Габиден Мустафин - Избранное. Романы

— Пока от белых. Белые сегодня считают нас за красноармейцев, а красные завтра примут нас за беляков. Вот в каком положении мы очутились!

— А где сейчас красные?

— Передовые части, наверно, уже в Акмоле…

— А белые куда подались?

— В Китай, а дальше кто куда. Жизнь свою берегут, а родину покидают. Мы решили остаться на своей земле, будь что будет. Если умрем, то среди своих.

Когда они, мирно беседуя, ехали к дому Сарыбалы, за ними из дверей загона тайком следили два вора — Икыш и Абуир, сын Тырабая. Жили они у Яхии, троюродного дяди Сарыбалы, единственного сына Ахмета, когда-то всеми уважаемого, а ныне покойного. Единственный сын достойного человека стал сейчас главарем воров. Икыш и Абуир без разбору убивали всех солдат-одиночек, отставших от своего отряда. Сейчас, увидев спутника Сарыбалы, Икыш сказал обрадованно:

— Бог еще одного послал!

— Лошадь его пригодится, а самого зароем в золе, — отозвался Абуир.

— Яхия не разрешит убивать его в ауле. Подождем, пусть отъедет подальше…

Усадив гостя в юрте, Сарыбала вышел наружу последить за дорогой, по которой уходили белые, и нет ли погони за дезертирами? К нему подошел Икыш.

— Послушай, сынок, что за русский у тебя?

— Солдат.

— Белый?

— Сейчас ничей. Он сын русского друга моего отца, который живет в Ботакаре. Конь его отощал, сам он страшно изголодался… Отдохнет немного, потом провожу его домой.

— Сам доедет, зачем тебе возиться с ним? Опасное теперь время.

Икыш отошел. Сарыбала заметил, что к аулу направляется еще группа всадников, и вбежал в юрту. Навстречу поднялся Алексей, бледный, встревоженный, с гранатой в одной руке и с винтовкой — в другой.

— Что? Гонятся?

— Посмотри вон туда!

Алексей выглянул.

— Да, это солдаты, погоня! Где мне лучше спрятаться?

— Поднимись на скирду и заройся в сене. Я поеду навстречу, постараюсь обмануть, скажу, что вы поехали в другую сторону.

Юноша живо вскочил на мухортого со звездочкой на лбу и пустился вскачь. Солдаты выехали из аула тенизбая и направлялись в аул курама, расположенный у дороги, в один из самых больших аулов рода елибай. Не только днем, но и ночью не найдешь здесь в юртах никого, кроме детей, стариков и старух. Все мало-мальски ценные вещи давно попрятаны, но солдаты все равно рыщут в поисках наживы, Сарыбала придержал коня и заговорил с передним солдатом:

— Во-он туда поехали, в те горы! — И показал на хребет Семиз-кыз.

— Кто туда поехал?

— Беглецы, которых вы ищете!

— Наш беглец в руках, — ответил солдат.

Сарыбала только сейчас заметил, что впереди одного из солдат сидела на коне девушка-казашка. Ей было лет пятнадцать-шестнадцать. Волосы растрепаны, одежда измята, глаза грустные, но бледное лицо с маленьким ртом и прямым носиком очень красиво. Заплаканные, распухшие от слез глаза ее не смотрят ка мир. «Пожалейте меня! Освободите меня!» — говорило ее лицо. Девушка, увидев Сарыбалу, сказала сквозь слезы:

— Бросили меня в машину и повезли. Выехали из Акмолы, а машина сломалась. Когда приехали в Караганду, я выбрала момент и сбежала, но меня опять поймали и везут к своему начальнику…

— Они сами убегают от красных. Оставят тебя где-нибудь.

— Не оставят!

Пять-шесть солдат, обыскивавших аул, подъехали к ним, и один из них заорал:

— Почему разговаривают эти казахи? — К его седлу приторочена баранья ляжка, у другого солдата из-за пазухи торчит мерлушка, у третьего на шее пуховый платок. Ничего получше не нашли, но уходят не с пустыми руками. Лошади у них все из аулов куандыка. Парные кольца — тавро Токая, прорезь на ухе — тавро Сармантая, дырка на ухе — тавро Мурата. Русские были, видно; из России или из Сибири, по-казахски ни слова не знали, Когда отъезжали, первым тронули коня, на котором сидела девушка. Она обернулась и жалобно, заунывно проговорила:

— До свиданья, ровесник! Прощай, родина дорогая!..

Они скоро скрылись, но жалобный голос и умоляющий взгляд девушки долго мерещились Сарыбале.

— Чем я могу помочь?! — с горечью проговорил Сарыбала. — Нет у меня для этого ни сил, ни возможностей. А они как бешеные волки. Стараются перегрызть горло всему стаду, когда для брюха хватило бы одного ягненка…

Белые ушли, оставив в степи кровавый след. Пришли красные, громкоголосые и молодые, принесли новые слова: «большевик», «Совет», «Долой буржуев!», новые отношения между людьми, новые благородные обычаи.

Раньше аксакалы, «предводители» народа, любили повторять пословицы: «Хоть не ешь его, но масло лучше молока; хоть ничего не даст, но бай лучше бедняка». «Из песка не получится камня, из раба не получится вождь». Теперь не слышно этих пословиц. Если раньше баи хвастались своим богатством, то теперь вынуждены убегать и прятаться. Прогнав белых, большевики пришли с красным знаменем и бросили клич: «Товарищи! Трудящиеся! Настало ваше время!» Степной народ, напуганный частой сменой власти, не знает, чему верить. Красная Армия не только разбила и прогнала врагов, она своими делами проложила новую дорогу в сознании казахов. Великий Октябрь, потрясший весь мир два года назад, дошел до степных аулов только сейчас. Баи восприняли революцию испуганно, бедняки — с надеждой, но у тех и у других были сомнения: что будет дальше? Большевики чувствовали выжидательную нерешительность казахов, поэтому сразу начали привлекать на свою сторону батраков, бедняков, середняков и прижимать баев и торгашей.

Однажды красный комиссар Петров прибыл в дом Аубакира. Всего каких-нибудь три дня назад здесь на почетном месте полулежал, развалившись, белогвардейский офицер и рядом с ним дружелюбный Аубакир. Сейчас мырза стоит перед комиссаром и растерянно отвечает на вопросы. Переводчиком у них Сарыбала, хоть и знает по-русски с грехом пополам.

— Вот вы богатый человек, — проговорил Петров. — Искренне ли вы желали прихода красных?

Аубакир начал по старой привычке:

— Господин…

Петров перебил:

— Не угодничайте, не называйте меня ни господином, ни мырзой! Говорите: «Товарищ комиссар». Правда, я вам не товарищ в подлинном смысле, но все-таки прошу называть по должности.

— Товарищ комиссар! Меня, конечно, считают баем, богачом. Но что мне было делать, если бедность душила меня с малых лет? Отец мой был бродягой. Сюда он попал издалека, пришел из Ташкента. Среди казахов он чужой, пришлый. А положение пришлых всегда тяжелое. Я с детства батрачил, пас коров в Караганде, работал водовозом.

— Значит, по своему прошлому вы нам ближе, чем другие баи. В таком случае, вам легко нас понять. Вы должны нам помочь. После схваток с белыми наши лошади выдохлись, отощали, многие захромали. Дайте нам двадцать отборных коней.