Габиден Мустафин - Избранное. Романы

— Пожалуйста, мырза, пожалуйста, — закивал Орынбек. В улыбающихся глазах его играет хитринка.

Он сел подбоченившись, тымак сдвинул набекрень, весь он сиял самодовольством. От слова «Орынбекжан», произнесенного мырзой, щеки бывшего полицейского зарумянились. Но это же слово заставило побледнеть их спутников — бедового Хусаина, лысого Хасена и языкастого Джунуса. Каждый из них давно находился под покровительством Аубакира, пользовался его подачками и перед баем всегда старался превзойти другого в хитрости, в обмане, в смекалке и ловкости. Но если эти трое были для Аубакира чем-то вроде ястребов-перепелятников, то в сравнении с ними Орынбек выглядел настоящим беркутом. Поэтому сейчас завистливая тройка решила вбить клин в отношения между баем и Орынбеком, подмочить репутацию ловкача.

— Удивительно, как ты мог вернуть лошадей из боевого похода? Ты, видно, колдун, Орынбек? — наигранно удивился Джунус.

Битый Орынбек, привыкший моментально распознавать колкости и двусмысленные намеки, сразу же ответил:

— Некоторые смельчаки иногда бывают похожи на трусливого кобеля. Когда волка нет, такой кобель с громким лаем бегает вокруг аула. А как только появится волк, так он, поджав хвост, прячется подальше… Я не колдун, дорогой Джунус. Можно и через ад перескочить, если уметь да не бояться. Комиссар Петров допрашивал меня не мягче, чем загробный черт. Я ему задал вопрос: «Для чего пролетарская революция? Для того, чтобы отбирать у бедного рабочего последнюю лошадь? Голову одному, другому можно отрубить, но язык всем не отрежешь. Об этом безобразии рабочие напишут самому Ленину!» Комиссар посоветовался с командиром. Тот оказался хохлом, думал, что я не понимаю по-хохлацки, и говорит Петрову: «Трэба вэрнуть». Я обрадовался, но виду не показываю. Петров недоволен, смотрит сердито, пронизывает меня насквозь глазами. Если бы разгадал мою ложь, застрелил бы на месте, я нисколько не сомневаюсь. Еще раз проверил все мои документы и спокойно, без зла сказал: «Мы погорячились, ошиблись, пусть рабочие простят. Мы полагали, что это лошади бая Сеиткемелова». И даже подал мне руку.

Красноармейские седла мы свалили в кучу, взяли лошадей и поскакали обратно. Вот так, дорогой Джунус, без всякого колдовства, нужна только смелость. Храбрости у вас много, когда едите бесбармак у мырзы и скачете на его конях. А куда делась ваша храбрость, когда мырза попал в беду?

Уязвленный Джунус рассмеялся:

— Даже не верится, что такого Орынбека мог создать Бек! Ей-богу, он помесь!

— Всякий родится, да не всякий в люди годится.

— Короче говоря, не дурак, а родом так.

— Зачем было родиться, коли в люди не сгодился, — опять засмеялся Орынбек.

— Говорят, при каждом хане бывает свой мошенник, — продолжал Джунус. — Но это неправда. Вот Орынбек, например, был прохвостом при Николае, был при Керенском, был при Колчаке и остался пройдохой при Советах.

— Удача — кляча: садись да скачи, — самодовольно ухмыльнулся Орынбек. — Где силой взять нельзя, нужна сноровка. Подлаживайся к времени, иначе шею сломаешь.

— Значит, от рождения у тебя нет убеждения: куда ветер, туда и ты! — Джунус расхохотался.

Шутки становились все злее. Чтобы не обострять разговор, Аубакир поднялся, не стал ждать угощения и вышел во двор. Орынбека он посадил в сани рядом с собой и поехал на завод.

Сарыбала поделился своим впечатлением с Батимой.

— Твоего отца окружают пройдохи и дельцы. Любой из них способен разорить десять аулов. А если вчетвером взялись, то не только твоего отца, а самого святого доведут до изнурения. Отец твой одаривает их, возле себя держит. Именно поэтому люди от него отшатнутся, придет время. И пропадет он в одиночестве, все прихлебатели разбегутся.

— Откуда ты все это знаешь? Наверно, ты повторяешь мысли своего отца, а ведь он обижен и не может быть справедливым…

— Да, я повторяю мысли отца. Но мой отец никогда не превратит обиду в месть. Если твой отец выделяется богатством среди других, то мой отец выделяется мудростью и человечностью.

— Я вижу, отец мой не по душе вам, — проговорила Батима, и слезы выступили у нее на глазах.

Сарыбала покосился на жену и замолчал.

Сарыбала впервые уезжал по важному общественному делу — собирать налоги в дальних степных аулах. Ехал он вместе с тестем. Аубакир — контрагент по налогу. Владелец Акмолинского кожевенного завода еврей Гутермахер тоже контрагент. Двух известных богачей новая власть уполномочила собирать налоги. Они взяли себе в помощники человек десять из своих приближенных. В числе их оказался и Сарыбала.

— Я взял тебя из школы, не позволил дальше учиться, стреножил тебя, боясь, как бы в смутное время ты не ступил на ложную дорогу. Теперь время как будто устоялось, стало больше порядка. Иди к своей цели, сынок, не стану тебя задерживать, доброго пути. Пусть удача будет твоим верным спутником. Не нарывайся на тех, кто сильнее тебя, но не обижай того, кто слабее. Неискушенным юношей поедешь ты по аулам, многому научишься. Всегда помни, что народ знает больше тебя. Не зазнавайся, не сходи с проторенной дороги, сойдешь — заблудишься. Хоть умри с голода, но оставайся честным. Если будешь помнить мои советы, то преодолеешь немало трудностей и тяжелых переходов и не опьянят тебя ни карьера, ни богатство.

С таким благословением проводил Мустафа сына в долгий путь.

Наступало лето. Речка Коктал в половодье разлилась, вошли в нее ручьи из ущелий Семиз-кыз и Кос-агаш. С наступлением жарких дней воды стало меньше, и потекла она по старому руслу. Но широкая равнина Жарыка все еще светилась голубым зеркалом. Телеге здесь не пройти, лошадь увязает по колено. В такое лето в Жарыке луговое сено поднимается в человеческий рост и так густо, что не скосишь машиной. Шестьдесят семей рода елибай, как ни старались, не смогли скосить и половину. Сена было хоть завались, но соседи по привычке все равно спорили, скандалили и даже дрались из-за сена.

«Сам наелся, а глаза голодные», — вспомнил Сарыбала поговорку.

На маленькой сухой возвышенности, посреди сплошь залитого водой луга, живет семья Яхии.

Густой дым валил клубами не только из печной трубы, но даже из-под крыши и дыр в стенах полуразвалившегося загона из дерна. Сарыбала хотел проехать мимо, но, увидев клубы дыма, подумал, что там пожар, и пустился вскачь. Пожара не было, просто хозяин коптил мясо. Большие куски жирной конины висели на трех шестах. Яхия знал толк в копчении. В полумраке жирно мерцали колбасы: огромные, толстые — карта и потоньше — казы.

У Яхии была одна-единственная лошадь, но на колбасу она не годилась. Сарыбала понял, что коптилась украденная конина.