Сергей Малашкин - Девушки

Соня грустно улыбнулась.

— Не надо, Варя, на меня сердиться! — и, подумав, сказала: — Хорошо, я приду!

Соня вошла в барак, открыла комнату. На подушке лежало треугольничек-письмо. Она взяла его, развернула. Прочла и задумалась; уставившись большими глазами в окно, долго-долго стояла в таком положении. Потом сунула письмо в кармашек, села на кровать и ткнулась лицом в подушку.

Аржанов тотчас после речи Тарутиной отправился на станцию. За воротами парка его встретила сухонькая, бедно одетая женщина лет пятидесяти и остановила условным паролем.

— Вы уезжаете? — спросила она.

— Откуда вы знаете? — побледнев, сухо сказал Аржанов.

— Я все, молодой человек, знаю! — Подумав, женщина пояснила: — Я все должна знать! Не зря же я служу уборщицей в конторе участка…

— Да, Илларионовна, я уезжаю.

— Дальше Шатуры вы никуда не уедете, — отрезала строго Илларионовна. — Вами не особенно довольны. Вы не выполнили главного…

— Я сделал… — открыл рот Аржанов.

Илларионовна грубо оборвала его:

— Знаем, что вы сделали! Но главного приказа вы не выполнили. Вы обязаны выполнить…

— Невозможно! — возразил Аржанов. — Невозможно! Вы, Илларионовна, это и сами знаете… Объект этот так охраняется, что…

— Я не слышала, что вы сейчас сказали, вы обязаны выполнить приказ… И забудьте слово «невозможно»! — прошипела она.

Но в следующий момент ее глаза погасли, стали добрыми. Ничего больше не сказав, она вошла в парк и затерялась среди торфяниц.

Федька пришибленно постоял минуты две-три у ворот. Опомнившись, он обозвал Илларионовну ведьмой и зашагал на станцию.

«Никогда не подумал бы, что эта Илларионовна наблюдает, может приказывать. Назвала пароль, остановила… Об отъезде старуха узнала, конечно, в конторе: слышала разговор с секретаршей Нила Ивановича…» Он уже ругал себя за то, что добивался печати на увольнительной записке.

«Неужели я не выберусь отсюда? — раздумывал он, быстро шагая по дороге. — Зачем я связался с девчонкой? Разве для моего удовольствия мало было Ганьки и Маркизетовой? Да, Сонька начинает слишком много думать, думает так, что с каждым днем становится все опаснее. А вдруг она поняла меня, разгадала, кто я?»

От этой мысли Аржанов заскрипел зубами.

Недалеко от станции он остановился, снял фуражку, потер лоб и вдруг решительно повернул назад.

Перед самым поселком Аржанов свернул с дороги в лес. Незаметно пробравшись по задворкам до барака, он заглянул в окно и открыл дверь. Никого не встретив из девушек в коридоре, прошмыгнул в комнату Сони. Она сидела на кровати. Он остановился возле нее, улыбнулся и притворно-ласково сказал:

— Скорее идем!

— Я не пойду.

— Как не пойдешь? Идем! Мы на славу погуляем. Ты же сама вчера говорила, что хорошо бы после митинга погулять на озере.

Он сел на кровать и хотел было обнять ее, но девушка резко поднялась и оттолкнула его от себя.

— Не трогай меня, — проговорила она сдавленным голосом.

— Что ты, зоренька моя? — сделав обиженное лицо, спросил Аржанов. — Я не узнаю тебя. Что с тобой?

— Горе у меня, — ответила Соня.

— Какое там горе! — воскликнул с веселым озорством Аржанов и рассмеялся. — Ты со мной, и у тебя не должно быть горя! Так я, зоренька, говорю?

— Папа убит на фронте, — невольно сказала Соня и тут же пожалела, что поделилась с ним.

Аржанов поднялся и стал серьезным. Опустив глаза, он заговорил о том, что в каждой семье убитые, что победа даром не дается. Но Соня заметила, что ее горе не тронуло Федьку: под его напускной печальной серьезностью безразличие, равнодушие.

— Поэтому, — издав глубокий вздох и не поднимая глаз на Соню, заключил Аржанов, — горевать и плакать о погибших не надо. Прах твоего отца не будет лежать спокойно в братской могиле, если ты, Соня, будешь тосковать. Так успокойся, моя зоренька! У тебя есть опора в жизни…

— Где? Какая? — внимательно взглянув на него, спросила с недоверием девушка.

— Я, — ответил Аржанов. — Вот она! — И он похлопал ладонью по своей груди.

— Ты? — проговорила с оттенком насмешки Соня. — И верно, как же это я, дура, не заметила, не почувствовала, что ты моя опора?!

— Конечно! Так, так! — воскликнул обрадованно Аржанов. — Теперь, зоренька, идем скорее, а то день пробежит, а мы не погуляем на твоем любимом месте, у озера.

— Хорошо, — вздохнув, согласилась машинально Соня.

Они вышли на улицу, скрылись в лесу и направились в сторону карьера, к озерам. Шли быстро, не замечая кочек и частых кустов, мало разговаривали. Подошли к озеру, остановились на берегу. Аржанов обнял девушку. Она не пошевельнулась, ее глаза смотрели на зеркальную поверхность воды, в которой отражались синева неба, почти белый шар солнца и вершины елей и берез у противоположного берега. В густой высокой траве сверкали синие, красные и белые цветы. В воздухе реяли крупные, как серьги, стрекозы с огромными глазами.

— Погуляем на просторе, — ласково проговорил Аржанов. — Здесь не то что в парке, не душно, а воздух какой чудесный! Соня, помнишь, ты хотела побывать вон на том островке, у березок, посидеть на высоком пне осокоря? Отправимся туда, а?

— А как попадем туда? Лодки у нас нет, вплавь — не доплыву я. У берега, должно быть, тина болотная, страшная. Завязну в ней и не вылезу.

— А тут плотик есть крепкий, — сказал Аржанов, — и весла на нем. — И он, взяв под руку Соню, повел ее к стоящему плотику.

— Да тут не один, а целых три! — воскликнула Соня, оживляясь.

— Ну для нас с тобой, моя зоренька, и одного хватит, — заискивающе рассмеялся Аржанов.

Он соскочил с берега на плот, взял доску и несколько раз прыгнул на нем, как бы проверяя его прочность. Потом, расставив ноги, стал раскачивать его. Плот держался на воде устойчиво, крепко.

— Выдержит автомобиль, а не только нас. Чудесный плот! Смело можем плыть. Давай руку!

Соня медлила.

— Лучше тут, по бережку, погуляем.

— Садись, прыгай!

Аржанов поймал ее руку и потянул к себе. Она с криком упала ему на грудь. Он обнял ее и крепко поцеловал в губы.

— Ну, а ты, зоренька, говоришь, что я тебе не опора, а? Не грех тебе так обижать меня?

Соня вздохнула и сама поцеловала его. Он улыбнулся ей, взял доску и уперся ею в рыхлый берег. Они отчалили от берега и поплыли. Девушка стояла и смотрела на темную воду, сквозь которую не было видно дна. Что-то мохнатое глядело со дна на небо и солнце. Соня отвела глаза от воды и остановила взгляд на островке.

— Вот и на островке, — весело сказал Аржанов, прижимая плотик вплотную к берегу. — Сходи, зоренька!

Соня сошла на берег. Высокая, сочная трава касалась колен. Бело-золотистые ромашки, синие колокольчики ярко выделялись на ее фоне. Три березки блестели глянцевитой листвой, отражая золотинки солнца. Соня подошла к березам и села на толстый пень осокоря. На острове тишина, много солнца. Каждая травинка, каждый цветок дышали радостью под ласкающими лучами. В траве трещали кузнечики, над головой реяли большеглазые золотые стрекозы. У соседнего островка, под его крутым берегом, крякали и ныряли чирки, их острые хвостики торчали из воды. В воздухе стояли приторно-медовые запахи цветов.