Арвид Григулис - Когда дождь и ветер стучат в окно

— Что вы посоветовали бы? — спросил Лейнасар, растягивая слова.

— Недалеко отсюда, чуть севернее, находится Данциг. Теперь туда ехать, может, и не очень-то удобно. Но между Гдыней и Данцигом есть курорт Цопот. Там такой толчеи не будет. Кроме того, оттуда попасть в Данциг или вернуться сюда всегда можно.

— Вы имеете в виду цопотский игорный ад?

— Теперь там, наверное, уже никакой игры нет. Но когда-то там крупно играли.

— Жаль, — вмешался в разговор Вилис, — нам теперь не помешало бы выиграть что-нибудь.

— Как добраться до Цопота? — деловито перебил Вилиса Лейнасар.

— Я здесь, правда, никогда трамваем не ездил… — сказал Калнинь.

— Ну, лимузин нам тут навряд ли подадут, — пробурчал Вилис.

— …но, насколько я знаю, отсюда в Цопот можно попасть на трамвае.

— Ладно, поехали в Цопот, — решил Лейнасар.

Все четверо незаметно выбрались за ворота лагеря. Вилис нес чемодан, навязанный ему матросом, а Лейнасар тащил два тяжелых чемодана Калниней. Грохочущий и обшарпанный трамвай сравнительно быстро доставил их в курортный городок Цопот. Когда они сошли на остановке, осеннее солнце уже приятно пригревало спину. Людей было мало. Еще до Цопота трамвай почти опустел. В Цопоте кроме них сошли еще какие-то три старушки и потрепанный инвалид с деревянной ногой.

Они шли по тихим улочкам и смотрели на дачи, утопавшие в тронутой желтизной листве. Во многих домах окна были заколочены досками.

— Тут совсем как в Дзинтари после разъезда господ, — рассуждал Вилис, осматриваясь вокруг.

Под липой, простиравшей свои ветви через всю улицу, Лейнасар остановился, поставил на узкий тротуар чемоданы и, отирая пот, спросил:

— Ну, а теперь что?

— Разве тут отелей нет? — спросил в свою очередь Вилис.

— Раньше было много гостиниц, но навряд ли теперь какая-нибудь работает. Лучше всего найти несколько комнат на какой-нибудь даче.

Они искали дачу с явными признаками жизни. Наконец остановились перед окраинным облупившимся домиком, из трубы которого поднималась тонкая струйка дыма. Лейнасар отправился в разведку. Остальные остались на улице.

Когда Лейнасар открыл скрипучую дверь веранды, ему навстречу вышла женщина. У нее были большие глаза и тонко очерченный рот — единственные следы увядшей красоты. Все остальное загубили расплывшиеся с возрастом формы.

Лейнасар поклонился как можно изысканнее и вкрадчиво сказал:

— Поклон вам, уважаемая пани.

Он не ошибся, женщина в самом деле оказалась полькой. При слове «пани» она приветливо заулыбалась. Первая линия окопов была взята. Оставалось продолжать в таком же духе. И Лейнасар продолжал, стараясь изо всех сил. Он рассказал, что вместе с другими приехал из Прибалтики. Там очень неспокойно. Полька заметила, что теперь всюду неспокойно. И раньше в сезон в Цопоте было неспокойно. Но это было совсем другое неспокойство — все было элегантно, обаятельно. А теперь кругом одни опасности да нищета. Красивые женщины, правда, и тогда подвергались опасностям, но совсем другого рода. Характеристика эпохи сопровождалась глубокими, скорбными вздохами.

Затем Лейнасар рассказал, что они вначале решили поселиться в Польше на продолжительное время и переждать здесь военную бурю. Нет на свете ничего приятнее Польши и поляков. Польское гостеприимство славится на весь мир, как и красота полек. При последних словах Лейнасар отвесил легкий поклон владелице дачи. Но теперь он и его спутники здесь только проездом. Лед быстро таял, и полька вскоре согласилась сдать ненадолго несколько комнат. Только как быть с оплатой? Деньги теперь цены не имеют. Хорошо бы заменить их чем-нибудь более существенным. Лейнасар сказал, что поговорит со своими спутниками, вместе они постараются что-нибудь придумать.

Спутники на улице заждались и явно нервничали. Выслушав Лейнасара, Калниня воскликнула:

— Опять золото им давай, а где его взять? Все мои кольца и подвески, часы мужа мы отдали за «Гулбис»!

— Не волнуйся, пожалуйста, найдем что-нибудь, — успокаивал Калнинь жену.

— А у нас даже золотых зубов нет, чтобы вырвать, — вставил Вилис.

— Может быть, у вас в чемодане все же что-нибудь найдется? — сказала Клара.

— Что в этом чемодане, одному дьяволу известно, — отрубил Вилке.

— Открывай, посмотрим, — предложил Лейнасар.

Вилис тут же на улице раскрыл чемодан — и изумился. Чемодан был набит элегантным женским бельем.

— Эта сорочка хозяйке подойдет? — спросил Вилис, подняв в руке легкое кружевное облачко.

Лейнасар с видом знатока осмотрел несколько сорочек и, сунув их обратно в чемодан, закрыл его.

— Подойдет или не подойдет — это не имеет никакого значения. Хотел бы увидеть женщину, да притом еще польку, которая откажется от такого белья.

Лейнасар не ошибся. Щеки владелицы дачи, когда она приложила к себе сорочки и трико, запылали лихорадочным румянцем. Она не обратила никакого внимания на то, что ее фигура в несколько раз превосходила объемы, на которые было рассчитано белье. Ее потрясло качество.

Содержимого чемодана Вилиса было вполне достаточно, и чемоданов Калниней даже не тронули. Вилис возмущался:

— Видишь, меньшевики в любых условиях за чужой счет устроятся.

Так им удалось снять на две недели две комнаты с обедом.

Впервые после долгой паузы они опять могли поесть, и притом хваленых селедочных котлет, приготовленных на немецкий вкус.

Вилис и Лейнасар проснулись только к вечеру и отправились осматривать Цопот. Они были уверены, что печать СС, пришлепнутая на паспорта в лагере, убережет их и здесь от любых неприятностей. Потом это не раз подтверждалось при всяких проверках.

Цопот от войны пострадал мало. Казалось, что в суматохе о нем просто забыли. Рядом, в нескольких километрах, бушевала военная буря, но бывший игорный ад она миновала. Тут в самом деле был чудесный уголок. Лиственные деревья тянулись до самого пляжа. Осенним вечером у берега тихо плескались синие волны. Далеко в море тянулись узкие мостки. Кругом пустота и тишина. Только где-то вдали маячили два силуэта. Может быть, одинокие искатели янтаря.

Лейнасар прикрыл глаза, и музыка волн воссоздала перед ним это же взморье, полное солнца и человеческого гомона. Медные от загара девушки бросали яркие мячи. За деревьями сверкали на солнце автомобили. Картина была до того великолепной, что Лейнасар боялся открыть веки, чтобы она не рассеялась. Когда он наконец опять увидел вокруг пустоту и однообразие серых волн, у него вырвался тихий вздох. Пальцы сжались в кулаки. Чего бы это ни стоило, он вернется сюда, когда это взморье воскреснет в своем прежнем великолепии, вернется, чтоб наравне с другими наслаждаться потерянными теперь радостями.