Габиден Мустафин - Избранное. Романы

В последнее время молотобойцы выполняли очень трудную работу: гнули из толстых железных пластин детали для ремонтируемых локомобилей. С утра и до вечера били они пудовыми молотами, наполняя цех непрерывным грохотом. Вот Жанабыл и решил смастерить для них станок. Механик Козлов и слесарь Лапшин были очень находчивы. И Жанабыл подражал им в этом.

Положив под перекладину пластину, он собирался попробовать свое изобретение. Ардак сразу увидела, что приспособление это — пустая, бесполезная затея.

— Ничего у тебя не выйдет, — сказала она. — Ты хочешь наносить удары при помощи рычага? Но хоть твоя болванка и тяжелее молота, удар получится слабее.

— Почему так думаешь?

— Так говорит закон физики. Ты будешь бить с близкого расстояния, почти без размаха. Поэтому и не будет сильного удара.

Жанабыл не послушался. Подтянул за веревку болванку и опустил ее. Железная пластина не только не погнулась, но на ней и следа от удара не осталось.

Жанабыл уныло опустился на землю.

— Лапшин прошлый раз говорил о механике, теперь ты — о физике. Научи меня этой твоей физике. Вижу, она большой мастер. Теперь после работы буду ходить учиться у тебя.

— Я больше преподавать не стану. Хочу поступить в цех чернорабочей, — мрачно проговорила Ардак.

Жанабыл с удивлением посмотрел на девушку. Только теперь он заметил, что она расстроена и печальна.

— Что это с тобой, почему нос повесила? Заболела или обидел кто?

— Я здорова.

— Ай-яй-яй! Нехорошая у тебя привычка — тянуть за душу. Почему не объяснить прямо?

— Байтен сказал, чтобы я ушла из школы. И я ушла.

— Ушла потому, что сказал Байтен! — возмущенно воскликнул Жанабыл. — Ну как можно слушать эту болотную птицу? Другие-то рабочие как к тебе относятся?

— Хорошо относятся. Но он при всех сказал: «Белоручка, уходи!» — как тут не уйти! Лучше пойду на черную работу. Если испачкается лицо, грязь можно водой смыть, а если замарана честь, чем смоешь?

— Пошли! — решительно сказал Жанабыл. — Этому Байтену горячим железом так прижгут его болтливый язык, что замолчит наконец. Пошли! Скоро он почувствует себя так, будто заново на свет родился.

— Куда пошли?

— В партком, в шахтком, к твоим же ученикам.

— Нет, не зови, не пойду! — наотрез отказалась Ардак. — Я не хочу больше разговаривать с Байтеном. Ты лучше помоги мне найти подходящую работу в цехе. Станем работать вместе, научимся понимать язык машин. Будем заниматься вместе. Кто знает, может, станем изобретателями, конструкторами…

Жанабылу было приятно, что девушка хочет работать в цехе. Но все-таки он сказал с осуждением:

— Понапрасну горячишься. Учительницей ты больше пользы принесешь… Эх, вступила бы в комсомол, тогда все двери перед тобой еще шире откроются.

— Чтобы вступить в комсомол, сначала нужно показать себя на работе.

— Чего же лучше — учи людей!

Вышли наружу. Послышался сильный грохот. Озадаченно они посмотрели в небо. Но небосклон был ясен. Вдали показалась толпа. Мимо промчались ребятишки с засученными штанами. Гул все усиливался, приближался. Жанабыл и Ардак кинулись навстречу людям.

Всполошив своим грохотом население Караганды, тяжело двигались пять тракторов. Они поднимались на бугор, в сторону механического цеха. Шли цепочкой, один за другим. Каждый трактор тянул за собой прицеп. Иные прицепы были так велики, что оставляли колесный след шириною до полуметра, и такой длины, что между колесами свободно мог пройти целый караван. На одном из прицепов тяжко покоился красный котел, огромный, похожий на холм. Люди восклицали возбужденно:

— Пах-пах! Гремит, как гром!

— Чуешь, земля дрожит?

— Какой огромный!

— Скажи — настоящий великан. Один тащит целую гору.

— Чем называть трактором, лучше бы назвали горовозом!

Караганда впервые слышала гул тракторных моторов. Невиданные машины, огромный котел, длинные прицепы — все это производило на людей сильное впечатление. Теснясь и толкаясь, каждый хотел пробраться ближе, рассмотреть получше, пощупать собственными руками.

Жанабыл запоздал, но энергично протолкался вперед. Ноздри его короткого носа раздувались, глаза возбужденно горели. Размахивая руками, он не подпускал людей близко к прицепам.

— Сторонись! Не загораживай дорогу! Куда лезешь?

— Кто этот курносый?

— Что он думает, съедим мы эти машины?

— Курносый знает, что говорит! — кричал Жанабыл. — Отойдите дальше! Умереть, что ли, под колесами хотите? Тяни, тяни, товарищ кучер!

Вместе с другими шли Мейрам, Жуманияз и Щербаков, внимательно наблюдая за поведением людей. Взгляд Мейрама упал на Ардак. Девушка стояла в стороне, держа папку под мышкой, и смотрела как-то жалостно. Она ни разу не улыбнулась, глаза ее были грустны. Но вот она увидела Мейрама и Щербакова, пошла им навстречу.

— Ну как, дочурка, нравится тебе наше новое хозяйство? — спросил Щербаков.

— Нравится, Сергей Петрович. Такую чудесную силу мы еще не видели.

— Чудо — впереди. Это только начало чуда, — сказал Щербаков. — По-настоящему дело развернется, когда подтянем сюда железную дорогу. Каждые сорок минут будут прибывать и отправляться поезда. По одному этому можно представить себе будущую Караганду.

— Когда же придет первый поезд?

— Дорога уже прошла через Шокай. Пожалуй, к первому снегу придет к нам. Правительство уделяет нашей дороге особое внимание.

— А откуда эти машины?

— Их прислал нам в подарок товарищ Орджоникидзе. Очень нужны нам эти машины. Видишь паровой котел? После электричества пар — самая мощная сила.

— Пар, электричество, мотор — эти вещи требуют знаний, Сергей Петрович, — сказала Ардак. — Как будет управлять ими простой рабочий? Ведь он не знает ни химии, ни физики, ни математики. Я стояла здесь в сторонке и все думала об этом.

— Славно ты думаешь, дочка, славно! — обрадовался Сергей Петрович. — Чтобы вооружить людей знаниями, мы обучаем сейчас не только детей, но и взрослых. Помогай им, дочка, поскорее ликвидировать неграмотность!

— Да разве она еще не рассказала вам? Байтен прогнал ее из школы, — раздался голос Жанабыла.

Парень обливался потом и задыхался. Продвигаясь в ряду с рабочими, он пытливыми глазами смотрел на машины. Одно стремление владело им: все увидеть, все узнать, самому участвовать во всем. Не утерпев, он вмешался в разговор Сергея Петровича и Ардак.

Мейрам при словах Жанабыла нахмурил брови.

— Что ты сказал?

— Да разве она сама еще не рассказала вам? Байтен прогнал ее, обозвал белоручкой. Ардак собирается поступить в наш цех чернорабочей.

— Это правда? — повернулся Мейрам к девушке.

— Правда, — ответила Ардак, опустив глаза.

Мейрам невольно загляделся на опечаленную девушку. Ему хотелось тихонько взять ее за подбородок и сказать: «Не надо грустить, не вешай головы». Но он постеснялся: по казахским обычаям неправильно было бы показывать перед людьми свое чувство. Кроме того, он не мог забыть, как Ардак, прислонившись к телеге, стояла почти рядом с Махметом, беседовала с ним. «Зачем она встречается с этим пустым парнем? Почему терпит его в своем доме?» Но ревность вспыхнула на минуту и погасла, заглушенная жалостью к Ардак. Если даже она и виновата в чем, Мейрам готов был все простить и забыть.