Сергей Гуськов - Пути и перепутья

— Вот что, Федор! — Тетя Вера построжела. — Ты завком, ты и разбирайся. Или иди к прокурору. А Ивана не трожь. Ты уже хлебнул где-то горячительного, за версту сивухой разит, а он, не чаю, как и с работы притащится…

— Кто хлебнул? Ты что? Ты не шуми, — забеспокоился Федор. — Пойдем-ка в сад — еще кой-чего расскажу…

Я поспешил проскользнуть в закуток Олега. Он встретил меня сияющий.

— Фу! Пронесло! А я чуть в окошко не выпрыгнул, боялся, Федор про «болезнь» мою спросит… А Цыпа-то!.. Вот отчаюга! Уже и по заводу о ней шум пошел. Ее уроков опять не было?.. Ну ничего… — Олег явно отгонял что-то непрошеное. — Теперь наплевать! Мы завтра тю-тю… Сейчас письма старикам заготовим, чтоб по милициям не искали. Давай?

Он вырвал из чистой тетради серединку, но только пододвинул чернильницу, как в палисаднике хлопнула калитка и на террасе гулко спросили:

— Можно к вам?

— Тимоша! — Олег так и подпрыгнул. — Ма! Тимоша пришел! — крикнул в сад. — С приездом, Тимоша!.. Уже учитель?.. Чего ж тебя не видать? Вернулся давно, я слышал…

— Это тебя не видать, — расплылся в широкой улыбке тот парень, что заглядывал к нам в класс и справлялся об Олеге. — Выздоровел наконец?

— Тс-с!

Олег отчаянным взмахом руки прервал гостя, но тут вошли еще два парня — с виду постарше Тимоши, похожие на него, но без ершистых «бобриков», а с солидными чубами, с той же статью, как у него, с такими же тяжелыми как гири кулаками, и я вспомнил: парни эти приходили, что ни вечер, помогать Пролеткиным строить дом. А Тимоша учился в Москве, об этом я знал от Олега и тети Веры. Это и были те братья Синицыны, у которых раньше квартировали Пролеткины.

Мне, наверно, надлежало удалиться: встретились они, как близкие родственники. Тетя Вера с чувством перецеловала братьев, а они передали ей завернутый в тряпицу увесистый гостинец.

— Восемь пудов потянул поросенок, — баском похвастался один. — Ну и хрячок. Маманя сказала, чтоб ты, теть Вер, еще чуток присолила, тепло нынче…

— Присолю. Спасибо, ребятки.

В те не очень сытые годы обмен всем, что имеешь, для людей нашего круга был делом обычным, даже необходимым: с одной стороны, тут и взаимное расположение. А с другой — желание погордиться трудом своих рук, уверить, что жизнь идет не хуже, чем у иных.

Настанет час, и Вера Ивановна попросит соседа прирезать годовалого кабана и добрую его половину отнесет людям. Одарит первым урожаем молодая грушовка — всех обежит тетя Вера:

— Отведай! Вкусней не пробовала!

Может, оттого в ее доме никогда не водилось лишнего, но и люди в лихую годину не оставили ее.

Я понял это гораздо позже. А тогда стоял очень смущенный увиденным. Поразила перемена во всех, кто столпился на террасе. Словно в тепле их встречи расцвели лица, и каждый, оставаясь собой, обогатился чем-то и от других.

Олег, улыбаясь, будто любовался всеми. Ласково хлопотала вокруг гостей тетя Вера. И во мне самом вроде бы что-то оттаяло. Потому, наверное, и не мог уйти. Правда, и Олег шепотом подбодрил меня:

— Не дрейфь… Я Тимоше мигнул, не выдаст. Во мужик! — Олег поднял большой палец.

Но разговор на террасе вскоре повернулся так, что и Олег насторожился.

— Эх! — воскликнула тетя Вера. — Жалко, Иван до ночи на заводе проторчит! Уж как бы он порадовался Тимоше! В учителя вышел — это ж надо! Не зря отец ваш голову сложил.

— Дядя Ваня сейчас придет, — уверенно сказал Тимофей.

— Сомневаюсь… — Вера Ивановна горестно покачала головой. — Где там! Хоть бы ты, Тимоша, втолковал ему по-ученому, что не с его здоровьем столько работать.

— Обещал прийти. Ему брательники позвонили.

— Случилось что?

— Это ты их спроси, — кивнув на братьев, вяло усмехнулся Тимоша. — Панику подняли: «Иди к дяде Ване, и все!..»

— Профессор наш в школе голову потерял, — деловито объяснил тете Вере один из парней. — Которую ночь не спит и нам не дает.

— Говорит, подамся обратно на завод шпильки точить или молотом махать, — добавил второй. — Мол, проще… Вот мы дяде Ване и позвонили, чтобы шарики профессору вкрутил…

— Ну, тогда я быстренько самовар поставлю, — почему-то обрадовалась тетя Вера. — А вы проходите в дом, рассаживайтесь!

Иван Сергеевич действительно вскоре пришел. Среди гостей и он показался иным. С лица его, когда он пригнулся под притолокой, сползли тени усталости, глаза заблестели, с улыбкой пожимал он руки братьям, колол вопросиками.

— Не пьешь, Сергей?

— Сто лет за один случай будешь пилить? — сердился кузнец.

— Совсем ты, Паша, футболом свою голову забил?

— Теперь не футболом… В техникум бегаю.

Тимошу Иван Сергеевич обнял. Но тоже поддел:

— Поди, не приспичило — и не проведал бы. Да и то братаны привели под конвоем. Загордился?

— Где там, дядь Вань! Сразу в такой переплет угодил, что…

— Невесту-то из Москвы не привез? — сбивая пыл, прервал его Иван Сергеевич.

— Тут успел выбрать, — выдали братья. — С первого взгляда… Только не светит ему.

Тетя Вера под разговор размахнулась чистой скатеркой — накрывать на стол, но Иван Сергеевич остановил жену.

— Погоди. У Тимоши дело.

Он подсел к столу и, указав Тимоше на гнутый венский стул, утопил в мягких ладонях костистый сухой подбородок.

— Так что же там вышло с этой учительницей?.. Зарницына?.. Сдается, знаю ее.

— Ее полгорода знает, — вяло откликнулся Тимоша. — Клара Петровна давно учит.

— Клара?.. — И без того бледное лицо Ивана Сергеевича стало еще бледнее. — Да, конечно, — пробормотал он, проведя рукой по глазам. — Клара… Это по-немецки «ясная»… Першин так объяснял.

Все тревожно переглянулись, но Иван Сергеевич уже снова повернулся к Тимоше.

— М-да! — воскликнул он с деланным задором. — Так что же эта Зарницына?

— Не знаю… Может, дело и не в ней, — стушевался Тимоша, явно напуганный возбужденностью Ивана Сергеевича. — Братцы вон говорят, что я сам себе дубинку на спину ищу… Но, дядь Вань!.. Я как вспомню про ребятишек…

— Каких ребятишек? — Иван Сергеевич уже пришел в себя. — Ты излагай по порядку. Небось научили в институте? — И вдруг прикрикнул: — Олег, не дергайся! Сядь! Разве приятно, когда рядом гвоздем торчат?

Олег уже не раз порывался исчезнуть. И я за ним. Только совсем по другой причине: дома меня выставляли за дверь при разговорах взрослых. Но в этой компании были свои законы. Мы присели, готовые сбежать в любую минуту, но не сдвинулись с места, покуда Тимоша не выложил все, что его мучило.

Вернуться в школу, где учился сам, наверно, сокровенное желание всех начинающих педагогов. Одни вспоминают свою юность. Других влечет под крылышко старых наставников. Тимоша спешил в свою школу, как в недостроенный дом, покинутый в разгар строительства, когда леса еще закрывают здание и оно лишь смутно угадывается.