Габиден Мустафин - Избранное. Романы

— За последние три месяца у Сейткали несколько аварий. По-моему, нельзя больше этого терпеть, — не уступал Мейрам.

Сергей Петрович опять сделал отрицательный жест. Лицо у него порозовело — казалось, он тоже начинал терять выдержку. Но сделал усилие над собой, улыбнулся, и улыбка его говорила: «Молод, тороплив, рубит с плеча».

— Дорогой Мейрам Омарович, я не привык оценивать людей по трем месяцам их плохой или хорошей работы. Вспомните, какой путь прошли наши люди… Когда мы с вами приехали сюда, здесь была только одна шахтенка, а сейчас… тридцать одна! Да еще какие шахты! Уголь поднимали на-гора́ ведрами, а теперь — вагонетками. А помните старые жалкие бараки? Сейчас на их месте поднимается новый большой город. Разве временные неудачи могут свести на нет все наши успехи? Ведь мы достигли этих успехов благодаря труду таких людей, как Сейткали. Как же не верить в этих людей?

— А вы не допускаете, что Сейткали уже исчерпал свои способности, выдохся, что ему остается только оглядываться на пройденный путь? Будущее за теми, кто стремится вперед, — пусть такой человек еще мало успел сделать, но он полон возможностей. Вот таких людей нам и надо выдвигать. А былыми заслугами не проживешь. То, что мы сделали, — не больше пылинки в сравнении с тем, что предстоит сделать.

Сергей Петрович откинулся к спинке вместительного кресла, сплел пальцы и веско ответил:

— В ваших словах есть здоровое зерно. Но я вот что посоветовал бы людям, которые стремятся вперед: дерзайте, однако не теряйте чувства реальной перспективы и не разбрасывайтесь накопленным опытом. Дорога новому открыта, но и прошлого зачеркивать нельзя.

Мейрам понимал, что дал Сергею Петровичу повод к такому упреку, но не сдался.

— Нужно смелее давать дорогу новому. Что делает отдел кадров треста? Почему до сих пор не организованы курсы электротехников? Сейчас у нас в ФЗУ обучаются около четырехсот человек молодежи, двести — в горном техникуме… В московском, ленинградском, днепропетровском институтах учатся десятки наших молодых специалистов. Вот наша опора, наши новые кадры. А мы здесь доверили ответственное дело таким людям, как Бейсек и Рымбек, а к продовольствию поставили Махмета. Я не уверен в политической благонадежности первых двух и не верю в деловые качества третьего.

Это было серьезное замечание, и Сергей Петрович насторожился. Сейчас перед ним был не прежний Мейрам, в котором он видел способного, но еще неопытного молодого человека и к которому относился снисходительно, как к сыну. Перед ним был секретарь горкома. Многих работников из местного населения он успел узнать лучше, чем Сергей Петрович, в этом нельзя было отказать Мейраму.

— Какие основания у вас сомневаться в Бейсеке и Рымбеке?

— Вы не знаете их биографии. Кроме того, чутье подсказывает.

— Да, чутье не обманывает порой, — раздумывая, согласился Сергей Петрович. — У нас такая нужда в местных опытных работниках, что я, признаться, не слишком внимательно присматривался к этим людям… Что же, спасибо за напоминание, — он сказал это искренне, без всякой обиды.

У Мейрама стало легче на душе. Тень, пробежавшая между ними, исчезла. С прежней искренностью он сказал Сергею Петровичу:

— Я заезжал на электростанцию. Плохо там. Обманывает нас Гительман. Я вызвал его к себе. Решил крепко поговорить. Как смотрите?

Щербаков принялся набивать табаком трубку.

— Очень хорошо смотрю. Этот деляга не подчинен мне, все кивает на центр. В самый раз, если поговорите с ним в горкоме, — он взглянул на часы. — Поздновато. Не довольно ли на сегодня?

— Довольно, — согласился Мейрам.

Он подошел к вешалке, снял пальто и подал Сергею Петровичу.

— Спасибо. Хорошо мы поговорили.

В приемной навстречу Сергею Петровичу встала из-за стола женщина лет сорока, стройная, с моложавым лицом, с голубыми глазами, в которых светился теплый огонек. Это была Антонина Федоровна, жена Щербакова. Приехав из Москвы в Караганду, она поступила инструктором в горком партии.

— Ты что такой веселый? — спросила она мужа.

— А чего мне печалиться? — он кивнул на дверь комнаты Мейрама: — Растет наш молодой человек. Настоящим секретарем становится.

Вскоре Мейрам позвал секретаршу:

— Пожалуйста, попросите ко мне Гительмана.

Вошел коренастый мужчина средних лет с веснушками на лице, горбоносый. Движения у него были суетливые, говорил он быстро, захлебываясь.

— Садитесь, товарищ Гительман, — пригласил Мейрам.

Гительман за то время, пока усаживался, успел дважды вставить между словами «Мейрам Омарович». Несомненно, он догадывался о том, что не зря его в полночь и в такой мороз вызвали в горком. Не без тревоги ждал он начала разговора — это было видно по беспокойным взглядам, которые он бросал по сторонам. Мейрам не торопился. Открыв ящик стола, он вынул папку с бумагами, блокнот и карандаш. Положив их перед собой, сказал:

— Я с вами хочу поговорить о строительстве. В этой папке хранятся написанные вами в разное время докладные записки и письма в горком партии. Дельно написаны. Сейчас я хочу узнать, как это все осуществляется в жизни.

— Если взять в общем и целом, то неплохо, Мейрам Омарович, — с живостью ответил Гительман.

Казалось, он заранее затвердил свой ответ наизусть, говорил без запинки. Руки его тоже не знали покоя: он то взмахивал ими, то поднимал указательный палец. Человек тертый, видавший виды, Гительман при случае, словно бы ненароком, любил намекнуть на свой твердый авторитет и вставить словцо о прошлых своих заслугах.

— Строители успешно создают из Караганды-поселка Караганду-город, — частил Гительман. — Не считая других объектов, на производстве количество труб дошло до двенадцати, шахтных копров — до восемнадцати. Хлебный завод, школа…

Мейрам перебил:

— Обо всем этом вы говорили три месяца назад. Что сделано вами после?

— Зима связала нам руки. Каменные и известковые карьеры стали. Шахты номер двадцать и номер тридцать один готовы лишь на двадцать пять процентов. Мы перебросили было всю основную рабочую силу на центральную электростанцию, но и там зима приостановила наружные работы.

— А как с внутренним оборудованием станции?

— Это идет, — ответил Гительман, не зная того, что Мейрам сегодня был на электростанции. Общие слова так и посыпались из его рта.

Мейрам остановил его:

— Скажите откровенно, продолжается работа по внутреннему оборудованию или все застыло на месте?

— Продолжается. Только во время последних морозов несколько замедлился темп.

— При чем же мороз, когда речь идет о работе внутри помещения, которое можно отеплить?

Настойчивые вопросы Мейрама заставили Гительмана насторожиться. Но он быстро нашелся и ответил: