Константин Паустовский - Том 9. Письма 1915-1968

Не сердись за докуку,

Алешенька — золотой мальчик-балабошенька. Я тебя очень целую и люблю, как и мама. И жду не дождусь, когда мы вернемся в Тарусу и я тебе буду рассказывать про Чехию и чехов.

Здесь кругом горы и леса и из-под земли бьет горячая лечебная вода, как кипяток. Много воробьев, но они пищат по-чешски, и мы их еще не понимаем.

Мы ехали в поезде, поезд идет очень быстро, вдвое быстрее, чем у нас, и с нами ехал маленький мальчик — чех по имени Ярослав.

Чешские мальчики очень веселые, собирают коробки от наших спичек и даже дврутся из-за этих коробочек.

На станции Чоп наш вагон подымали высоко на воздух, когда меняли наши колеса на чешские — здесь другие колеса, и мы висели в воздухе и пили чай и совсем не боялись. По дороге мы видели на горах огромные замки, где когда-то жили рыцари.

Очень тебя целую, слушайся няню и жди нас. Передай привет Борису Петровичу и всем.

Твой папа.

6 января 1956 г.

Всем! Всем! Всем!

Чехия — очень уютная, разнообразная и милая страна. От границы до Карловых Вар — все время мягкие горы и буковые и еловые леса.

Маленькие поезда несутся* как сумасшедшие, — ходить по вагону почти невозможно. За окнами — крошечные городки, всюду колокольни церквей, и каждый клочок земли обработан, как будто это не земля, а золото. Железнодорожные пути чинят юноши в фетровых шляпах и девушки, похожие на кинозвезд.

Прагу почти не видели, но город старинный, просторный и уютный. Живем в бывшем отеле «Империал» — теперь санаторий, на четвертом этаже, в чудесной комнате с такой ванной, что Галка мылась бы в ней до утра.

Телеграмма из Москвы шла сюда 45 минут!

Снега нет, тепло, влажно, туман, на каких-то деревьях распускаются почки. За нашим окном — горы, леса, красивые виллы, пока ни с кем не познакомились, кроме попутчика, — специалиста по рыбе, который приехал сюда из Охотска (!). Чудеса!

Целую всех. Пишите авиапочтой и телеграфируйте. Пусть Галка вскрывает письма (деловые) — может быть, будет что-нибудь интересное.

Ваш Константин Георгиевич.

12 января 1956 г. Karlovy Vary

Галка, ты, конечно, прелестное существо. Это особенно чувствуется на отдалении. Очень жаль, что тебя нет здесь и ты не видишь эту действительно чудесную страну. Я без конца снимаю, чтобы хотя бы что-нибудь показать в Москве.

Когда мы впервые спускались из своего отеля «Империал» в город по пустынным улицам (вернее, улочкам) в вековых каштанах, нам встретился маленький старичок в железных очках, поздоровался («наздар!») и сказал по-чешски, что Карловы Вары — самый красивый город в Чехии. «Такие города, должно быть, бывают только в сказках Андерсена», — ответил я по-русски. Старик понял, долго и ласково трепал меня по плечу и смеялся. Потом сказал: «Помогай вам бог в этой жизни», — и ушел, — сгорбленный и кроткий. Открыл калитку, густо заросшую плющом, и исчез в каком-то уютном саду. Был туман, с деревьев капали крупные капли, внизу, в городе, звонили серебряные колокола в соборе Марии Магдалины.

Это — самое первое впечатление от Карловых Вар.

Здесь очень живописные дома с перекидными мостиками, наружными каменными лестницами, узорчатыми балконами, башнями и разноцветными черепичными кровлями. И что ни дом, то воспоминание.

Множество мемориальных досок: «Здесь жил Шопен», «Здесь жил Гоголь», «Здесь жили Паганини и Гейне». Совершенно блестящий список имен, начиная от Петра Первого и Суворова и кончая Эйнштейном, Рузвельтом и Стефаном Цвейгом.

Главная улица — в ущелье. По ней мчится в каменных берегах река Тэпла. Узкий проезд — только по одной стороне реки, а на другой — дома стоят в воде, как в Венеции…

17 января 1956 г. Karlovy Vary

Дорогой Борис Сергеевич!

Привет Вам из Карловых Вар, — очень живописного, совершенно андерсеновского городка. Здесь — теплынь, как будто начинается весна.

Работать трудно из-за множества медицинских процедур, занимающих весь день.

Если Вы еще не посылали верстку «Золотой розы», то посылать не надо. Почта сюда идет довольно долго.

Прочту в Москве, куда мы вернемся к 5 февраля.

Никакие литературные новости сюда не доходят. Из писателей здесь Первенцев и украинский писатель Натан Рыбак.

Привет от Татьяны Алексеевны. Крепко жму руку. Наздар!

Ваш К. Паустовский.

18 января 1956 г. Карловы Вары

Алешенька, маленький-маленький милый мой мальчик. Здесь живет старый грач. Он все время вертится около школы, а когда школьники выходят, то кормят его хлебом. А когда школа закрывается, грач впрыгивает в автобус, садится рядом с вожатым и едет на рынок, где тоже все его кормят. Зовут его «Пелью». Вчера я подарил на улице одному мальчику коробку от наших спичек, а другой совсем еще маленький мальчик так сильно заплакал, что мама подарила ему свою коробку и он сказал маме: «Дэ-кую», — что по-чешски значит: «Спасибо».

У вас снег и мороз, а здесь совсем тепло и на горах лежит туман.

Здесь есть игрушечный магазин. Если какой-нибудь мальчик прижмется носом к стеклянной витрине этого магазина, то сейчас же в витрине загорается чудная елка и горит до тех пор, пока нос остается прижат. Вот как!

Живи хорошо, слушайся няню и Галку (поцелуй ее от нас) и жди — мы скоро приедем.

Мама и папа!

Привет всем.

27 февраля 1956 г. Москва

Костя, дорогой, я приехал вчера из Тарусы и застал твое письмо. Был счастлив им и вместе с тем огорчен, что оно пролежало в Москве, дожидаясь меня, и я прочел его слишком поздно. Очень обидно.

Татьяна Алексеевна с мальчиком в Тарусе. Я говорил с ней по телефону. Она просит передать тебе самый сердечный привет.

Я приехал всего на два дня (сегодня юбилей Эренбур-га, и мне надо выступать).

В среду утром возвращаюсь в Тарусу — дописывать 3-ю книгу автобиографической повести («Обвалы времени»).

Примерно в самом начале апреля я привезу готовую рукопись в Москву. Тогда мы все непременно увидимся и — да живет новая традиция!

Поцелуй Нину и внуков. Привет загадочно улыбающемуся Саше.

Обнимаю тебя.

Твой Костя.

Это письмо передаст тебе моя падчерица Галка. Она едет в Переделкино по своим студенческим делам.

11 апреля 1956 г. Таруса, Калуж. обл.

Дорогой Эммануил Генрихович!

Мы не виделись целую вечность, и я не смог даже поговорить с Вами о «Литературной Москве». Сборник превосходный. Из прозы на первом месте Ваша повесть — это прекрасная вещь, в двух словах о ней не скажешь, очерк Злобина и статья Пастернака. Федин несколько манерен и как-то искусственно тепловат, как остывающая грелка. Поэзия блистает. Совершенно поразительный Заболоцкий, и очень хорош молодой Рождественский. Как здорово, что сборник будет отныне периодическим. Поздравляю.