Габиден Мустафин - Избранное. Романы

За короткий срок безлюдная степь оживилась и расцвела огнями. Но на душе таких людей, как Бейсек и Рымбек — мрачных и обозленных, — от этого стало только еще темней. Вот Бейсек вышел на ночную прогулку. Идет, нахмурив брови, оглядываясь по сторонам. Допоздна он просидел над сводками и цифрами. Как ни взгляни на эти цифры, они говорят о росте города, производства. А здесь, на улице, голова трещит от грохота, рябит в глазах от мелькающего света. Тоска давит грудь Бейсеку, душит его. Он не может забыть былую «просторную и тихую степь», кочевые аулы, в которых жили покорные баям пастухи и скотоводы.

Он медленно поднялся на возвышенность и снова осмотрелся. В низине видна железнодорожная станция. Гудки паровозов и сияние электрических ламп были как бы продолжением городского шума и света, усиливали величие Караганды. Днем город казался еще невзрачным, а ночью сверканье его было величаво.

Бейсек убедился в том, что народ стал другим, не хочет он возвращаться к старой жизни. Вся надежда на вмешательство внешних сил. Бейсек рассуждал так: «Если с запада двинется Германия, с востока — Япония, а мы поддержим их наступление изнутри, то камня на камне не останется от советской власти». Сейчас, напрягая все свое воображение, он старался вычислить, когда придет этот день, когда ударит буря.

Занятый этими мыслями, Бейсек не заметил, как сзади бесшумно подошел Рымбек.

— Холодно здесь, да и говорить не совсем удобно. Пойдем потолкуем в комнате, — предложил Рымбек. Вид у него был веселый, добродушный.

В комнате Бейсека настороженный, пронырливый Рымбек опустил шторы на окнах, заложил дверь на крючок. Только выполнив это, он присел и повел разговор:

— Читал в газете, что творится в Германии? Тучи сгущаются. Как бы этой весной не грянула война. В современной войне решающая сила — мотор и горючее. Интересно, готовы ли большевики к такой войне?

— Кажется, неважно они подготовились, — коротко ответил Бейсек.

Он все еще не освободился от своих мрачных мыслей. Медленно опустился на стул, помолчал. Наконец продолжал:

— Вооруженность старой России общеизвестна.

— В японскую войну вышли против пушек с иконами, в германскую против пулеметов — с винтовками. За пятилетку отсталая техника России может значительно вырасти. Но эта техника будет опрокинута одним гулом немецких моторов. Нужно действовать быстрее, пока страна не окрепла. А они там все медлят. Однако, как бы большевики ни хорохорились, им не догнать за одну пятилетку западные страны: те ушли вперед на пятьдесят лет…

— Если за границей будут топтаться, как сейчас, то, пожалуй, большевики и догонят. Запад торгует с Советами, посылает своих специалистов… Что они, из ума выжили? — раздраженно сказал Рымбек.

Бейсек уже успел справиться со своим мрачным настроением, усмехнулся:

— Как знать! Дело тут не только в разногласиях между капиталистами и в торговом азарте. Им нужно изучить наше внутреннее положение. А кроме того, готовясь разрушать, полезно поговаривать: «Мы не против строительства». Разве мы с тобой не так же действуем?

— Только на них и надежда, иначе уничтожил бы себя, — отозвался Рымбек.

Укрепляя надежду на зарубежную агрессию, Бейсек выкладывал перед другом свои соображения.

— Нам здесь спать тоже не следует. В работе нового производства встречается много трудностей. А каждая трудность — ширма для нас. Будем действовать и в то же время засыпать руководящие организации жалобами, анонимками. Мейрам и Щербаков начнут все выяснять, расследовать и поневоле ослабят руководство строительством. Тогда-то и легко будет свалить на них все.

Рымбек внимательно слушал. Он умел разжигать всякую склоку. Теперь представилась к этому новая неожиданная возможность. И он опять вернулся к давно волновавшему его:

— Можно ли поссорить Мейрама и Щербакова?

— Надо помочь им в этом.

— Надо бы поставить капкан на Канабека.

— Этот старый пес в свое время немало причинил нам зла, — хмуро заметил Бейсек.

При упоминании о Канабеке у обоих заныли старые раны. Во время коллективизации Канабек, разоблачив отца Бейсека и брата Рымбека как заядлых кулаков и антисоветски настроенных людей, добился высылки их из республики. Бейсеку и Рымбеку он казался опасней змеи. Бейсек предостерег:

— Это хитрая лиса. Но старые материалы нам не страшны, теперь нужно постараться, чтобы в его руки не попали новые.

— И будем ловить его самого на каждой ошибке.

Оба они не решались выступать против народа открыто; с тем большей энергией они мстили и вредили тайно. В первое время они были осторожны, как сороки. Позже, когда смерть Орлова сошла безнаказанно, вредители обнаглели. Их подмывало действовать смелее.

— Внутренние затруднения и искусственные преграды, конечно, полностью не сорвут пятилетки, — признавался Бейсек. — Они полезны нам тем, что до вооруженного нападения извне тормозят, замедляют рост страны. Сейчас самое уязвимое в стране — снабжение продовольствием. Неокрепшие колхозы еще долго не смогут насытить продуктами промышленные города. Уничтожение одной продовольственной карточки равносильно сейчас убийству человека… Ты слабо используешь своего Махмета.

— Он не Алибек и на крупные дела не способен, — оправдывался Рымбек.

Но Бейсек не соглашался.

— Заставь! Смелее нужно транжирить пайки рабочих, разбазаривать продукты. Пусть одних обделяет, других задабривает… Поднимется ропот в массах.

— Пойдет ли на это Махмет?

— Заставь! — уверенно повторил Бейсек. — Не забывай: для нас глупые люди полезней, чем умные… Сейчас в Караганде сосредоточены запасы продовольствия на три месяца. Сто тысяч карточек. Пусть Махмет вносит путаницу в систему выдачи и отоваривания карточек. Если это обнаружат, то политическим делом не сочтут, а посмотрят как на обычное должностное преступление. Защитники найдутся, выручат.

— Да ведь, если обнаружат, все равно будут судить, — сказал Рымбек.

Бейсек рассмеялся мелким смехом.

— Пусть и судят Махмета, не велика потеря.

Об Алибеке он держался другого мнения.

— Этот человек способен на все. В крайности сам себя уничтожит.

— Это верно, — кивнул головой Рымбек. — Он предлагает провести еще одну аварию.

— Какую?

— Хочет обвалить дальний участок уклона. Это дело покрупнее прежних.

Бейсек достал из портфеля подземную карту. Поразмыслив над ней, покачал головой.

— Чего мы этим достигнем? На короткое время будет выведен из строя один только камерон. Шахту от этого водой не зальет. Быстро исправят. Кроме того, останутся другие пути из шахты. Подача угля на-гора́ не прекратится. Вот если бы вызвать обвал в верхней или центральной части уклона — это было бы равносильно тому, чтобы перерезать вену.