Арвид Григулис - Когда дождь и ветер стучат в окно

Местный баптистский проповедник был одним из самых ловких обманщиков. У него кое-чему могли бы поучиться и разжиревшие от пресыщенности и праздности лютеранские пасторы. Он был полон энергии, знал великое множество всяких трюков. Обычно он начинал свою проповедь мощным возгласом:

— Грешники! Трепещите! Час возмездия и кары настал!

Подобных возгласов было вполне достаточно, чтобы вселить страх и ужас в сидевших в полутемном помещении людей. Кое у кого начинали дрожать руки в стучать зубы.

Когда проповедник убеждался, что нужное настроение создано, он переходил к более конкретному описанию ужасов: подробнейшим образом объяснял, что такое война. Для этой цели он изучил обильную литературу об ужасах первой мировой войны. Для наглядности проповедник прибегал к помощи звуковых эффектов. Показывая, как рвутся орудийные снаряды, он кричал: «Бум! Бум! Трах!» Но самое грозное оружие — это пулемет. Чтобы показать, что такое пулемет, проповедник соскакивал с кафедры. Растянувшись на двух стоявших рядом стульях и изображая руками стволы, направленные на грешников, он чуть ли не целых десять минут подряд без передышки трещал: «Тррррррр!..» При этом воображаемые пулеметные стволы — пасторские руки — наводились то на один угол церкви, то на другой. Было ясно, что тут уже никому не уцелеть. Слабонервные старухи не выдерживали такого наглядного изображения войны и принимались стонать или истерически голосить. Это, в свою очередь, действовало на остальных, и всю молельню охватывал ужас. Пастор, убедившись, что нужный эффект достигнут, снова занимал свое место на кафедре и, переходя на более спокойный тон, начинал проповедовать о божьем милосердии. Бог суров и безжалостен только к тем, кто ожесточает свои сердца. Но бог милосерден и прощает, если у него ищут спасения. Не зря же он за грехи людей позволил пригвоздить к кресту своего сына Иисуса Христа. Затем все отводили охваченные страхом души в тихой и смиренной песне. На этом обычно церемония кончалась, и молельщики отправлялись домой, а пастор спешил прибрать блюда с пожертвованиями и, закрыв церковь, тщательно подсчитывал доходы. Труды его вознаграждались неплохо. Если в былые времена ему перепадала только одна мелочь и единственное блюдо для пожертвований было далеко не полным, то теперь приходилось подсчитывать содержимое трех или четырех блюд.

Лавочка преуспевала. Беда была только в том, что, запугивая других, пастор сам все чаще и чаще дрожал от страха. Каждое утро и каждый вечер он тщательно изучал сводки с фронтов. Немецким сообщениям он не доверял. Волей-неволей приходилось слушать московское радио. По первой и заключительной фразе передач, гласившей: «Смерть немецким оккупантам!» — он с каждым днем все больше понимал, что эти слова адресуются и ему. Надо было подумать о завтрашнем дне. На немецкие пфенниги и марки и даже на латы, которые бросали ему на блюдо, далеко не уедешь.

Он собрал наиболее надежных божьих прислужниц и начал проводить с ними ночные беседы о страшном суде: излишняя привязанность к золоту и серебру может оказаться роковой в решающий час божьей милости или гнева. Благословен тот, кто такие греховные вещи отдает господу. Но как можно отдать что-нибудь господу? Только через храм божий, то есть через баптистскую церковь.

Иной раз семя падало на камни, но иной раз все же находило плодородную почву. К особому доверенному лицу баптистской церкви начали поступать то колечки, то разные брошки и даже часики. Это было уже нечто существенное. Узнав о миссии Гинтера в вентспилсской округе, пастор добился свидания с Доктором и о чем-то договорился с ним. Московские радиопередачи перестали производить столь гнетущее впечатление. Сократилось число богослужений. Зато в молельне иногда ночевали какие-то таинственные люди. Больше недели прожил тут и сам Гинтер.

Но когда в молельню перебралась группа радистов ЛЦС, на двери появилось извещение: «Богослужения на неопределенное время отменяются».

Радисты в церкви жили скучно. Все время с моря дул сильный ветер, изредка с востока доносился гул боев. Кольцо вокруг Курземе сжималось. Вилис относился к этому скорее с любопытством, Лейнасар и Герцог с опасением.

Однажды Лейнасар не стерпел:

— Надо бы и нам позаботиться о лодке. Чувствовать себя мышью в мышеловке, по крайней мере, глупо.

— Приказ Доктора, — коротко ответил Герцог.

— Может быть, он тебе начальник, а нам плевать на него, — вмешался Вилис.

— Но тут распоряжается он. Попробуй без его ведома на лодку попасть. Себрисовские головорезы вмиг уложат тебя на месте.

— Что же это за шайка?

— Когда-нибудь узнаешь, — уклончиво ответил Герцог.

— Но нам ведь уже разрешили ехать. Не случись этой нелепости с «Гулбисом», мы теперь пили бы настоящий кофе в стокгольмском высотном кафе.

— Из-за этой нелепости и пришлось остаться. Как только вы уехали, вся радиосвязь прахом пошла. Доктор стал теперь очень осторожным. Без радиосвязи он бессилен. Это надо понять.

— Где же остальные радисты?

— Кто удрал, а у кого другие задания. Говорят, правда, что какой-то Александр Акментинь тут же на месте устроил настоящую школу радистов. Даже Тирлаука начали тренировать.

— Стало быть, некоторые все же удрали? Показали Доктору кукиш. И умно сделали. Этот самозваный царек может распоряжаться лодками, которые приходят из Швеции. Но рыбаки ведь и на свой риск работают.

— Конечно, работает.

— Так что… у нас с Лейнасаром есть некоторый опыт.

— Для этого нужно пройти поближе к Павилосте. Некоторые рыбаки теперь ничем другим не занимаются и загребают золота больше героев Джека Лондона.

— Где это?

— Говорят, где-то около Юркалне. Но весь этот берег Доктор крепко взял в свои лапы.

— Надо сходить в Юркалне, — заключил Вилис.

Через день Вилис принес из Сарнатов новое шифрованное донесение и приказ Доктора Герцогу явиться к нему. В Сарнатах скажут, где Герцог может увидеть «царя».

В эту же ночь после сеанса Герцог ушел. Он отсутствовал три дня.

Уже на другое утро Вилис как умел зачинил обтрепанные отвороты брюк, взял шапку и сказал Лейнасару:

— Пойду посмотрю, что на берегу делается.

— Ты — в Юркалне?

— Может, и в Юркалне.

Они не подозревали, что прогулка эта окажется для Вилиса роковой.

Лейнасар остался в церкви один. И поэтому ему пришлось пережить довольно странное приключение.

В час ночи Лейнасар закончил сеанс. Он не мог уснуть. И решил хоть поваляться и отдохнуть. Когда Лейнасар доставал матрац и одеяло, дверь шкафа протяжно и заунывно заскрипела. Облетев полупустое помещение, звук этот заглох где-то под потолком. Лейнасар вздрогнул. Все же как-то странно находиться одному в таком большом доме. Проповедник куда-то пропал. Дежурит, наверно, около лодок, ждет своей очереди. С ним хоть можно было перекинуться в «дурака». Те несколько книг, которые Вилис достал в Сарнатах, уже давно прочитаны. Неужели этот слуга божий читать не умел — во всем доме ни одной книги? Хоть Библия должна где-то быть.