Арвид Григулис - Когда дождь и ветер стучат в окно

Лейнасар и Вилис вернулись на дачу и растянулись на пружинных матрацах. Они шепотом обсуждали свои дальнейшие планы. На «Гулбисе» их постигла крупная неудача, но это еще не катастрофа. Пока они видели один, сравнительно простой, выход. Влиться в общий поток, который беспрерывно катился в Германию. Рано или поздно куда-нибудь да попадут, если только их не схватят при очередной немецкой военной акции.

— Только бы не в фатерланд, — сказал Вилис. — Там уже давно всех кошек сожрали.

И Лейнасару этот простой выход вовсе не казался заманчивым. Его можно оставить на самый худой конец. Сперва надо испытать другие возможности. Он пытался все сопоставить в логической последовательности.

— Нашей целью была Швеция.

— А попали мы в Гдыню.

— Разве это значит, что мы должны отказаться от своей цели?

— Боюсь, что именно так получается.

— Об этом можно будет судить, лишь испытав все возможности.

— Ты что-нибудь задумал?

— Как ты считаешь, отсюда в Швецию попасть можно?

— По-моему, нельзя. Тут тебе не Вентспилс.

— А может, все же?..

— Не понимаю.

— Разве, когда нас вербовали, нам не обещали шведского подданства?

— Обещали, по крайней мере, относиться к нам так же, как к шведам, и не забывать о наших услугах.

— А интересы шведских подданных за границей защищают всякие посланники и консулы.

Вилис быстро сел:

— Ну, знаешь, ты слишком высоко берешь!

— Почему слишком высоко? Хочу всего лишь воспользоваться своими правами.

— А как нам добраться до какого-нибудь посланника или консула?

— Посланника ты тут, конечно, не найдешь, но в Гдыне или Данциге непременно должен быть консул.

— Непременно. Ведь через эти порты шведы доставляют фрицам сталь.

— Ну вот!

— Калнинь, наверное, будет знать, где найти консула.

— И я так думаю.

— Но любая связь с высокопоставленными господами стоит денег, а денег у нас нет.

— Деньги можно найти даже в пустыне, только надо пошевелить мозгами, поискать.

— Но пустыня — это обычно не бабушкин чулок, из которого можно вытащить нужные марки.

— В чулок уже давно никто денег не прячет. Но из чулок деньги делать можно. Будь у меня сегодня хоть пара-другая шведских чулок, которые я изодрал в вентспилсских лесах…

При этих словах Вилис хлопнул себя ладонью по лбу, вскочил с кровати, бросился к стулу, где в беспорядке валялся его костюм, и, вытащив что-то из кармана, запрыгал на одной ноге. Лейнасар включил свет и увидел в руках у Вилиса несколько блестящих пачек с шикарными женскими чулками.

— Где ты их достал?

— В чемодане.

— В каком?

— Я еще не так одурел, чтоб все отдать польке.

— Оказывается, ты вовсе не так глуп, как выглядишь.

Вскоре оба уснули крепким сном с твердой верой во всемогущество шведского консула.

На другое утро они узнали от Калниня, что шведский консул находится в Данциге. На полупустом цопотском рынке Вилису за чулки дали немалую пачку марок. И тут никто не дорожил фашистской валютой.

Уже в обед они были в Данциге. В городе кишело, как в неводе. По переполненным улицам спешили взволнованные люди в штатском и военном. Какое огромное значение имели эти немногие километры, отделявшие Цопот от Данцига! Такие странности возможны только в дикой военной сутолоке, когда кругом все рушится.

Без всякого труда они быстро разыскали шведское консульство. Прилизанному сотруднику они объяснили, что прибыли из Стокгольма и хотят видеть консула. Сотрудник попросил подождать и исчез. Вилис и Лейнасар принялись перелистывать разноцветные каталоги и проспекты пароходных компаний. Перелистывать пришлось долго. Прилизанный сотрудник вернулся нескоро. Кругом было очень тихо, только где-то за стенкой стрекотала пишущая машинка — быстро-быстро, захлебывалась на минутку и стрекотала снова. Машинка выстукивала песню бизнесменов. Она пела о том, что для торгаша война такая же сделка, как любая другая, только повыгодней. Она пела о том, что шведская сталь, которую ввозили в Германию, несла горе и стоила жизни множеству людей. Она пела о том, что где-то есть женщины и девушки, которые ценою горя и крови других приобретают роскошные наряды и нежатся на морских курортах, где слышны залпы не пушек, а праздничных фейерверков.

Наконец прилизанный сотрудник вернулся и сказал, что консул, правда, очень занят, но все же примет их. Только господа должны еще немного потерпеть.

Опять несколько часов тишины и торопливой песни пишущей машинки.

В конце третьего бесконечного часа их проводили в консульский кабинет. Из-за письменного стола поднялся огромный толстяк: густая седая грива, в левой руке — сигара, помятая сорочка с широким черным галстуком, уползшим почти под самое ухо. Толстяк весь как-то чудно двигался — полные щеки, бесчисленные морщинки на лице, седые густые волосы, даже сигара беспрерывно шевелилась. Это нагоняло на собеседника торопливость и нервозность. Было трудно сказать, особая ли это черта дошлого коммерсанта или же выработанный за многие годы прием. А может быть, и то и другое. Только взгляд узких голубых глаз консула оставался спокойным и внимательно скользил по собеседнику.

Консул что-то отбарабанил, Лейнасар не торопясь объяснил, что слабо знает шведский язык, попросил говорить по-немецки.

— Так я ведь говорю с вами по-немецки, — сказал консул и чуть сбавил темп.

Теперь Лейнасар начал кое-что понимать. Затем он выразил желание поговорить с господином консулом с глазу на глаз. Прилизанный сотрудник, повинуясь консульскому кивку, вышел.

— Я слушаю вас, мои господа.

Лейнасар коротко, по-деловому, доложил, что они оба — сотрудники шведской разведки. Они успешно выполнили задание в немецком тылу, в районе Рижского залива, и пытались вернуться в Швецию, но несчастный случай привел их сюда. Поэтому они просят господина консула официально переправить их в Швецию. Если нужно, то он может связаться с доцентом Зандбергом в Стокгольме.

Пока Лейнасар докладывал, узкие голубые глаза внимательно скользили от Лейнасара к Вилису и от Вилиса к Лейнасару. Левая рука стряхивала пепел с сигары, а правая непрерывно приводила в порядок на столе бумаги.

Когда Лейнасар кончил, консул недолго думая сразу отбарабанил: господа поймут сами, что это щепетильный вопрос, особенно в создавшейся теперь ситуации; он сделает все от него зависящее, пускай господа приходят завтра.

— Что ты теперь скажешь? — спросил Лейнасар у Вилиса на улице. — Мне кажется, что билет на пароход у нас уже почти в кармане.

— А мне кажется, что этот толстяк самый отъявленный из всех мошенников, с которыми мне когда-либо приходилось иметь дело.

Лейнасар ничего не ответил, только искоса посмотрел на Вилиса.