадыком в предчувствии близкого застолья.

— Это что! — перебил его Сергей. — Я слыхал, уже спроектирован трехсотквартирный дом на специальных колесах, с двигателем в котельной.

— Ха-ха, неужели ж?! — От восторга Демьян мелко затряс головой. — Типовой дом?..

— Нет, пока тоже эксперимент, — продолжал как ни в чем не бывало Сергей, — Идея, сам видишь, соблазнительная, да не такая реальная, как кажется на первый взгляд… Сел и поехал, да? Не-ет! Первое условие заключается в том, что в передвижном доме должны жить только единомышленники: куда один — туда и остальные. Скажем, утром на работу — все на работу, после работы дружными рядами в гастроном — никаких, стало быть, возражений. Новая система жилищного строительства предусматривает… Короче — это тебе не дальние командировочки! Там ты был сам себе начальник, девочек мог подвозить — знаем! — а в доме на колесах твоя не пляшет, тут ты у всех на виду…

— Ну и мастак ты заливать! — насмешливо затряс головой Демьян, растерянно оглянулся на внезапно приумолкших женщин.

— Да хватит же, Сергей! — К ним подбежала Вера, со слезой в голосе прокричала в лицо: — Ну что ты мелешь, а?!

Все, как по команде, приостановились. Затем вразброд тронулись дальше. Молча. И Сергей, медленно набухая колючим стыдом, понял — до него дошло! — что своей неловкой шуткой он нечаянно напомнил Вере о прошлом и тем самым причинил ей боль…

— Прости, ладно?

— Ничего, — Она кивнула, грустно улыбнулась ему. — Ты лучше скажи мне вот что… Помнишь, когда мы встретились тогда у гастронома — помнишь? — ты страдал тогда, и не хотел этого от меня скрывать, что пока ты за бортом настоящей жизни, которая должна быть в большом городе и которая проходит мимо, что ты до сих пор не встретил настоящих людей, которые бы стали твоими друзьями… Скажи, нашел?

Выдержав паузу, Сергей твердо ответил:

— Нашел. Я, Вера, встретил на линии таких людей, которые мне раньше и не снились, которых днем с огнем не сыскать в нынешнем свете. Помнишь, Иван не раз вспоминал при тебе о сверловщике Самсоне?

— Погоди… Это который съедает в обед буханку хлеба и два фунта сала? А еще проповедует не хуже священника? — Вера не сдержала невольную улыбку.

— Ага. Вот так, с улыбками, хотели его списать с завода вместе со старой линией…

— Но я тебя не совсем понимаю… За что?

— За то, что всю жизнь ест хлеб с салом. За то, что мужик, которые вырождаются. За то, что горой стоит за семью, чтоб у всех детей были отец с матерью… За то, Вера, что он бельмом в глазу у всякой экстравагантной сволочи! Но Самсона мы отстоим…

— Ну хватит же, Сережа. — Вера, сжав в горячих ладонях руку Сергея, умоляюще поглядела на него черными, тронутыми ранней печалинкой глазами.

— Ладно, Вера. Но почему ты именно сейчас спросила меня об этом?

— Просто… я рада за тебя. За нас. Вот мы и пришли. — Вера улыбнулась, уже без тени грусти на лице, и показала рукой на внезапно выросший по-над хатами и купами садов, по-осеннему темных и стылых, еще не опахнутых радостью неблизкой весны, белый, как айсберг, дом.

Иван сдержал-таки слово — под выходные выбрался в Видибор за матерью. Подвернулся и легковой транспорт: доставить своего начальника смены до самого Островецка вызвался мастер Геня, у которого тоже сыскались дела в тещиных краях. Накануне шумно, как и подобает, отпраздновали «влазины» в кооперативном доме, где получил наконец квартиру и мастер Геня, — там и договорились насчет поездки.