Габиден Мустафин - Избранное. Романы

— У меня требования более скромные. Дайте любую работу по моим силам. Об одном только прошу: не направляйте меня в управление треста.

— Почему не хотите в трест?

Женщина медлила с ответом. Мейрам подчеркнул:

— Работы хватает. Если у вас уважительная причина, можем направить в другое место.

— В управлении треста работает мой бывший муж.

— Кто?

— Керимов Бейсек.

Мейрам снова кинул взгляд на документ, лежавший перед ним. Да, Марияш Керимова. Знакомое имя, знакомая фамилия. Он припомнил, что это имя встретилось ему, когда он недавно перелистывал партийное дело Бейсека Керимова.

— Вы, кажется, подходите друг другу и по возрасту, и по развитию. Как же случилось, что вы разошлись?

— Нас развело не легкомыслие, а другая, более важная причина. Каждый не хотел свернуть со своего пути в жизни. Вот и разошлись.

— Если ваши пути были разные, как же вы могли сойтись?

Марияш опустила голову, потом ответила:

— Тогда я не знала, какие встретятся нам развилки на длинной дороге жизни. Он получил образование еще до революции, а я начала учиться при советской власти, окончила рабфак. Мы оба коммунисты. Я работала в женотделе краевого комитета партии. Он был способным, энергичным человеком, но не сумел освободиться от феодальных взглядов, привычек, впитавшихся в кровь… И мы развелись.

— Почему же вы ушли с работы в краевом комитете партии?

— Я не могла жить подле него и уехала.

— Может быть, вы и сюда потому приехали, что до сих пор не находите в себе сил окончательно расстаться с мужем? — осторожно спросил Мейрам.

— Нет, не так, — ответила Марияш. — Если раньше я не покидала его по любви, то теперь я преодолела любовь.

Она говорила это спокойно. В ее словах не слышно было ни личной обиды, ни женской ревности. Было похоже, что Марияш глубоко продумала все пережитое и приняла твердое решение.

Продолжительная беседа привела Мейрама к заключению, что Марияш — женщина способная, волевая, с незаурядным умом.

Он предложил:

— Давайте подождем немного. Подумаем, на какой работе вы будете всего нужней.

— Хорошо, — сказала Марияш и, простившись, вышла.

Кабинет опустел. Мейрам, отдыхая, прохаживался по комнате.

Вошла Антонина Федоровна. Положила на стол папку с бумагами, выжидательно помолчала. Она уже не первый день работала в горкоме, научилась понимать Мейрама и, когда приходила к нему по делу, ни о чем первая не спрашивала.

Выпадали случаи, когда Мейрам и Щербаков расходились во мнениях, не понимали друг друга. Антонина Федоровна осторожно сглаживала эти временные размолвки и незаметно скрепляла деловую дружбу обоих руководителей.

— Что принесли, Антонина Федоровна? — спросил Мейрам, садясь за стол.

— Проект последнего решения бюро… Вы сегодня еще не обедали?

— Не успел.

— Нехорошо это. Нужно пользоваться временем перерыва, а в выходные дни — отдыхать.

— Вы правы, — согласился Мейрам, открывая папку. — Постараюсь последовать вашему совету.

Мейрам углубился в чтение. Это было очень важное решение бюро. С ростом производства росли требования и к руководителям. То, что еще недавно считалось новым и выверенным, сегодня старело, тормозило развитие производства.

Решение бюро должно было практически отразить многое из этих назревших перемен. Необходимо усилить рабочий контроль на производстве и в учреждениях, в частности, ставился вопрос об организации под руководством комсомола «легкой кавалерии». Бюро рекомендовало также создавать из числа передовых рабочих показательные бригады, смелее выдвигать на руководящую работу новых людей, проявивших свои способности и проверенных. Жуманияз был выдвинут председателем горпрофсовета, а Жанабыл — первым заместителем секретаря горкома комсомола. На смену не оправдавшим себя работникам приходили энергичные, инициативные люди.

Перемены совершались и в самом тресте, в шахтах. Авария во время бурана мало чему научила Сейткали, он допустил новые промахи, хотя и старался на работе во всем подавать личный пример. Но технических знаний ему явно недоставало, а учиться он не хотел. Скрепя сердце Сергей Петрович подписал приказ о снижении Сейткали по должности, Другим приказом Аширбек был назначен главным инженером первой шахты — самой крупной в тресте.

Мейрам, перечитав решение, словно свежего воздуха глотнул. Теперь все зависит от того, как будет выполнено это решение. Растет народная сила! Шахты набирают темпы. Всеми помыслами Мейрам был сейчас там, глубоко под землей, вместе с шахтерами. Наконец он протянул подписанный протокол Антонине Федоровне и вдруг спросил:

— Наверно, Сергей Петрович не сразу пошел на отстранение Сейткали?

— Ему не легко было на это решиться.

— Что же делать? Я ведь тоже люблю Сейткали. Но — каждому свое место. При первом нашем разговоре Сергей Петрович упрекнул меня в том, что я круто беру. Советовал присмотреться к Сейткали, испытать его еще раз, помочь. К сожалению, нельзя было помочь.

— Да, порою вы круто, жестко берете, — сказала Антонина Федоровна, и это прозвучало у нее просто и естественно.

— Что вы имеете в виду? — насторожился Мейрам. — Или жаловались эти сегодняшние просители?

— Нет, я о другом… Извините, может быть, это меня не касается. Но мы с Сергеем Петровичем на вас как на родного смотрим… Видите ли, человек не всегда замечает свои недостатки. Взгляните на себя… Мне Сергей Петрович все уши прожужжал о девушке Ардак, и на днях я пошла к ней в школу. Встретила в учительской, нашла предлог заговорить. И вот что скажу: как бы щедро жизнь ни наделяла людей, но ум и красота, добрый характер и общительность, знания и стремление к новому — эти качества редко даются одному и тому же человеку. У Ардак я нашла эти качества. И мне кажется, что вы не в меру строги к ней, не в меру требовательны.

Антонина Федоровна выжидательно посмотрела на Мейрама. Казалось, ее пытливый взгляд проникает в самую его душу.

На лице Мейрама вспыхнул румянец.

Он заговорил взволнованно:

— Это верно, Антонина Федоровна, и вы и Сергей Петрович для меня как родные мать и отец. Но душевных переживаний человека иногда не могут понять даже самые близкие люди. Вы думаете, Ардак тоже не требовательна? В том-то и дело, что она строга и непримиримо требовательна к людям. И я еще не знаю, как в глубине души она относится ко мне. Справедливей сказать — Ардак мучает меня, а не я ее.

Антонина Федоровна улыбнулась:

— Ах, вот как! Впрочем, в жизни случается, что друг мучит больше, чем чужой, и все кончается к общему благополучию.

Время было уже позднее, сотрудники разошлись. Мейрам и Антонина Федоровна тоже собрались домой.