Габиден Мустафин - Избранное. Романы

Караван поравнялся с заброшенным кладбищем, расположенным у обочины дороги, и остановился. Путники осматривались кругом, но нигде не было видно людей, поселок словно вымер.

Канабек приподнялся в бричке, громко крикнул:

— Эй, кто здесь есть?

Из барака вышел высокий человек с квадратными плечами и черными низко свисающими усами. С минуту он внимательно разглядывал приезжих, пытаясь разгадать, что это за люди. Потом, медленно, тяжело переставляя ноги, направился к каравану.

Канабеку не терпелось:

— Земля, что ли, под тобой прогибается? Экий ты неповоротливый!

Усатый, подойдя, негромко сказал:

— Здравствуйте!

И остановился, никому не подавая руки.

Канабек соскочил с брички, подбежал к нему, протянул руку.

— Будем знакомы, дорогой! Я — Канабек, председатель Тельмановского райисполкома. Слышал?

— Слыхал, — помедлив, ответил усатый. — А я — Ермек, рабочий. Остался здесь сторожить Караганду.

— Вот ты-то нам и нужен! Знаешь, кто приехал к нам? Эти люди из Донбасса, а некоторые из самой Москвы. Хотят, чтобы ожила мертвая Караганда. Вместе с нами будут строить новую, советскую Караганду! — торопливо говорил Канабек. — Вот познакомься, это наш друг Сергей Петрович Щербаков, такой же, как ты, старый шахтер, будущий управляющий трестом. — Он указал на своего соседа по бричке. — А это — механик, товарищ Козлов. Слесарь Лапшин. Вот инженер Орлов.

Ермек поздоровался с каждым за руку. Его смуглое лицо порозовело, в глазах появился блеск.

Пока продолжался этот короткий разговор, маленький поселок ожил. Забегали ребятишки. Из бараков вышли мужчины, женщины. Появились подводчики, приехавшие из соседних колхозов за углем. Придерживали своих коней всадники, проезжавшие по дороге. Вскоре вокруг гостей сгрудилась небольшая толпа.

Послышались расспросы:

— Что, они хотят пустить карагандинский промысел?

— Говорят, мастера из Донбасса приехали!

— Э, не шути с нашим углем, он железо расплавляет!

Ермек вытащил из кармана горсть ключей, протянул их Щербакову.

— Я о вас от Чайкова слышал, давно поджидал. Вот наконец и приехали. Принимайте ключи от промысла в собственные руки!

Щербаков взял ключи и встряхнул их на своей широкой ладони. На какую-то минуту он задумался, обводя глубоко посаженными голубыми глазами распростертую вокруг степь. Ее бескрайние просторы, должно быть, взволновали его.

Высоко подняв руку с ключами, широкоплечий богатырь громко заговорил:

— Товарищи! С тех пор как здешний пастух Аппак Байжанов нашел в сурочьей норе карагандинский уголь, прошло около ста лет. Все эти долгие годы русские и английские капиталисты держали взаперти от народа богатства казахской земли. А мы вот этими ключами откроем замки и передадим в распоряжение народа принадлежащие ему сокровища! Нас направила сюда Коммунистическая партия, чтобы помочь братскому казахскому народу разбудить для жизни эту широкую степь. По решению советского правительства крохотный и убогий угольный промысел должен превратиться к концу пятилетки в могучий индустриальный центр.

Щербаков говорил по-русски. В этом краю еще немногие казахи знали русский язык. Но слова «партия», «советская власть» были понятны всем. Речь Щербакова переводил Канабек.

Старуха казашка, стоявшая рядом с Ермеком, опершись на палку, внимательно слушала речь. Пряди ее седых волос, выбившиеся из-под платка, были похожи на белые тюльпаны, приколотые к вискам. Старуха была туга на ухо, но старалась понять разговор.

Когда Канабек закончил перевод речи, старуха подошла к Щербакову, взяла его за руку и подвела к краю старого кладбища. Потом нетерпеливыми жестами стала подзывать кого-то. Из толпы вышел молоденький высокий паренек, круглолицый, большеротый. Он чувствовал себя стеснительно, краснел и широко улыбался.

Старуха, указывая Щербакову на могилы, говорила:

— Здесь похоронен мой отец — умер от туберкулеза. А это могила мужа — погиб в шахте. Вот здесь зарыт мой старший сын — он был горячий парень, не вынес оскорбления и ударил техника-англичанина. К англичанину на помощь прибежал урядник Кудря и зарубил моего сынка шашкой. Многие, похороненные здесь, умерли от истязаний и нужды. Я не раз слышала, что отец наш Ленин всегда вставал на защиту трудовых людей… Вот и тебя, дорогой, послали в помощь к нам.

Старуха подвела за руку молодого парня к Щербакову:

— Это мой единственный племянник. Акым его зовут. Сирота. Поручаю его тебе, дорогой мой. Сделай его человеком, шахтером, какими были все мужчины в нашей семье.

Канабек перевел слова старухи, и Щербаков ответил:

— Спасибо за доверие, матушка. Вашу просьбу я выполню с радостью.

Поддерживая старуху под руку, он повел ее с кладбища.

Ермек проводил гостей к свободному бараку. Толпа расходилась. Всадники, переведя коней на рысь, продолжали свой путь; нагрузив подводы углем, колхозники двинулись к своим аулам.

К вечеру по степи, словно на крыльях ветра, разнеслась весть: «Прибыли мастера из Донбасса, из Москвы, собираются пустить Караганду».

Прошло несколько дней. Приезжие устроились на новом месте. Маленький промысел начал оживать.

Невдалеке от бараков, на холме — небольшая куча угля. Возле нее Акым вместе с другим рабочим, раскачиваясь и наклоняясь, вручную крутят барабан, к которому прикреплен стальной трос с бадьей на конце. Поднятый уголь они сваливают в стороне от старой кучи.

— Почему надо отдельно высыпать? — спрашивает Акым.

— А кто его знает! — отвечает напарник.

— Я хотел спросить у Сергея Петровича, да не знаю русского языка, а он по-казахски не понимает.

— Как же твоя бабушка просила его сделать тебя шахтером?

— Да тогда Канабек переводил.

Из колодца шахты по деревянной лестнице поднялись Щербаков, молчаливый инженер Орлов и десятник Сейткали.

Сейткали — старый карагандинский шахтер. Когда промысел заглох, Сейткали уехал в аул. Но, услышав о приезде донбассовцев, сейчас же вернулся на шахту, заступил на работу десятником.

Сейткали — светловолосый, нос у него мясистый и широкий, голос басистый.

— Много потерь, очень много, — говорил Щербаков, покачивая головой. — Почти половина добычи просыпается при подъеме наверх.

— При англичанах потерь было еще больше, — громко ответил Сейткали.

— Англичане нам не указ. Надо научиться добывать чистый уголь, не смешанный с породой, и вовсе не допускать потерь, — повторил Сергей Петрович, раскуривая трубку, и в то же время внимательно наблюдая за работающими у барабана.

Парни с натугой крутят вал, то и дело вытирают пот со лба.

— Что, Акым, тяжело? Устал? — спросил Щербаков через Сейткали.

— Тяжело, но еще не устал.