Габиден Мустафин - Избранное. Романы

— Молодой человек справился со своим делом хорошо. Главное, быстрее других собрал. Когда Россия так нуждается в продуктах, медлить — значит идти на саботаж. Овцы упитанные, надо их уберечь в пути. Некоторые деятели собрать-то соберут, но по дороге растеряют овец и привозят в Акмолу одни акты. Таким вот нерадивым поставлю тебя в пример.

— Это большая похвала для меня. Но некоторые в моем добром намерении видят что-то нечестное.

— В душе у тебя, вижу, прячется какая-то обида. Давай-ка раскрой свою тайну, — попросил Катченко.

Сарыбала владел русским языком плохо, а тут еще разволновался. Трудно ему было передать наболевшее. Он пояснил коротко и решительно:

— Тесть мой — бай, отец — хаджи. Люди упрекают меня за это. Другой вины у меня нет.

— Это не вина, дорогой. Маркс и Ленин тоже не пасли овец. Отец Энгельса был богатым. Конечно, тебя сравнивать с ними нельзя. Они — вожди пролетариата, гении, рождающиеся один раз в сто лет. Если смотреть с классовой точки зрения, то есть и пролетарии, которые изменили своему классу, предали его. И наоборот, есть такие выходцы из класса угнетателей, которые решительно стали на путь революции. В процессе классовой борьбы мы не должны забывать об этом. В наше время каждый человек оценивается по своему труду и поведению. У каждого должно быть свое место в обществе.

— Толстяк Мухтар все еще правит волостью, все еще угнетает народ. Рабочий Джуасбай приносит больше вреда, чем пользы. И это тоже значит, что каждый человек занял свое место?!

— Не огорчайся временными неполадками, парень. Путь советской власти труден, потому что никем не изведан, никому не знаком. На этом сложном пути могут немало вреда причинить нам не только враги, но и друзья. И чем больше инициативной, умной, честной молодежи будет участвовать в государственных делах, тем скорее пойдет борьба с пережитками прошлого. А пережитков много. Они глушат те семена, которые сеет советская власть. Мало сеять — надо еще и защищать посевы. Поэтому мы должны трудиться и днем и ночью, оберегать новые всходы. Если видишь плохое, не предавайся отчаянию, а действуй. Если видишь хорошее — пусть тебя не пьянит успех. В построении нового общества хорошее должно побеждать плохое. Помни, что наша опора — это социализм и советская власть…

Катченко, улыбаясь умными светлыми глазами, окинул Сарыбалу взглядом с ног до головы и сказал:

— Нам пора ехать, браток. На тебя буду надеяться. Кажется, ты чем-то даже на меня похож. Волосы такого же цвета, думаю, что и душа такая же. Ну, до свиданья, будь здоров.

Сарыбала долго смотрел вслед удаляющимся всадникам. Несколько раз он вполголоса повторил: «Наша опора — это социализм и советская власть». Он повторял эти слова, и туман грусти рассеивался. Сарыбале становилось веселее.

Удивительное дело — человеческая душа! То, кажется, тесно в ней даже мизинцу, а то вмещается вдруг целый мир! Сарыбалой овладели надежды большие, мечты, он не мог сидеть на одном месте и зашагал взад и вперед по тихому зеленому полю.

Вскоре приехал Атуша, он ездил повидаться с одним из своих родственников. Обычно у путника, долго побывавшего в чужом краю и возвращающегося к родному дому, настроение бывает радостное, но Атуша, наоборот, загрустил так, будто отец его умер только сегодня.

— Ну вот, так и возвращаемся ни с чем! — проговорил он со вздохом.

Сарыбала громко засмеялся и чем больше глядел на расстроенного, угрюмого Атушу, тем больше смеялся. Даже за живот ухватился обеими руками. Успокоившись, Сарыбала сел на коня и только тогда ответил товарищу:

— Не говори так, Атуша. Добыча у нас большая. Две тысячи овец — разве мало?

— Ой-бай-ау, — нам-то какая польза?

— Если есть польза государству, значит, и нам есть.

— Люди считают полезным только то, что можно пропустить через глотку.

— А что не пройдет через глотку?! И кумыс проходит, и мед, и вонючая бурда, и жирные казы, и всякая грязь без разбора. А разборчивость присуща не только человеку, но и животному. Если бы я согласился на взятку, о которой ты мечтал, меня бы стошнило, вырвало. Ты не беднее и не прожорливее меня. Недавно у меня было настроение не лучше твоего, хоть волком вой. Подъехали сюда Катченко и Байсалыков. Поговорили. Мне кажется, своими словами Катченко накормил мою изголодавшуюся душу. От его слов мне пользы в тысячу раз больше, чем от кумыса и казы, сколько бы я их ни съел…

Атуша слушал, но оставался при своем мнении.

— Так мне и надо, — с досадой воскликнул он и щелкнул себя ладонью по лбу. — Зачем я поехал именно с тобой? Лучше бы пристроился, дурак, к Али или Шахиману…

Больше они ни о чем не говорили. В степи было тихо. Неторопливый топот конских копыт еле слышен. Но в мыслях Сарыбалы нет покоя, все отчетливей слышится ему голос: «Черного кобеля не отмоешь добела».

Сбор налога прошел успешно. Сарыбала с тестем отлично справились со своей задачей — собрали в далеких аулах пятнадцать тысяч овец. Некоторые агенты, наподобие Атуши, не прочь были поживиться, преувеличивали число павших баранов, составляли липовые акты. Аубакир задание выполнил добросовестно, и ему объявили благодарность.

О Сарыбале никто и не вспомнил. Месяц он трудился даром, похудел, износил одежду и приехал домой с пустыми руками.

В семье было невесело. Батима непрерывно кашляла и совсем слегла. У нее пропал аппетит, грубая лепешка не лезла в горло, а достать что-нибудь повкуснее Мустафа не мог, только мечтал: «Эх, если б была у меня хоть одна кобыла! Ели бы тогда казы и запивали свежим бульоном и крепким кумысом из черного бурдюка». Мустафа мечтал, но ничего не говорил богатому свату, а сват сам не догадывался и намеков не хотел понимать.

Вскоре Батима родила мальчика. Молодому отцу очень хотелось взять на руки младенца, но при людях он стеснялся подходить к нему.

Ребенок недолго прожил, скоро умер. У Сарыбалы сердце разрывалось от жалости, но он не уронил ни слезинки. Так полагалось в то время по обычаю, да и молодость взяла верх.

Казахи крепко вдолбили в сознание своих детей древнюю истину: «Совесть сильнее смерти».

От горя обострилась болезнь Батимы, и мать забрала ее к себе. Аубакир уехал совсем из Спасска, жил в ауле, на джайляу. Мустафа не покидал зимовку, оставался в своей избе. Жизнь потянулась безрадостная. Загоны опустели, всюду сиротливая тишина. Овец, мало, коров единицы. Но зато комаров, мух, оводов — туча тучей. Скотины мало, так они набросились на людей. Новостей нет. Если редкий гость приедет на зимовку с джайляу, его окружают все, и старые и малые, расспрашивают, как живут люди, не болеет ли скот.

Скуку на зимовке убивают кто как может. Мустафа читает религиозные книги, Сарыбала — Абая или старинные сказания. Чтение никогда не надоедает Мустафе, он может сидеть над книгой с утра до вечера. А Сарыбала нетерпелив. Отложив книгу, он уходит с борзой охотиться на зайцев или ловить удочкой рыбу в черных омутах Коктала и Елши.