Владимир Глушаков - Цветение калины

— Лихо! А не слишком ли много берем на свои плечи? Дело новое… а?

— У волгоградцев получается, они не стесняются брать на свои плечи, а мы что — рыжие?! На, читай, что пишет твой Зиновий Золотаренко на сей счет…

— Ну-ка, интересно! — Сергей пробежал глазами очерченный карандашом абзац в «Правде».

— Да боюсь только, в бюро труда и оплаты не поймут нас и нашу идею опять встретят в штыки, — вздохнул мастер Геня. — Помнишь, как было с пересмотром норм выработки, когда работали на сделке? Сколько крови друг другу перепортили?.. Еще когда я бригадирствовал на малых прессах, бригада сдельщиков внесла предложение за счет совмещения смежных профессий сократить численность бригады на два человека, кстати, без уменьшения сменного задания. Что поделаешь? Сдельщики, да если это еще женщины, за лишний червонец к зарплате душу из кого хочешь вытрясут. А ты думаешь, почему я от них намазал пятки?..

— А я, признаться, подумал на другое… — лукаво усмехнулся Сергей.

— Ага, голодной куме одно на уме! А им там не до шуток… Ведь они взялись повысить норму выработки, а экономию по фонду зарплаты, понятно, распределять между собой; в БТЗ им прямо не отказали, но волокиту до сих пор тянут.

— Зачем? — в недоумении пожал плечами Сергей.

— А затем, что администрации выгодно, чтобы под рукой всегда был излишек людей, когда понадобится отправлять их в колхоз или на овощную базу. Понятно, да? Во-от. Обращались они и к Чупрису, но у того, похоже, ответ был заготовлен: «Не торопитесь поперед батьки в пекло. Через полгода аттестация рабочих мест — там посмотрим…»

— Ну-у, с Чуприсом ясно: он нашел себя на участке ширпотреба и тем обеспечил себе дальнейшую спокойную жизнь. — Сергей помолчал и неожиданно улыбнулся. — Ай да Зиновий Золотаренко! Вот бы съездить к ним обменяться опытом, а? Но это так… на будущее. А пока будем действовать на свой страх и риск. Докажем, что мы умеем работать не хуже волгоградцев… Проголосовали все за КТУ? Учти, пятиться нам никто не позволит: назвался груздем, полезай в кузов.

— Я понимаю. Поэтому и решил вот посоветоваться…

— Начальник корпуса обещал всяческую поддержку. Он только что вернулся из Москвы, где эти вопросы обсуждались и рассматривались со всех сторон. Для начала нужно нам избрать совет бригады, и я предлагаю ввести в него Самсона…

— Ты знаешь… — мастер Геня с хитринкой прищурился на Сергея. — Я не против.

— Ну что ж, Геннадий Петрович, давай работать дальше. Думаю, сработаемся с тобой, а?

— Трутень, за лето так и не выбрался! — выговаривал Ивану торопливый, как всегда, в речи и движениях Демьян; поотстав от них, вполголоса переговаривались Сергей, Вера и Розалина Юрьевна; все шестеро, включая и Надежду, направлялись с Минского автовокзала к Сергею; ему выделили на заводе кооперативную двухкомнатную квартиру в доме, поднявшемся на пустоши в полутора километрах от вокзала.

— Во-во! — басил в ответ Иван. — Да я лет пять уже у тебя не был, а хорошо помню, как после твоей черники у меня напрочь вкус ко всякой ягоде отшибло. А сейчас что, на клюкву позовешь? Чуешь, Вера? — Иван оглянулся. — Однажды, давно, правда, было, соблазнил этот старатель меня на чернику. До позднего вечера, пока и не стемнело, держал на лесной делянке. А у меня с непривычки поясница стонет, ноги дрожат, перед глазами чертики скачут — прилег со всего этого под кустом и голоса не подаю, зная его сквалыжный характер. Пальцы до того ослабели, что уже и ягоду не держат… Хотя б, думаю, прополз этот жук мимо. Куда там! Тащится, пригнувшись, прямо на меня — воздух нюхает: «А-а, вот ты где? Не время вылеживаться — тебе еще банку набрать». — «Да как же я наберу — ягоды не видно». — «Нельзя из лесу с пустой посудой выходить, грех!» — отвечает, а руками, как рычагами, шарит в траве. Пришлось, передвигаясь по-пластунски, набирать проклятую банку. А когда собрались выходить из лесу, он на ходу уже кустик сорвал — ссыпал горсть ягод в рот, признался: «О, так она еще и вкусная!»

— Все равно мне до вашей сестры далеко, — явно польщенный, что его на сей раз уличили в хозяйской рачительности, Демьян довольно покивал.

— Ты, Симон, не трогай Сукача! — Широкоскулая Надежда с детства выделялась среди деревенских ровесниц неуступчивым характером и острым языком. Из домашних, Сергей знал, лишь она называла среднего брата Симоном, и вполне безобидное имя, с ее легкой руки давно ставшее кличкой, пристало к Ивану до обидного глупо…

Однажды, когда к ним в баньку пришли мыться после фермы соседские бабы, Иван, выбирая веник, замешкался на чердачке и… затаился с испугу, когда увидел внизу, на лавке, успевших растелешиться теток. Те без умолку тараторили и, поеживаясь, с визгом и хохотом то вскакивали в баню, то в клубах пара выметались обратно в предбанник. Когда наконец угомонились и начали мыться, Иван скоренько скатился по лестнице, и тут — надо же такому приключиться — дверь распахнулась и из бани вывалилась тетка Ядвися — белотелая и огромная, как гора, похожая в своей первозданности на великанш Рубенса, репродукции с полотен которого висели в школьной «третьяковке» на втором этаже.

— А табе, Симон, чаго тут треба?! — распростерла она над вихрами бедного хлопца огромные, как свежеструганные весла, ручищи. — Бабских задниц не бачыв?!

Симонами, по какой-то давнишней легенде, в деревне звали каждого, кто имел обыкновение пялиться на неприкрытые бабские прелести.

Иван вылетел из предбанника, как выброшенный катапультой, а главное, на его беду, вместе с теткой Ядвисей, которая вряд ли кому бы поведала про это постыдное столкновение в предбаннике, парилась и Надька. От нее и пошло гулять по деревне дурацкое прозвище, поскольку причина свести счеты с Тарзаном, то есть Иваном, появилась на другой же день. Вот и теперь, прожив в городе два с половиной десятка лет, он, выходит, не избавился от него…

— Разве я пристаю? Он ко мне вяжется. — Иван шутливо подтолкнул в бок Демьяна. — Трутнем обзывает…

— Правильно обзывает. Вы тут, в городе, не сильно-то переработалися. Вона какие будки понаели — ушей из-за щек не видать.

— Ладно тебе, сестра, — Иван, примирительно улыбнувшись, приобнял сестру за плечи, заглянул в глаза. — Мы ж не ругаться тут собрались, а вроде как на новоселье. Жаль, мама не приехала…

— Она, когда при здоровье была, никуда с двора не выбиралась. А теперь, без папки, каково ей одной?..

— Я уже думал об этом. Попробую уговорить, чтоб на зиму — ко мне, а там как хочет. Ну что, Демьян, голову повесил? Кончились, значит, твои пути-дороги? — перевел Иван разговор на другую тему, и в его голосе пробились сочувственные нотки.

— Всему, братка, срок выходит. Бетонный столб вона у дороги — и тот стареет, — простодушно отозвался Демьян. — А пенсия, мабыть же, не самое худшее в нашей жизни?