Габиден Мустафин - Избранное. Романы

— Договорились. Еще прошу проверить подъемную машину в шахте, а то шалит, задерживает работу.

— Костя, отправляйся с ним, — распорядился Козлов. — У них соревнование в самом разгаре. Стыдно будет, если механизм шахты, которая у нас под боком, остановится хотя бы на одну минуту. Нехорошо будет.

Ермек взял Лапшина под руку, и они вышли. Один был секретарем парторганизации шахты, другой — механического завода. И по возрасту они были однолетки и сложением похожи. На ходу они тискали, мяли друг друга, соревнуясь в силе. Козлов, вышедший за ними во двор, усмехнулся.

— Вот медведи. И шутят-то по-медвежьи.

Двор завода за последнее время был расширен. Отовсюду слышался стук молотков, лязг железа, сверкали искры передвижных горнов и электросварочных аппаратов. Оживление росло с каждым днем. Шахты соревновались между собою, требовали срочного выполнения своих заказов. А это подтягивало и соревнующиеся цехи завода.

Рабочему оживлению способствовала и недавно введенная сдельная оплата. Тот, кто раньше работал с прохладцей, прячась за спину передовиков, теперь не хотел отстать и получить зарплату меньше других.

Козлов подошел к движку, о котором только что говорил с Лапшиным, и принялся тщательно осматривать его. Окраска уже вылиняла, облупилась на солнце, и машина начала ржаветь. Немного дальше, опустившись на колени, стучал молотком Бондаренко, ремонтируя вагонетки.

— Иди-ка сюда! — позвал его Козлов.

Бондаренко торопливо подбежал. Общественный суд и все, что было связано с ним, не прошли для него даром: он обуздал свой задиристый характер, в работе стал расторопнее. Но Козлов поблажки ему не давал: по-прежнему обращался строго и холодно. И сейчас, хмуро взглянув на Бондаренко, спросил:

— Ну, когда закончишь вагонетки?

— Послезавтра.

— А нужно завтра. Послезавтра возьмешься за этот вот движок. Отремонтируешь его и установишь. Срок — неделя. Если выполнишь, разряд тебе дадим прежний.

— Борис Михайлович, да разве возможно управиться? Сами же видите…

— Можно. Только мастерство требуется проявить, а главное — желание.

Бондаренко молча стал рассматривать движок, заходя то с одной стороны, то с другой. В то же время он бросал взгляды на вагонетки. Выполнить оба задания в недельный срок трудно, а не выполнить нельзя. Он был слесарем среднего разряда, после суда его перевели в низший. Скандал с Жумабаем не только на работе повредил Бондаренко, он оттолкнул от него людей. Последнее было всего тягостней. И Бондаренко принял решение, на которое не осмелился бы раньше:

— Берусь, сделаю.

— Если так, то и я сдержу свое обещание. Поддержу тебя в профкоме, — сказал Козлов и пошел дальше.

Механик вошел в токарный цех. Здесь на десяти станках готовились фланцы для труб. Возле каждого рабочего, как и в других цехах, стоял ученик — молоденький казах. В цехе все еще мало было токарей-казахов, больше русских и украинцев.

Окинув привычным взглядом станки, Козлов остановился у одного из них. Рядом с токарем стоял паренек. Не отрывая глаз от резца, он, словно ребенок, радовался его быстрому ходу. И до того увлекся этим зрелищем, что невзначай столкнулся головой с токарем.

— Ковалюк, — сказал Козлов, — ты не только показом учи. Ты заставляй и самого его работать.

Ковалюк остановил станок, повернулся к Козлову. Рубаха на его широкой груди была распахнута. По привычке улыбаясь всем своим круглым лицом, он начал обосновывать метод своего обучения:

— Обработка одного фланца на станке стоит пятьдесят копеек, за работу кузнецам тоже отдай полтинник, материал стоит столько же. Выходит…

— Да, выходит, что цена фланцу самое большее полтора рубля. Но знающий ученик для нас дороже денег. Иной раз ты уж через край бережлив.

— Прежде всего надо обучить ученика бережливости, чтобы не портил материал. Если не будем считать малые потери, они вырастут в большие, — рассудительно ответил Ковалюк.

Этот токарь был учителем Жанабыла, Шайкена и других казахов. Искусный мастер, знаток своего дела, гордость всего цеха, он успевал обучать учеников и выполнять по две нормы. Никогда его не видели ни суетливым, ни раздраженным. Работал он без спешки, но сноровисто и не допускал ни малейшей порчи деталей.

На этот раз Козлов не посчитался с этой чертой его характера. Подойдя к станку, он передал пареньку ручку суппорта и сказал:

— Ну-ка, попробуй сам.

Парень растерялся. Он неуверенно подвел конец резца к фланцу и, не проверив точность, пустил станок в ход. Резец отсек нить фланца. У будущего токаря пот выступил на лбу.

— Эх, испортил!

— А понимаешь, почему испортил?

— Понимаю.

— Если понял, значит, не повторишь этой ошибки, — сказал Козлов, похлопав паренька по плечу. Затем он повернулся к Ковалюку: — Убытка на полтора рубля, а пользы на полторы тысячи. Вот на таких дешевых работах нам и нужно обучать их практике. А практика дороже всего.

Ковалюк молча поднял испорченный фланец, повертел его в руках, покачал головой, потом отбросил в сторону. От соседнего станка Жанабыл крикнул:

— Если дать им волю, брак сожрет все наши старания!

Козлов подошел к Жанабылу. У молодого токаря на кончике вздернутого носа поблескивали капельки пота.

— Бачишь, Борис Михайлович? — спросил он, Козлов засмеялся.

— Ты что, по-украински научился говорить?

— Соседство с дядей Ковалюком сказывается.

— Дельно. Скорее поймете друг друга, Ну, что ты хотел показать?

— А вот.

Жанабыл остановил станок. Он показал фланец — один край был толще другого: брак кузнечного цеха.

Осмотрев фланец, Козлов подтвердил:

— Да, брак!

— Брак-то брак, а кто виноват?

— Кузнецы.

— А конкретно?

— Найдем.

— Трудно найти. Пожалуй, не только вы, но и сами они не знают, кто сделал брак.

Козлов озабоченно почесал подбородок. Он не мог не видеть, что растущее производство требует новых порядков. Раньше он знал на память, какая деталь и кем сделана. Теперь и число рабочих, и выпуск продукции резко возросли. Можно ли все упомнить? Нужен был точный учет.

Козлов нанизал на проволоку два фланца, забракованные Жанабылом, и спросил:

— А что предлагают твои комсомольцы?

— Если каждый токарь, кузнец и слесарь поставит, скажем, на фланце свою метку, то всегда можно будет узнать, кто его сделал.

— А сколько же тогда получится меток на одной детали?

— Да, многовато. А что же еще можно придумать?

— Нет, этот способ не годится. По-моему, нужно одного квалифицированного рабочего выделить на прием мелких изделий, а крупные работы пусть принимает комиссия.

— Здорово придумали, Борис Михайлович, — сказал Жанабыл, повеселев. — Люди стараются сделать побольше, чтобы побольше заработать. Пусть себе зарабатывают, только никто не давал им права снижать качество продукции. Мы, комсомольцы, хотим проследить за этим делом.