Габиден Мустафин - Избранное. Романы

Шахтеры понимали это. Всюду шла горячая работа. Одни укладывали на верхние концы стоек толстые балки, подводили их под потолок, складывали из таких же балок настил под стойками, принимая все меры к тому, чтобы не допустить обвала кровли. Другие разравнивали грунт на полотне дороги и снова настилали рельсы.

— Желаю удачи! — сказал Мейрам, подойдя к ним. Рабочие повернулись к Мейраму, ответили на приветствие.

— Не отвлекаться! — крикнул Сейткали. Весь он был выпачкан грязью и, с трудом переводя дыхание, вытирал пот с лица. — Вот что наделал буран!

— Буран, видно, знал, на кого напасть, — хмуро ответил Мейрам. — К Овчаренко он не посмел подступиться.

— Э, Овчаренко хитрец, всегда хвалится.

— Нет, мы своими глазами видели. А ты, как вижу, только после бурана спохватился. Не к лицу это коммунисту.

Сейткали промолчал, стараясь сохранить достоинство. Казалось, он хотел сказать: «Я ведь не жалею сил для устранения аварии, сами видите».

Мейрам не стал больше делать ему замечаний при рабочих. Он спросил Аширбека:

— Что скажете, инженер?

— По-моему, принятые меры правильны, — ответил Аширбек. — Но, конечно, лучше предупреждать аварии. Теперь все силы нужно бросить на выборку угля. Жизнь этого штрека недолговечна.

— Мы тоже так думаем… — начал было Сейткали, но Аширбек перебил его:

— В первую очередь старайтесь выбрать уголь из дальних забоев.

— Разве не все равно?

— Нет, не все равно. Пока вы станете выбирать ближний уголь, путь может окончательно испортиться, и уголь дальних забоев останется в шахте. На строгую очередность выборки товарищ Щербаков всегда обращает особое внимание.

Взяв с собой Сейткали, Мейрам и Аширбек обошли шахту. Аширбек говорил:

— Некоторые руководители шахт интересуются только тем, чтобы сегодня, обязательно сегодня идти впереди, а о подготовке будущей работы не заботятся, забывают, что шахта заложена на годы. Гонясь за легкой добычей, теряют столько времени и угля попусту! И мы, в тресте, еще не думали об этом, то ли по мягкотелости, то ли от недомыслия — не могу понять.

— Есть и то и другое, — сказал Мейрам. — Мешает порою и свойский, приятельский подход к делу, — жестко добавил он, имея в виду себя самого, свое отношение к Сейткали.

Он мельком взглянул на начальника шахты. Лицо его показалось Мейраму почти самодовольным. По-видимому, он был удовлетворен тем, что повреждения в шахте устранены, а о будущем не думал. «Пожалуй, все-таки придется его снять, — подумал Мейрам. — Поговорю со Щербаковым».

Аширбеку он сказал:

— Смелее нужно говорить о наших недостатках, резче, вот как вы это делаете. Тогда и неполадки изживутся скорее.

Аширбек нравился ему все больше. Было видно, что к труду рабочих, добывающих уголь, он относится бережливо. Правда, Аширбек Калкаманов еще не успел в полную меру проявить своих знаний на практике. Но его забота о будущем говорила о многом. «Дельный работник, — думал Мейрам. — Не ошибемся, если выдвинем его на более ответственную работу. Правда, он еще молодой инженер, но подрастет быстро, я верю в это, Щербаков ему поможет».

Когда вышли из шахты, ветер уже затих, тучи рассеялись, низкое солнце заливало ярким светом снежные холмы.

— Кажется, погода окончательно установилась, — с облегчением сказал Мейрам, садясь на лошадь. — Вот и не заметили, как время подошло к вечеру.

После темной шахты мир казался особенно светлым и просторным. Всадники ехали на полной рыси, чувствуя, что после прямых, откровенных разговоров на душе у них стало светлее, чем в этой широкой степи, покрытой белым снегом, который сверкал и искрился на закатном солнце.

Поздний вечер. Горком партии. Мейрам работает в своей комнате, выпрямившись на жестком стуле. Перед ним в раскрытой синей папке лежат сводки с участков. Бумаги по формату разные, и сведения они содержат различные. Одни он читал бегло, на других подолгу задерживал взгляд.

Читая бумаги, он испытывал такое чувство, будто разговаривал со множеством людей, — то улыбался, то мрачнел, то впадал в раздумье. Смена настроений отражалась на его обветренном лице, в серых глубоких глазах. Иногда он взглядывал на часы. Время распределено до последней минуты. В блокноте, который он положил справа от себя, запись красным карандашом:

«В одиннадцать — Щербаков, в двенадцать — Гительман, в час — Канабек».

Когда до одиннадцати осталось пятнадцать минут, он закрыл папку и стал ходить по комнате, чтобы размяться и освежить мысли. Потом включил радио, послушал негромкую музыку.

Вошел Сергей Петрович, весь покрытый инеем. Пока он снимал пальто, переводил дух и, похрустывая суставами пальцев, растирал озябшие руки, Мейрам не садился. Потом медленными шагами, с озабоченным лицом подошел к столу.

Сергей Петрович поднял брови.

— Что это у вас вид такой насупленный? Случилось что-нибудь?

— Этот буран и на мне сказался.

— Да, буран нащупал наши уязвимые места, — согласился Щербаков.

— Вот я и хотел бы, Сергей Петрович, с глазу на глаз, по душам поговорить о наших слабых местах. Упущений у нас много, кое в ком наметилась самоуспокоенность, утеря чувства ответственности…

Мейрам говорил торопливо, спеша выразить все, что накипело в душе.

Щербаков пригладил на висках свои густые седеющие волосы.

— Это верно вы надумали. Лучше поговорить своевременно, не загоняя болезни внутрь. Критиковать свои ошибки, исправлять их — благое дело. Только, знаете ли, не следует при этом бить себя в грудь и царапать лицо.

Спокойные слова Сергея Петровича несколько охладили горячего и нетерпеливого Мейрама. Он заговорил спокойнее:

— Кое-что я уже рассказывал вам о своих впечатлениях. Овчаренко буран не застал врасплох. А вот четвертая шахта простояла целых два дня.

— Знаю. Могла простоять и две недели, если бы не героизм рабочих и не энергия Сейткали.

Мейрам слегка нахмурился.

— Вы сами говорили недавно, что героизм людей надо рационально направлять на созидание нового. А у нас?.. Не предусмотрели капризов карагандинской погоды, заранее не утеплили трубопроводы. По этой причине и захромала четвертая шахта.

— Что верно, то верно, — подтвердил Щербаков. — Это нам урок на будущее.

— А Сейткали где был? — снова заволновался Мейрам. — Он ведь здешний житель. Должен бы знать. Давайте признаемся: неудачно мы выбрали начальника четвертой шахты. Сейткали — мой давнишний товарищ, но я прямо скажу: преждевременно мы его выдвинули. Теперь придется понижать в должности. Как вы на это смотрите?

Сергей Петрович энергично взмахнул рукой.

— Думаю, эта мера слишком поспешная. Мы его выдвинули, а помочь не помогли. В частности, и моя тут вина. Нет, не согласен я так разбрасываться людьми. Давайте еще испытаем его, присмотримся. Нельзя же из-за одной ошибки отмахиваться от человека. Кадры у нас необстрелянные, надо воспитывать, беречь людей.