Габиден Мустафин - Избранное. Романы

— Далеко ли ехать-то?

— Далеко.

— Что же, тебе настала пора быть хозяйкой юрты.

Самовар вскипел. Пока пили чай, все трое хранили молчание. Неожиданно старуха выронила свою чашку и жалобно промолвила:

— Что-то рука затряслась.

Ардак подняла чашку, сказала:

— Старенькая вы стали, аже.

Старуха глубоко вздохнула:

— Что поделаешь! Только бы тебе, молодой, хорошо жилось.

Алибек вынул из кармана пачку денег. Сосчитав, положил ее на стол.

— Здесь пятьсот рублей, шеше. Простите меня и мою дочь, что огорчаем вас. Не стал бы я отнимать ее, но ведь и меня надо пожалеть: я совсем одинок на свете.

— Положи деньги обратно в карман, дорогой. Спасибо. Нам хватает заработка старика, он здесь в почете. Только нет ему никогда покоя. Как только какое-нибудь собрание, съезд — не дают дома посидеть. Говорят, ударник… Привыкла я к внучке, полюбила, как свою Шолпан, да что поделаешь! — старуха снова смахнула слезы. — Как на грех, и старика дома нет. Не знаю, что и скажу ему. Он ведь у нас горячий.

Алибек, боясь затянуть беседу, сказал старухе несколько утешительных слов и, даже не подождав, пока уберут со стола, стал собираться в путь.

Ардак сидела не шелохнувшись, ждала, что еще скажет бабушка. Старуха подошла к ней, несколько раз поцеловала в щеки, в лоб и сказала:

— Ладно, разрешаю. Будь счастлива, милая моя!

Вчерашний крупный бай, а сегодняшний рабочий, Алибек поступил на шахту и затерялся среди многочисленных пестрых людей, съехавшихся в Караганду со всех концов бескрайней степи. Зачем ему понадобилось тащить с собой дочь?.. Он и сам вряд ли мог бы на это ответить. Может быть, его и в самом деле угнетало одиночество, мучила разлука с единственным близким ему человеком. Возможно, он рассчитывал на простую выгоду: дочь — образованная, передовая девушка, под ее защитой легче втереться в доверие людей.

Ардак не подозревала о тайных замыслах отца. Ей попросту жаль было его, хотелось помочь ему найти свое место в новой жизни. Она наивно верила, что отец принял эту новую жизнь, примирился с ней, хочет честным трудом заработать доверие людей. Ей естественно было думать так. Последние годы она прожила среди простых, бесхитростных людей, с открытым сердцем.

В Караганде Алибек и Ардак нашли приют в юрте гостеприимного Жумабая. Здесь Ардак впервые увидела Мейрама, и с этого дня вся жизнь ее как бы озарилась новым, ярким светом. Только раз заглянул Мейрам в юрту, но образ его запал в сердце девушки. Порою Ардак ловила себя на мысли: ей хотелось, чтобы Мейрам снова вошел в юрту, сел на почетное место, повел беседу, украдкой бросая на нее взгляды, от которых так сильно и тревожно бьется сердце.

Ардак сидит в юрте одна. За последнее время мысли ее завязались в крепкие узелки. И ни один из них она не могла распутать. Пожалуй, самый трудный — отец. Нелегко его понять. С виду как будто искренний, открытый, но сумеет ли жить по-новому?.. Второй — ее собственная жизнь. Удастся ли учиться дальше? Почему ее так взволновал Мейрам? Что он за человек? Где найдет Ардак свое место в этом сложном, заново открывшемся мире? Столько вокруг и тревог и надежд! Тревоги гнетут, надежды окрыляют. Житейское море то лежит в глубоком покое перед глазами молоденькой, неискушенной девушки, то кипит и волнуется.

Погруженная в свои мысли, Ардак уже давно закрыла книгу, но продолжает держать ее в руках. Из раздумья ее вывела вошедшая Майпа, дочь Жумабая.

— Не пора ли нести родителям обед? — громко спросила бойкая Майпа.

Ардак взглянула на нее с улыбкой, поднялась из-за стола.

— Пойдем.

Девушки взяли узелки с провизией и направились к шахте. На лицах их — радость. А чему они радовались, подруги и сами не могли бы сказать. К шахте они шли в первый раз; им казалось, что все лучшие люди работают там.

Первое, что увидели девушки вблизи шахты, — человек десять рабочих. Они натянули между козлами длинные, в несколько сотен метров, пучки проволоки, носившие по-местному название «языков», и при помощи толстых железных палок свивали новый трос.

Девушки сели вблизи на бугорке и, с удивлением глядя на невиданную работу, переговаривались:

— Вьют совсем так же, как волосяную веревку.

— Пожалуй, и мы сумели бы…

В это время сильно натянутый конец «языка» оторвался от столба, и проволока, дребезжа и пружинисто крутясь, опутала ноги и платья девушек.

Послышался громкий смех Жанабыла.

— Эй, Байтен, держи, держи, попались в силки!

Этот конец «языка» свивал Байтен. Обычно Байтен принимался за работу горячо, как двухлетний жеребенок, когда его пускают в пробежку. Но очень скоро начинал сдавать. Вот и сейчас через какой-нибудь час выдохся, стал вяло крутить трос, позевывал. Железная палка вырвалась из рук и ударила по лицу. Губы у него сразу вспухли. Весь он, как и девушки, был опутан проволокой и топтался на земле, стараясь освободиться.

— Вот тебе и рабочий с восемнадцатилетним стажем! — говорил Жанабыл, помогая ему выпутаться. — На язык-то ты ловок!

— Отстань! — проворчал Байтен. На его лице уже не было прежней самоуверенности, глаза смотрели растерянно. — Придется к врачу пойти.

— Из-за таких-то пустяков? — удивился Жанабыл. — Все равно рабочий день запишут.

— А дело останется недоделанным?

— У казны шея толстая, не волнуйся.

— Это и все, чему ты научился за восемнадцать лет? — рассердился Жанабыл. — В таких пустяковых случаях мы даже байский скот не оставляли без надзора, Ты настоящий симулянт! Плохой пример подаешь.

И Жанабыл побежал к девушкам — помочь им освободиться от проволоки.

Отойдя на некоторое расстояние, Байтен передумал и вернулся ворча:

— Ишь, какой учитель нашелся. Разве казенная работа на один только день? Эх!..

Он с неохотой взялся за дело.

Прежде работу на шахте называли работой на баев. Оно и в самом деле было так. Англичане всяческими неправдами урывали у шахтеров их заработок, и без того мизерный. Такие рабочие, как Байтен, при счастливом случае старались тоже урвать у хозяев. Эта многолетняя привычка еще крепко сидела в Байтене. Сейчас он вернулся на рабочее место только из боязни, что его осудят свои же товарищи. Крутил трос по-прежнему вяло. На этой работе еще не была установлена норма выработки. Работа сдавалась бригаде аккордно, и выручку делили поровну. Поэтому Байтен и не надрывался.

Как ни старались девушки высвободить подолы своих платьев, им не удалось это без помощи Жанабыла. Стальная проволока крепко опутала их, не позволяя шевельнуться.

— Вот как ловят наши силки! — шутил Жанабыл.

Сначала он высвободил Ардак. А когда пришла очередь Майпы, начал с оговорок:

— Попроси как следует, тогда распутаю.