Константин Паустовский - Том 9. Письма 1915-1968

Напишите мне побольше о себе. Как Екатерина Николаевна и Богданчик? Кто еще с Вами в Уфе. В Уфе должен быть (вместе с Коминтерном) немецкий антифашистский писатель Фриц Эрпенбек — замечательный европеец. Кажется, тоже рыболов. Если знаете его, передайте привет.

Попросите Яновского прислать сюда нам первый номер «Украшсьшл л1тератури».

Привет Вам от Валерии Владимировны и Сережи. Фунтик кланяется. Пишите.

Обнимаю Вас.

Ваш К. Паустовский.

17 февраля 1942 г. Алма-Ата

Дорогой Юрий Иванович, не ругайте меня за то, что я так долго молчал. Писал большой сценарий для Мосфильма (Мосфильм и Ленфильм — здесь), меня мотали, торопили, как водится у киношников, и только вчера наконец все окончилось. Послал Вам заказной бандеролью пять крошечных военных рассказов. Перевел их Юрий Корнеевич, и перевел, насколько я соображаю в украинском языке, превосходно, Если рассказы подойдут — буду рад.

На днях читал в «Известиях» Ваш рассказ о деде, замечательно. Вы молодцы, украинцы, — у вас и журнал, и дружба, а наши все разбрелись, плохо держат связь друг с другом, а насчет журналов мы здесь, в Алма-Ате, ничего не знаем. Кстати, «отец яблок» — город внешне очень красивый, весь в вековых садах, у подножья довольно диких гор (Тянь-Шаня), но бог с ней, с этой ненужной красотой. Я с радостью променял бы ее даже на ту лужу, которую вырыл в Ирпене Тардов и тщеславно назвал «прудом», на самую чахлую березу в наших лесах.

Трудно, живем надеждами, и если бы не Смолич — редчайший человек на земле, — то было бы и совсем плохо. Здесь из писателей Зощенко, Шкловский, Михалков, Панферов Квитко, а об украинцах вы знаете. Киношники все здесь во главе с Эйзенштейном Был здесь

Маршак, нашумел, нагремел и уехал.

Я часто вспоминаю нашу последнюю встречу в Киеве у остановки троллейбуса. Кажется, что было это давным-давно, что прошли годы.

Где Тяпа? Взяли ли Вы его с собой? Фунтик скитается с нами и сам зарабатывает себе на хлеб — снимается в кино, в картине под страшным названием «Убийца выходит на дорогу».

Сегодня же пишу Максиму Фадеевичу*

Пишите. Буду рад каждой строке.

Ваш К. Паустовский.

2 мая 1942 г. Алма-Ата

Генрих, дорогой мой, — еще до получения Вашего письма я, не зная, где Вы, писал Вам в Кзыл-Орду (Маршак утверждал, что Вы там). Только сейчас узнал, где Вы и что с Вами, — от женщины-врача, которая была у Вас.

Прежде всего о деле. Здесь, в Алма-Ате, мы (т. е. Шкловский, Квитко, Ильин, я и Зощенко) хлопочем в Верховном Совете, чтобы Вам прежде всего разрешили жить в любом из городов Казахстана. На днях должен быть результат. Это — шаги предварительные. Кроме того, в Москве должен хлопотать Маршак, но необходимо его отсюда подстегивать. Одновременно с этим письмом я пишу Маршаку и в Детиздат. Сегодня придет ко мне Введенская, — она узнала какие-то верные пути для того, чтобы сдвинуть дело с мертвой точки (она — чудесная старушка).

Не отчаивайтесь, Генрих, дорогой, будем делать все, что в наших силах, чтобы вырвать Вас п вернуть к работе. Это должно удасться, нужно только немного времени.

Вся история с Вами настолько потрясающа и нелепа, что долго длиться она не может. Напишите мне сейчас же (Алма-Ата, ул. Калинина 63, кв. 29, 5-й жилкомбинат) — какие пути Вы считаете наиболее реальными, кому, по Вашему мнению, надо написать и что сделать (помимо того, что делается). Не написать ли в ЦК Петросяну? Пока все это будет вертеться, старайтесь беречь себя, если есть для этого хотя бы малейшая возможность.

Что написать о нас всех? Живем надеждой, ожиданиями. Здесь, кроме тех, о ком я упоминал, еще Жоржик Шторм, Коля Харджиев, Панферов… Наташа Михалкова, поэт Семынин, Гай, Белла Балаш. Множество киношников (начиная от Эйзенштейна) п актеров. Была здесь Лина Штерн, но уехала в Москву. Маршак и Михалков тоже уехали.

Я два месяца пробыл на Южном фронте (от ТАСС), вернулся в Москву. Своих не застал, их уже эвакуировали в Чистополь. Квартиру мою разбило фугасной бомбой, но библиотека уцелела. Из Москвы я уехал в Чистополь к своим, там было очень худо (300 писательских семей!). Я забрал своих и увез в Алма-Ату. Здесь трудно, конечно, все мысли — в Москве, но все же можно работать. Работаю много (для американской печати, Информбюро, «Красной звезды», для кино и театра). Но работаешь как во сне. Рувим Фраерман 8 месяцев пробыл на фронте (прп газете), тяжело заболел, сейчас уже около двух месяцев лежит в госпитале под Москвой. Очень много хлопотали о нем, чтобы дать ему хотя бы передохнуть, посылали десятки телеграмм, но пока результаты слабые. А жена его — Валентина Сергеевна — пишет, что он настолько слаб, что она боится за его жизнь.

Известия о друзьях — печальные. По словам Рувима, Гайдар убит в партизанском отряде, Роскин пропал без вести (в ополчении). Всех остальных расшвыряло. Туся около полугода ничего не знает об Игнатии (она в Н.-Таги-ле). Михалков и Маршак в Москве. Ваня Халтурин на курсах мотоциклистов где-то в Горьковской области. С издательствами связь была потеряна, только сейчас узнаешь, где они <>

Пишите. Есть ли у Вас телеграфный адрес и какой? Сообщите. Валерия Владимировна очень Вам кланяется. Привет от нас всех Вашей жене.

Целую Вас.

К. Паустовский.

8 мая 1942 г. Алма-Ата

Рувец, дорогой мой, не писал я Вам очень долго. Все надеялся — так же, как и все мы, — что Вы скоро приедете к нам с Валей — прийти в себя, передохнуть и поправиться. Это было бы большое счастье для всех. Я до сих пор еще не теряю надежды.

Не знаю, почему Каплер ничего не мог добиться — он человек обязательный и энергичный. Я телеграфировал Вам относительно Ортенберга. Это все же выход. Все же это работа в Москве, связанная с относительно спокойной жизнью. Не понимаю, почему так вцепились в Вас, когда шатается без дела множество молодых писателей и журналистов. Необходимо настоять на своем и добиться этого во что бы то ни стало. Это нужно не только потому, что Вы больны и измучены, но еще и потому, что, работая как писатель, Вы принесете в тысячу раз больше пользы, чем если Вы будете заниматься не своим газетным делом. (Кстати, газетчики уже успели все зашаблонить и заскуч-нить до крайности.)

До сих пор я не верю в то, что случилось с Роскиным, Бобрышевым и Гайдаром.

Все еще надеюсь. Не помню — писал ли я Вам, что нашелся Ваня Халтурин. Он в школе мотоциклистов, где-то в Горьковской области. Шкловский получил от него письмо, но, как водится, потерял адрес и никак не может его найти и дать мне.

То, что Вы пишете о москвичах и Союзе писателей, происходит и здесь, но только в гораздо более грубой форме. Одно только хорошо, что мы, москвичи, живем очень дружно.