Габиден Мустафин - Избранное. Романы

Ливень скоро перестал, снова засверкало солнце. Все ожило: и люди, и животные, и земля, и растения. Но из головы Джуасбая не выходит мысль о новом купи. Выждав, когда хозяин глянул на Джуасбая, представитель власти подбородком указал на висевшую шерсть. Хозяин вопросительно пожал плечами. На кереге кроме верблюжьей шерсти висели серебряный пояс, лисий малахай, пестрая камча. Показывая на каждый из этих предметов, хозяин стал спрашивать:

— Вот это? Или вот это?

Джуасбай отрицательно качал головой. Заложив руки назад, он прошелся взад и вперед и неожиданно запел:

Хозяин очага понимающе закивал головой.

Джуасбай не стал задерживаться, вышел из юрты и сел на коня. Он не смотрел на то, как из юрты вынесли большой узел и приторочили к седлу коня одного из его спутников.

Когда Джуасбай ускакал, Сарыбала долго стоял на котане, грустный и растерянный. После Джуасбая теперь он остался представителем власти.

«Как же вести себя? — думал Сарыбала. — Что будет по-советски и что не по-советски?»

Всякого повидал он в аулах при новой власти. Многое радовало его, но многое и огорчало. Как узнать, что присуще советскому строю, а что чуждо? Надо узнать, а трудно! У каждого даже самого обыкновенного смертного есть свой тайник в душе. Мир богат сокровищами, молодая душа ищет их, бьется; чем больше найдет, тем больше узнает; не найдет — останется в невежестве.

Сарыбале трудно. Он жадно приглядывается ко всему, что творится вокруг, как будто собираясь враз проглотить море знаний.

На котане и за аулом толкутся овцы и ягнята, в ауле переговариваются люди, одни негромко, смирно, другие кричат, ругаются. Можно было заметить, что идет какой-то сговор насчет налога, но ничто не рассеяло задумчивости Сарыбалы.

С легкой улыбкой подошел к нему Атуша со стариком Амиржаном, который вел за собой быка.

— На минутку, — попросил Атуша и, отойдя в сторону, шепнул: — Я принял быка за пять баранов…

Сарыбала сердито посмотрел на Атушу, на быка и сказал:

— Пока твой бык пройдет тысячу верст до Акмолы, его съедят черви. Немедленно верни!

Из-за пазухи Атуши торчала лисья шкура. Сарыбала ткнул в нее пальцем:

— И это верни!

Дважды сказанное Сарыбалой «верни!» было равносильно двум пощечинам для Атуши. Он рассердился и, ничего не сказав, отошел. После этого в ауле прекратилось шушуканье насчет взятки и выгодной подмены. Кое-кто бубнил: «Строгий этот парень. Русский он или казах?»

Атуша начал сортировать овец, которых принял.

— Этот у тебя хромой, тот червивый — забирай обратно! — командовал он.

Видя, что с комиссией не договориться, казахи стали добросовестно выполнять указания. Большое и трудное дело по сбору налоговых овец завершили легко и быстро.

Две тысячи баранов были сданы чабанам-погонщикам. От сердца немного отлегло, и Сарыбала направился в Акмолинск вместе с отарой. В дороге беседовал с пастухами. Ехали по широкому зеленому простору. Пастухи казались на вид вялыми, не привыкшими к разговору, равнодушными ко всему, подавленными. Неожиданно один из них спросил Сарыбалу:

— А ты Ленина видел?

— Нет.

— Говорят, очень большого роста — батыр.

— Правду говорят. Но великан не по росту, как вы думаете, а по уму.

— Говорят, он справедливый человек.

— И это правда.

— Э-эх, хоть бы разок заглянул к нам!

— Что бы вы тогда сделали?

Старый чабан вытер рукавом гноящиеся глаза и пристально взглянул на Сарыбалу, как бы спрашивая: «Умеешь ли ты держать язык за зубами?» Потом ответил:

— Милый, вот уже три года Котыраш не отдает мне ягненка, которого я заработал. Только ты никому не говори.

— Почему же не отдает, если должен?

— Один ягненок через три года превратится в трех баранов. Котырашу нужно увеличить свое поголовье, а не мое. Если бы я был должен, он давно потребовал бы с меня три овцы, А вот с него нельзя получить одного несчастного ягненка.

— В суд не подавали?

— Я не могу поехать в суд, а судья не может приехать ко мне — с утра до ночи я бегаю за овцами по степи. Вот так и проходит день за днем.

— Давайте я напишу заявление и передам в суд…

— Ой-бай, не надо, милый, не надо! Я еще не сошел с ума, чтобы наступать змее на хвост! Брюхо есть и у судьи, и у милиции. Ты сам видел, дорогой, Джуасбай приехал с громом и молнией, а уехал тише воды ниже травы.

— Да-а, — протянул Сарыбала и сошел с коня.

Овцы пощипывали траву на ходу. На дороге показались два всадника; едут то рысью, то галопом. По-хозяйски заехали в отару, проверили, пригодны ли овцы на мясо, потом направились к Сарыбале.

Один — молодой, среднего роста, с веснушчатым лицом, с зачесанными назад рыжими волосами, другой — небольшого роста с кривыми ногами, со следами черной оспы на бледном лице, с большими, как у армянина, глазами, с длинными загнутыми ресницами. На поясах у обоих наганы. Они, видимо, много ездили по степи, лица у них загорелые. Казаха Сарыбала узнал с первого взгляда. Он видел его в Спасске в шестнадцатом году рядом со Степаном во время призыва. Второй раз он видел его в восемнадцатом году, когда карательный отряд Колчака конвоировал его по улице Спасска, избитого, истекающего кровью. Когда пришла советская власть, об этом человеке говорили много хорошего: «Взятки не берет. Баев ненавидит. Непослушного богача может застрелить на месте». Сарыбала питал к нему симпатию, очень хотел сблизиться и сейчас обрадовался встрече. Но Байсалыков поздоровался с незнакомым юношей холодно. Сарыбала не отрывал от него глаз.

— Сколько у тебя овец? — спросил Байсалыков.

— Две тысячи.

— Знаю. А сверх этого?

— Если сомневаетесь, давайте пересчитаем.

— Ты, кажется, зять Аубакира, сын Мустафы-хаджи?

— Да.

— Тогда и пересчитывать нет смысла, тебя не поймаешь.

Тайное уважение Сарыбалы к этому человеку сразу остыло. Мысли юноши смешались, терзала досада. «Зять буржуя, сын хаджи». Что он этим хотел сказать? Что от волков родится волчонок? Я ничего не сделал плохого, чтобы они считали меня волчонком. Значит, мне они доверяют меньше, чем, допустим, Джуасбаю. Зачем тогда привлекают нас для оказания помощи? Выходит, что мы напрасно трудимся?»

Подъехавшие переговаривались между собой вполголоса, едва слышно.

— Не круто ли, товарищ Байсалыков? — заметил русский.

Байсалыков ответил неуверенно, но упрямо:

— Надо быть осторожным, товарищ Катченко. У него родня — настоящие гады!..

Услышав фамилию Катченко, Сарыбала встрепенулся. Имя Катченко было известно всему уезду. Вместе с Сакеном Сейфуллиным его заковали в кандалы и гоняли по колчаковским тюрьмам. Он устанавливал советскую власть в Акмолинске. Человек великодушный, общительный, он легко сходился и умел поговорить с любым. Видимо, он понял смущение Сарыбалы и подошел к нему с ободряющими словами: