Габиден Мустафин - Избранное. Романы

Коротки зимние дни. Но ни один не проходит без следа — что-нибудь да приносит шахтерам. Вот сегодня на первой шахте многолюдное собрание. В красный уголок набилось до двухсот человек. Преобладали кайловщики, крепильщики и вагонетчики. Те, которые явились после смены, в рабочей одежде, держались отдельно, сели позади.

За столом президиума разместились секретарь первичной партийной организации, он же бригадир ударной бригады, Ермек, заместитель секретаря горкома комсомола Жанабыл, председатель городского совета профсоюзов Жуманияз, управляющий трестом Щербаков, Константин Лапшин и другие. Руководители производства и городских учреждений не всегда приходили на собрания отдельной смены шахты. Но эта шахта была первенцем Караганды, у нее самый большой план, много рабочих. Да и цель собрания значительная. Оно посвящено практическому выполнению последнего решения горкома о перестройке производственной и организационной работы на шахтах.

Докладывал вновь назначенный главный инженер шахты Аширбек. Люди не шевелясь слушали оратора. Если кто-нибудь неосторожно поднимал шум, все недружелюбно оглядывались, Аширбек резко критиковал недостатки передовой шахты.

— Мы, товарищи, сравнительно быстро изгнали из нашей практики ручной и конный барабаны — наследие алчных англичан. Хотя это и радостный факт, но он не дает нам права успокаиваться и тем более гордиться, — говорил Аширбек, намекая на тех рабочих и руководителей, которые переоценивали первые достижения на производстве. — Наша первая шахта сейчас за один день дает угля столько, сколько в прошлом году давала за месяц. И все-таки этого мало. Если бы силы были распределены и использованы более рационально, если бы мы нашли более эффективные методы труда, то и угля давали бы во много раз больше…

— Вот ты нам и скажи об этих методах! — послышался голос из задних рядов.

Аширбека знали как человека замкнутого, не любившего много говорить. Но если уж такие люди заговорят, то выскажутся до конца. Такое настроение и владело сейчас Аширбеком. Он волновался, часто переступал с ноги на ногу и вытирал платком влажный лоб.

— Наш рост задерживают подготовительные работы. Для того чтобы шахта работала не в тесноте, а на просторе, нужно проложить подземный путь в тысячу метров длиной, а у нас проложено только шестьсот. Пока не удлиним пути и не умножим штреки, не доберемся до сердцевины залежей. Если грызть этот уголь с краю, ничего не получится, только зубы зря иступишь. А у нас как повелось? Стоит начальнику шахты товарищу Осипову перевыполнить дневную норму, руководитель треста товарищ Щербаков хлопает его по плечу: дескать, молодец! А когда Ермек говорит, что «поле деятельности у нас суживается, нужно расширять, иначе зайдем в тупик», Осипов посмеивается, называет беспокойство его паникерством. Такого руководителя полезно щелкнуть по лбу, а не по плечу хлопать. Хвастаясь дневной добычей, мы теряем из виду месячные, годовые перспективы, Если не расширим подготовительные работы, шахта самое большее через два месяца окажется в тупике. Для того чтобы выйти из него, потребуются месяцы, а то и целый год, да еще сколько тысяч государственных денег ухлопаем!

Аширбек повернулся к начальнику шахты:

— Неужели товарищ Осипов, опытный шахтер, не понимает этого? Скажу и о другом. За последний месяц у нас двести семьдесят пять рабочих часов ушло на простои и исправления повреждений: то путь испортился, то обвалилась кровля, то недостает крепежных материалов… Кто же в этом повинен, если не руководители? Мы все беды сваливаем на малый опыт рабочих и с безмятежностью относим убытки за счет государства. Разве это не безответственность? А если поглубже копнуть, то, пожалуй, и вредительство найдем. Строже нужно с товарищей взыскивать за их грехи. А товарищ Щербаков не позволяет птице над Осиповым пролететь, боится, как бы не обеспокоила. Пусть начальник шахты выйдет на трибуну и расскажет нам, как он намерен увеличить в шахте добычу…

Осипов беспокойно двигался на стуле. Когда все повернулись к нему, Осипов поднялся явно смущенный: он ерошил рукой свои густые черные волосы.

Щербаков глядел на него с хитрой прищуркой: «Что, брат, трудновато? Привык одни мои похвалы выслушивать?»

— Я думаю, — начал Осипов, — что дневной добычей пренебрегать нельзя. Из нее складывается продукция месячных и годовых планов. Что касается будущего, я возлагаю большие надежды на тот план, который был предложен покойным Орловым…

Аширбек крикнул с места:

— Вы, товарищ Осипов, копаете колодец, когда перед вами море! Пока не будет удлинен уклон и увеличено количество штреков, добыча не увеличится. А пласт, открытый Орловым, еще требует изучения.

— Он изучен. Там угля много.

Раздался голос старого шахтера Спана:

— Если изучен, то скажи: на какой глубине от этого пласта лежит озеро?

На это Осипов не мог ответить. Он сказал только то, что слышал от Орлова. Изучение нового пласта еще не было начато. Предстояло осуществить пробное бурение. А за пластом действительно лежало огромное озеро шахты «Герберт». Никто не знал, глубоко ли оно расположено или примыкает к самому пласту. Точно не установив всего этого, легко нарваться на аварию.

В смущении Осипов сошел с трибуны. Никто больше не выступал; новички смотрели на «стариков», а те поглядывали на президиум.

— Придется, видно, мне, — сказал председательствующий Ермек и медленно поднялся из-за стола.

Ему аплодировали. Из прежних ораторов никто не удостоился такого внимания. Люди ждали от старого шахтера прямых слов, ждали, что шахтер найдет правильное решение. Нахмурив брови, Ермек начал:

— Все вы свидетели того, как на месте пяти-шести прежних старых бараков вырос крупный промышленный город Караганда. Руки рабочих его построили. Большая заслуга в этом и наших руководителей, прежде всего товарища Щербакова. Он честно и умело выполняет задание партии и правительства. Сегодня мы критикуем Осипова, но часть критики Сергей Петрович должен принять на себя. Хочет не хочет, а обязан принять.

— Это уж как водится! — громко сказал Щербаков.

— Да, так у нас водится, — повторил Ермек. — Справедливая критика помогает нам двигать дело вперед. Так давайте же, товарищи рабочие, оглянемся на самих себя…

То, о чем другие говорили с оговорками, Ермек называл смело, резко. Доверие к себе он завоевал не только своим умением рубить кайлом, но и умением рубить честным и правдивым словом. Слушали его напряженно.

— По решению горкома партии у нас организована «легкая кавалерия», — продолжал Ермек. — Теперь всякая халатность, всякая безответственность изобличается смело. Пока не будут вырезаны с корнем эти болячки производства, оно не сможет развернуться широко. Вчерашняя проверка показала, что только за одну смену вместе с углем на-гора́ было подано пять вагонеток породы. Большое спасибо комсомольцам товарища Жанабыла, раскрывшим это безобразие!