Виктор Степанов - Серп Земли. Баллада о вечном древе

— Если мы поймаем, например, радиосигнал иноземной цивилизации, то как мы узнаем, что это сигнал разума? А? Ведь информация будет зашифрована! А расшифровка сигнала и извлечение из него полезной информации могут оказаться для нас недоступными. И еще, простите, такой фактор. Подсчеты вероятного расстояния до ближайшего к нам разумного мира дают величину примерно шестьсот — семьсот световых лет. Вы представляете, что это значит? Это значит, что радиосигнал, посланный иноцивилизацией, будет идти к нам шестьсот лет… На посылку нашего вопроса и получение ответа уйдет еще тысяча двести лет! Нет, вы понимаете?

— Понимаю-понимаю, — закивал я и, не удержавшись, выдавая себя с головы до ног, рискуя уже никогда не обрести спокойствия, напомнил ему о том, что мы не только ждем сигналов, но и сами посылаем их.

В космическое пространство уже отправлено первое радиопослание внеземным цивилизациям. Так? Его передал трехсотметровый радиотелескоп из района Пуэрто-Рико. Мощный сигнал нацелен в сторону шарового звездного скопления М13, содержащего примерно тридцать тысяч звезд. По мнению известных астрономов, вероятность того, что некоторые из них обладают планетными системами, где может развиться цивилизация, составляет один к двум. Это скопление в созвездии Геркулеса выбрали еще и потому, что пучок радиоизлучения за время пребывания в пути — около двадцати четырех тысяч лет — вследствие рассеяния должен приобрести поперечник, близкий к центру скопления.

— Я читал об этом, — разочарованно, словно ожидая услышать от меня что-нибудь поновее, проговорил сосед. — Я читаю на эту тему все… И знаете, какой самый печальный вывод сделал?

Его лицо вдруг вытянулось, глазки пригасли, голос потерял упругость, как бы снизился на несколько тонов:

— Я подумал о том, что к тому времени, когда будет получено наше послание, грешница матушка-Земля вообще…

Мы наперебой начали фантазировать, что подумают все же о нас инопланетяне, получив «радиограмму», в которой использовалась двойная система исчисления. Послание начинается перечислением цифр от одного до десяти. Затем следуют атомные числа химических элементов — водорода, углерода, кислорода и фосфора. Кроме того, в послании зашифрована фигура самого человека… Если представители внеземной цивилизации разгадают послание землян и немедленно отправят ответ, он поступит к нам только через сорок восемь тысяч лет… Странные люди эти человеки…

— Все ищем, — вздохнул сосед и встрепенулся, и снова его глазки приняли мечтательно-дерзкое выражение. — Пора, пора, черт возьми, выходить на связь… О «Пионере-10» знаете?

О «Пионере-10» я знал. Эта американская станция, войдя в притяжение Юпитера, должна набрать третью космическую скорость, вырваться из притяжения Солнца, пересечь орбиту Плутона и умчаться к иным мирам. Ученые считают, что за пределами солнечной системы нельзя полностью исключить возможность встречи станции с разумными существами. Чтобы дать инопланетянам представление о месте и времени запуска станции, а также вообще о землянах, станция несет послание-рисунок. На рисунке на фоне контура межпланетной станции изображены фигуры мужчины и женщины. Слева Солнце в виде точки, к которой сходятся линии, соединяющие четырнадцать пульсаров. Положение Солнца относительно пульсаров должно показать, что объект создан в солнечной системе…

Все газеты и журналы мира обошел рисунок Адама и Евы двадцатого века — бесстрастные контуры, симметрия и гармония пропорций. Визитная карточка, не позволяющая выносить сор из избы. А нищие на улицах европейских городов, а материнские и вдовьи лица с морщинками от невысыхающих слез, а калеки Хиросимы?.. В желтом листке дерева, упавшем с ветки, зашифровано больше, чем в этом рисунке, предназначенном сообщить иным мирам о цивилизации на планете Земля.

— Вы слышали новость? — спросил после минутного молчания сосед, думавший, наверное, о том же, о чем и я. — Наш телескоп «РАТАН» уловил непонятные сигналы со спутника Юпитера… С Ио, кажется…

Но мы уже подошли к лодочной станции, и на шатких трапах дебаркадера разговаривать было трудно. Сосед со знанием дела взялся за веревку, привязанную к железной скобе морским узлом, помог сползти в лодку мне и спрыгнул сам, тут же оттолкнувшись веслами. В тесном закутке причала стоялая вода уже покрылась ряской, и мы заспешили выбраться на простор, где даже рябь отсвечивала голубизной. Сосед, вызвавшийся первым сесть на весла, греб неумело, но сильно, и вскоре фигурки людей на пляже стали едва различимы.

Но странно, как бы далеко, мористее мы ни отплывали, вода не становилась чище, она была такой же зеленоватой, как в заводи у дебаркадера, с весел капали мутные капли, иногда создавалось впечатление, будто мы плывем по огромной чаше с высыпанной в нее и взболтанной зеленой манной крупой.

— Цветет, — сказал сосед, заметив мое недоумение. — Цветет море. Но это еще полбеды. Вон смотрите!

Я посмотрел в направлении его руки, бросившей весло, и увидел как бы мчащуюся нам наперерез маленькую торпеду. Это выглядывали из мути верхние плавники рыбы, похоже леща, который неизвестно почему решил так рискованно подвсплыть и явно лез на глаза людям. Теперь мы плыли как бы по живому расплавленному малахиту, весла тяжело шлепали по густой, издающей болотный запах жиже.

— Вон еще торпеда! — показал сосед влево, но и справа я уже видел точно такой же взрезывающий зеленую накипь плавник.

Рыбы сновали всюду, и чем ближе к берегу, тем их высовывалось из воды все больше и больше, словно они бессловесно о чем-то хотели сказать. Почему они так опасно всплывали? Что-нибудь мучило, пугало их там, в глубине, или они задыхались под плотным пологом ряски?

Только сейчас я обратил внимание на то, что рыбы плавали как бы вслепую, точно с завязанными глазами играли в жмурки, и, описывая немыслимые круги, все приближались и приближались к берегу.

— Местные говорят, что рыба больная, а чем, никто не знает, — без всякого сочувствия проговорил сосед и добавил, как мне показалось, с некоторым даже злорадством: — С природой не поиграешь… Отторгает она море-то… Настоящие-то моря, они миллионы лет моря, а этому без году неделя. Говорят, трава на дне растет и все прочее… А рыба, она чистую речку любит…

Сосед оборвал фразу и, приподняв весло, стукнул им по рыбе, подплывшей к нам с левого борта. По виду это был подлещик. От удара в нем что-то хрупнуло, он метнулся было в глубину, но тут же всплыл белесым брюшком кверху, мертвенно обвиснув плавниками.

— Зачем вы так? — укорил я соседа, чувствуя, как во мне поднимается неприязнь к нему. — Все равно же не возьмете…

Я попросил его дать мне весла и погреб обратно. Смотреть на это малахитовое, пахнущее ряской море, на рыб, неправдоподобно, словно они привиделись во сне, снующих почти над поверхностью, уже совсем не хотелось.