Константин Паустовский - Том 9. Письма 1915-1968
- Название:Том 9. Письма 1915-1968
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:1986
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Константин Паустовский - Том 9. Письма 1915-1968 краткое содержание
Том 9. Письма 1915-1968 - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Если бы вы знали, Рувец, как мне хочется увидеть Вас и поговорить обо всем, что мы переживаем, и о будущем. Никогда еще нас так далеко не отрывало друг от друга. Много бы я дал за то, чтобы быть сейчас в Москве, поехать к Вам в госпиталь и, наконец, увидеть Вас.
Мы все надеемся, что к лету удастся вернуться в Москву. Я мог бы и сейчас вернуться в Москву, но только один. Семьи в Москву не пускают. Но отрываться на 5000 километров от Вали и Серого — нельзя. При первой же возможности вернемся все вместе. Что слышно из Солотчи? На днях поэт Семынин (он живет здесь, чудесный человек) получил письмо от своих друзей из Белоомута. Они пишут, что там (по нынешним временам) прекрасно. А ведь это от Солотчи в 40 километрах. Если бы можно было переехать в Солотчу, — я готов был бы там голодать, лишь бы увидеть хотя бы один лист ивы на Прорве. Теперь я понимаю, почему люди умирают от тоски по родине, от ностальгии.
Как только выяснится Ваша судьба — сейчас же пришлите телеграмму.
Я много работаю. Написал семь рассказов (для американских газет, они уже напечатаны), два сценария, сейчас пишу пьесу для МХАТа. Работать трудно, — быстро устаю, стал «плох здоровьем». Только работой спасаюсь от тревоги, от постоянных мыслей о всем, что происходит. Валя возится с кормежкой — на это уходят все дни. Сережа препарирует трупы в медицинском и-те, очень этим увлекается. Даже Фунтик работает, снимается в картине Маршака «Юный Фриц», зарабатывает себе «на кусок хлеба». Каждый день у нас бывает Коля Харджиев, Жоржик (совершенно высохший), очень часто Мальва с Бубкой. Пайка слегка психует. Миша Навашин занимается всем, чем угодно, кроме ботаники.
Сейчас здесь изумительная, совершенно неправдоподобная весна — весь город (это не город, а громадный парк) в цвету, шумят арыки, жара, за окнами сверкает снежный Тянь-Шань, но все это — «напрасная красота». Иногда прибегает Шкловский (тоже психующий), приходят благожелательный Квитко, Семынин, Зощенко (человек печальный и загадочный).
Пишу я растрепанно, совсем не о том, о чем бы надо написать. Я мог бы целые страницы писать Вам, Рувец, о том, о чем я думаю почти непрерывно, как одержимый, — о мире, победе, покое, о дороге на Черное озеро, о старых деревьях в саду у старушек, о прошлом — будет ли все это?
Пишите подробно обо всем. Как Валя? Д.6., очень измучилась…
Была ли у Вас наша Лиза? Мы телеграфировали ей, чтобы она навестила Валю.
Если все уладится — приезжайте сюда, не раздумывая. Дорога (по теперешним понятиям) нетрудная, — всего
12 дней. Мы общими силами Вас здесь поправим. Здесь отдохнете, напишете сценарий, а потом, м. б., все вместе двинем обратно.
Целую Вас и Валю крепко. Наша Валя и Сережа целуют Вас и Валю. Не сердитесь за молчание. Вспоминаем Вас почти непрерывно.
Ваш Коста.
2 июля 1942 г. Алма-Ата
Рувец, дорогой, Ваша телеграмма из Солотчи произвела сенсацию среди всей московской колонии (за исключением Жоржа, каковой Жорж уехал в Барнаул к Таирову писать пьесу). Мы рады за Вас, вместе с тем и горько и печально, и хочется только одного — быть сейчас в Солотче, уйти с Вами куда-нибудь в глушь, где нет ни души, нет людей, но есть то единственное, что никогда не причиняло нам зла, — природа. За каждую песчинку на дпе Прорвы, за какой-нибудь костер я готов отдать все.
Крепитесь, Рувец, милый. Помните, Вы как-то писали Сереже на «подаренной книге»: «Мы еще побродим, мы еще половим». Мы еще узнаем покой, тишину, любовь друзей, и это будет единственное наше настоящее счастье. Я знаю, как Вас измучили, Рувим, но я тоже знаю, что пройдет и апатия, и отсутствие желаний, и тоскэ и мы снова научимся смеяться. Есть еще чем жить и есть для чего жить.
Если Вы выходите, то посмотрите за меня на все наши любимые места. Ничто я пе любил так, как Солотчу, — там мила каждая щепка.
Напишите подробно обо всем. Почему Валя совсем перестала писать?
Напишите, как в Солотче с продуктами, как Александра Ивановна, Пчелка, что делаете. Как с деньгами? Какие планы? Не думаете ли Вы оставаться в Солотче на зиму? Все это очень важно знать, чтобы решить здесь, как нам быть и когда ехать.
Сейчас я кончаю пьесу для МХАТа. Затем я должен на несколько дней (в конце июля) поехать в Барнаул вместе с Валей к Таирову (я тоже обещал ему пьесу), Потом надо съездить в Сталинабад (там Альберт кончает Лермонтова) и заехать в Самарканд. После этого можно ехать в Москву (Солотчу).
Примерно все эти дела окончатся в начале сентября. И мы думаем, если внешне все будет благополучно, вернуться к этому сроку, но жить не в Москве, а в Солотче (а работать для Москвы).
Вчера я получил телеграмму из «Красной звезды» от Ортенберга. Приглашает в Москву, пишет: «рассчитываю Вас использовать для писания рассказов». Это не вызов, а приглашение. Хорошо, что это дает возможность выехать в Москву, но плохо то, что этот самый Ортенберг вряд ли отпустит меня в Солотчу.
Но, на всякий случай, я ответил принципиальным согласием.
Боже мой, Рувец, если бы Вы знали, как и Валя и я — оба мы хотим увидеть Вас. Тоска здесь страшная — и от исчезновения перспектив, и от одиночества, и от неслыханной жары, и от сознания, что надо скорей выполнить все обязательства, всю работу, чтобы можно было уехать, и от усталости, и болезни, которые тормозят работу. (Болезнь у меня неважная, — сдало сердце — «грудная жаба».)
Пишу пока коротко, т. к. все время надо торопиться. Через день-два напишу очень подробно. Напишите все о себе, Солотче и все, что Вы оба думаете о наших планах.
Обнимаю Вас и Валю крепко, живите тихо, покойно. Привет Александре Ивановне. Близко ли были бои от Со-лотчи?
Валя пишет отдельно. Еще раз целую.
Коста.
Рувец, не думаете ли Вы, что стоит сейчас перевести солотчинский дом на кого-нибудь из Вас. Иначе он, конечно, пропадет. Я говорю не о покупке, а об оформлении дома.
У нас переменили номер дома. Теперь адрес такой: улица Калинина 63, квартира 29.
А может быть, удастся все сделать быстрее и приехать раньше.
Поклонитесь от меня Старице, и Канаве, и Промоине, и Прорве, и каждой иве, и каждой травинке в лугах. И саду и беседке, если она цела. Возьмите все мои удочки.
Рувец, Валя, дорогие, если у вас плохо с деньгами, то телеграфируйте, мы сейчас же вам вышлем. Бога ради, не сокращайте своей жизни в Солотче из-за денег. Не стесняйтесь, иначе это будет свинство.
Выслал Вам заказной бандеролью маленькую книгу, она вышла в Ташкенте.
11 июля 1942 г. Алма-Ата
Серячечек, дорогой мой, милый, я знаю, что тебе там очень-очень трудно, но крепись, — другого выхода нет… Мы живем тихо, Звэра грустит, задает смешные вопросы и возится с хозяйством. Все очень взволнованы последними событиями. Михаил Яковлевич пророчествует, как пифия… уже в Москву не едет, да и никто не едет, за исключением Шкловского.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: