Николай Мординов - Весенняя пора

Так начинается беседа о ружьях, об охоте.

— Вот мы считаем, — говорит Андрей Бутукай, — утку глупой птицей за то, что она садится на утиное чучело. А ведь это несправедливо. Попробуйте-ка надеть на пни человеческую одежду — все побежим поглядеть, никто не удержится…

Но больше всего Андрей любил рассказывать легенду об умном якуте, неизвестно откуда взятую им:

— В старину царь спросил у одного якута: «Чем вы там живы?» — «Землей!» — ответил якут. «Что же вы, землю, что ли, едите?» — спросил царь. «Царь-государь, и ты ведь землей живешь», — сказал якут. Царь сперва рассердился, хотел якута в тюрьму бросить. Тогда якут и объяснил царю: «Царь мой, сам посуди: молоко и мясо человек получает от скота; скот ест траву, трава растет на земле; хлеб, которым питаются все люди, тоже растет на земле; одежду делают из травы, дерева и шерсти скота. Все это на земле и от земли». Говорят, царь весьма подивился уму того человека и сказал: «Якуты — очень умный народ, оказывается». Видите как, а?

Он стоит, как всегда переминаясь с ноги на ногу, и, рассказывая, поглядывает на слушателей. Потом останавливается и, по давней привычке, задумчиво вытягивает губы. Если слушатели хвалят ум и смекалку того якута, Андрей так радуется, будто похвалили его самого.

— Летом, говорите, у нас слишком жарко?.. А это чтобы чаще купались! Зимою слишком холодно? Это чтобы воздух был чище, чтобы погибли всякие вредные насекомые.

Но еще лучше и милее младший брат — Иван Малый. Вот уж воистину мал золотник, да дорог! Иван Малый хоть ростом и не вышел, а работает за троих. Как начнет размахивать своей полуторааршинной литовкой, так целыми полосами сметает слежавшуюся траву, будто медвежьи шкуры в сторону отбрасывает. Опустит несколько раз тяжелый колун — глядишь, уже валится могучая лиственница, только ветвями удивленно разводит. А уж если гонится Иван за убежавшей скотиной, так он с легкостью перескакивает через изгороди и пни, — да ведь нарочно, просто так, чтобы людей посмешить. А то еще заложит ногу себе за шею и сидит как ни в чем не бывало, в недоумении поглядывая на людей: чего, мол, смеетесь? Или перебросит через плечо нож и достает его с земли зубами, запрокинув голову и перегибаясь через спину.

А погонится кто-нибудь в шутку за Иваном, он сначала от преследователя быстро убегает на пятках, а потом, глядишь, перекувырнется вдруг, да и улепетывает дальше на руках.

Из сил выбивается молодежь, подражая ему, а старики не нахвалятся Иваном. Он и Дмитрий Эрдэлир, смешно передразнивающий знатных людей, всегда в центре внимания, всегда развлекают бедноту на вечерних сборищах.

В семье Эрдэлиров произошли перемены. Прошлой осенью тихая Лукерья, жена Федота, неожиданно слегла от немыслимых болей в животе и через два дня умерла в страшных мучениях. У нее и раньше бывали такие тяжелые приступы, но они сравнительно быстро проходили. Лукерья, стыдясь чего-то, тщательно скрывала от всех свою болезнь. Но на этот раз она слегла, чтобы больше не встать. Приглашенный в последний час фельдшер ничем уже не смог помочь.

— Воспаление брюшины, — только и сказал он.

А шаман Ворон приписывал смерть Лукерьи нечистой силе, якобы отомстившей Эрдэлирам за дружбу Дмитрия с русским фельдшером.

Всю зиму мучились Эрдэлиры без хозяйки и работницы. Вдовцу труднее найти себе жену, и пришлось жениться Дмитрию.

Жил за Талбой-рекой зажиточный старик Филипп. Две его младшие дочери ухитрились настолько рано выйти замуж, что даже года им пришлось прибавлять, а то не хватало до венчального возраста. А вот старшая дочь Агафья, прекрасная работница и большая умница, засиделась в отцовском дому: уж очень она выдалась неприглядной. Была она чернявой и часто надувала свои толстые губы, отчаянно силясь не улыбаться, чтобы не обнаружить перед другими два огромных кривых зуба.

К весне, когда снег на горах начал таять и мимо просторной избы Филиппа потекли в Талбу шумные ручьи, веселый Эрдэлир пришел свататься к дурнушке Агафье. Филипп был рад и такому жениху, однако в душе все-таки не мог примириться с бедностью зятя. А с другой стороны, жених хоть и беден, но ведь и дочь некрасива — как раз пара.

Дмитрий не мог уплатить тестю калым, а потому и сам ни на что не рассчитывал. Но все-таки Филипп выделил уходящей из дому дочери старую корову с телком.

И вот однажды весенним утром Дмитрий Эрдэлир пригнал домой женино приданое. Обитатели юрты и соседи высыпали гурьбой встречать счастливого жениха.

— Эй, эй! Не толпитесь! В сторонку возьмите! Эй, смотрите в оба, а не то вся скотина разбежится! — громко выкрикивал Дмитрий.

Он на все лады менял голос, подражая погонщикам огромного стада.

А худая, старая черная корова, с белой отметиной на лбу и с одним обломанным рогом, все норовила убежать и плутовато семенила впереди, то и дело внезапно пускаясь вскачь. С грозным окриком подбегал к ней новый хозяин, ударял ее по костлявому крестцу тяжелой рукавицей и, отскочив в сторону, замысловато прыгал по снегу на одной ноге. Пестрый телок, очутившись на свободе, был, видно, тоже рад случаю попрыгать и не уступал в резвости новому хозяину.

С шумом загнал Дмитрий корову и телка в хотон, выскочил в жилую половину юрты, сорвал с головы заячью ушанку, смахнул со лба капли пота, подкрутил несуществующий ус и торжественно провозгласил:

— Бог щедр, да и добрый молодец удачлив! Что, аль не сразу заполнил я весь хотон рогатой скотиной?

Старая Дарья ликовала. Она пожелала сыну отныне не искать потерянного и не терять найденного.

В полночь, когда расходились гости, она сказала, что у нее нынче почему-то удивительно сладко кружится голова. А утром, удивленный тем, что мать слишком тихо спит, Дмитрий подошел к ней, потрогал ее худенькие, скрещенные на груди руки и отшатнулся. Старая Дарья уснула навеки…

В первый же день по приезде Никитка побежал на ее могилу и вдоволь наплакался там.

Зажили Ляглярины опять в своей юрте, сами себе хозяева, дружбу завели с соседями, такими же, как они, бедняками. Большинство соседей к зиме разъезжалось батрачить. А Ляглярины еще не решили, разбредутся ли и они осенью по разным хозяевам или попробуют прожить у себя, нанимаясь на работу поденно. Дела у них как будто пошли на лад. Старая Чернушка принесла этой весной пестренького бычка. Кроме того, подрастала прошлогодняя телка Дочка. Да и Рыженький хоть и ленился в упряжке и пошалить любил на воле, а все же вполне мог считаться полезной скотиной.

Недавно умер хворый Иван, муж тетки Ульяны. Егордан вернулся с похорон Ивана, которому он рыл могилу, и, печально улыбаясь, сообщил жене:

— Ну, друг Федосья, уплатил я наконец свояку его рубль несчастный…

Потом Ульяну какой-то проезжий человек увез в «Охотские края».