Сергей Малашкин - Девушки

— Горишь и никак не сгоришь! — громко рассмеялась Ольга. — Да и я стараюсь не думать о первой нашей встрече.

Павлов заметил на подоконнике аккуратную стопочку книг. Не поднимаясь, он подвинулся со стулом к окну и стал читать названия на корешках. Ольга спросила:

— Ты, наверно, любишь читать?

Павлов покраснел и смущенно проговорил:

— Нет, я очень мало читаю. Знаешь, Ольга, все некогда.

— Скромничаешь.

— Правду говорю. А это что? Алексей Толстой, «Хождение по мукам»… Не читал. Вот «Войну и мир» Льва Толстого прочел до половины. Горького «Мать»… Читал.

Тарутина молча, серьезно смотрела на него. Он смутился под взглядом ее лучистых глаз, пробормотал:

— Не до книг. За день так набегаешься, что не знаешь, как добраться до постели.

— У кого много дел, тот и много читает, интересуется всем. Да-да! Какой же ты будешь работник, если ничего не будешь читать! Не прикрывайся, Борис, делами, это пустая отговорка. — Лицо Ольги опять стало строгим. — Я много читаю и тут, на болоте. Ты ведь знаешь, что и у меня немало дел. Я веду и комсомольскую работу среди девушек, не только своих, но и в бригадах Даши, Кати, а на торфу сейчас работают далеко не восемь часов. Придешь с поля, так спины не разогнешь. И все же почистишься, отдохнешь часок и примешься за чтение газет, какого-нибудь нового романа. Иногда читаю книги по медицине…

— Ну, это уж слишком! Зачем тебе медицина?

— Как зачем? — удивилась Тарутина. — Разве я не говорила тебе, что хочу поступить на медицинский?

— Мы же любим друг друга, — проговорил Павлов и взглянул на девушку. — Поженимся…

— Не торопись… Да, я сказала тебе, что люблю, а теперь, как вот узнала от тебя, что ничего не читаешь, не работаешь над собой, я уже начинаю сожалеть, что призналась тебе в любви, — серьезно сказала Ольга. — Боюсь, что мне скучно будет жить с тобой. Вот как кончится война, так я в университет, а ты меня за полы: «Не пущу!»

— Разве я против учебы?! — с горечью воскликнул Павлов. — Конечно, Ольга, ты права. Даю тебе слово, что и я займусь чтением!

— Ну? А только что говорил, что у тебя нет времени.

— Я могу спать не восемь часов, а пять. Да и днем у меня его, времени-то, наберется часочка два. Вот, например, ехал сюда и дремал, а мог бы и не дремать, прочесть несколько страниц интересной книги. Правда? И в учебе не стану мешать…

Ольга рассмеялась.

— Попробуй помешать!

— Вот ты какая, Ольга!

— Да, такая. Другой, как хочешь, я не могу быть.

— А я и не хочу, чтобы ты была другой!

Ольге было досадно, что он похож на многих молодых людей, которые ничего не читают, живут скудными знаниями. Павлов встал и, глядя в пол, принялся прохаживаться. Ольга видела по выражению его потемневшего лица, что он обижен ее резкими и откровенными словами.

— Не думал, Ольга, что мне придется выслушать такие слова… — сказал Павлов, волнуясь.

— Я вижу, что ты этого не думал. Вот я и хотела тебе все сказать.

— Ладно, — сказал Павлов, — принимаю условия. Постараюсь не отстать от тебя.

— Быть немножко впереди… — подсказала Ольга.

— А ты не боишься?

Ольга рассмеялась и сказала!

— Не боюсь! Будем соревноваться!

Павлов взял ее руку и поцеловал.

— Что ты! Разве можно такую руку целовать? — шутливо проговорила Ольга. — Да, вот что, Павлов. Чуть было не забыла… Наш парторг Емельян Матвеевич хочет познакомиться с тобой.

— Слышал о нем. Как-то видел его в горкоме. Говорят, пользуется огромной любовью среди торфяниц, — проговорил Павлов. — Что ж, я рад познакомиться с ним.

— Вот и отлично! — подхватила Ольга. — А теперь садись к столу, я хочу угостить дорогого гостя.

— Не могу ослушаться, — улыбнулся Павлов.

— Попробуй только ослушаться — прощения не дождешься.

Павлов подошел к столу и сел. Дверь распахнулась настежь, и девушки шумно ворвались в комнату. Увидев у Ольги военного, они остановились и притихли.

— Мой гость, — обращаясь к ним, представила Бориса Тарутина, — лейтенант Павлов.

— А мы знакомы. Он еще твой чемодан нес с шатурского вокзала на узкоколейку, — сказала Сима.

— Да и в клубе танцевал только с одной тобой, — сказала с задорцем Глаша. — Мы видим, что это за гость…

Девушки поздоровались с Павловым и окружили Ольгу.

— Будет вам, подружки, топтаться возле меня, подмигивать да ухмыляться. Садитесь за стол и угощайтесь. Во-первых, выпейте кагору, он сладкий.

Девушки достали свои гостинцы — орехи, подсолнушки, мед, масло и сало. Павлов глядел на них и улыбался.

— Куда вы, девушки, столько натащили?

— Кушайте на здоровье, лейтенант! Пока все не съедите, не выпустим из барака! Мы гостей не кормим улыбками, как наша бригадирша, — подмигнув подругам, сказала Глаша.

— Глаша, замолчи! Когда же это я кормила гостей только улыбками? — возразила Тарутина, смущенно улыбаясь.

— Нет уж, сегодня мы будем угощать лейтенанта! — громко воскликнула Глаша. — А он, может, потом с нами потанцует по очереди, ради праздничка.

Девушки тихонько смеялись.

Вошел Долгунов. Девушки вскочили и стали приглашать его за стол. Парторг с невеселой улыбкой на озабоченном лице поблагодарил и отказался. Познакомившись с Павловым, он позвал его к себе. Оба тут же вышли. Девушки огорчились и приуныли, спрашивая друг у друга:

— Совсем увел?

— Что ж мы станем делать без гостя?

— Неужели Павлов не вернется?

— Так мы, девоньки, и не потанцуем с ним?

Но вскоре вернулся Павлов, чем-то встревоженный. Он сказал девушкам, что не может остаться у них в гостях, должен немедленно выехать в Шатуру.

— Подружки, садитесь за стол и гуляйте, — предложила Ольга, — а я провожу лейтенанта до станции.

Уборщица Илларионовна подслушала накануне праздника разговор Ольги Тарутиной с Нилом Ивановичем и передала его Волдырину.

— Да не может быть! — выслушав старуху, воскликнул в гневе Петр Глебович. — Тарутина так и заявила ему, что Волдырин плохой начальник поля? Настаивала на снятии меня? Вот оно что! Не думал, что Тарутина решится на такое дело.

— Не девка — нож! — вздохнув, бросила Илларионовна.

— Я зарежу этим ножом ее! — прошипел Волдырин, вытирая ладонью пот с лысины.

— Нил Иванович, как я поняла, защищает вас, а Долгунов — Тарутину. И вот между ними кошка! — заглядывая в красноватые глаза Волдырина, пояснила Илларионовна.

Волдырин хотел что-то спросить еще у старухи, но забыл и вышел из конторы. Проходя мимо столовой, он вспомнил Маркизетову и Аркашкина. «Сидят? Пожалуй, припаяют им лет по восемь, а то и больше!» Петр Глебович вздохнул и пошел дальше. Он не заметил, как очутился на другом конце поселка, против барака, в котором жила Ганя-фельдшерица. «Зайду-ка я к ней, — решил он. — На поле успею, до обеда еще далеко. Тарутина и ее комсомолки, черт бы их подрал, с зарею поднимаются на работу».