Лев Ющенко - Дом над рекой

Послышался шепот:

— Пашка! Сапер! Дай руку! Скорей!

Показалась рука лейтенанта, Глебов схватил ее, и лейтенант, матерясь громким шепотом, стал тянуть его в узкое каменное оконце, как вдруг оно смутно засветилось: на вышке опять зажегся прожектор. Свет плыл, приближаясь, хотя был еще далеко. Наверное, Глебов успел бы пролезть и оказаться по ту сторону тюремной стены.

Но снова встали в глазах те собачьи клыки!

Его руки ослабли, и какая-то неимоверная тяжесть потянула исхудалое тело обратно по шершавому камню, а лейтенант не мог его удержать. Сорвавшись, Глебов рухнул на каменный пол.

Свет был уже близко, и на стене рисовался четкий вырез оконца без железной решетки. Бледно-голубое сияние все ярче разливалось по камере. Внезапно луч замер: с вышки заметили пустое оконце. Секунду свет стоял неподвижно — и вот тишину расколол треск автомата. Пули влетели в оконце и выбили пыльный след на стене.

И сразу все ожило — сирена, свистки, голоса; кто-то бежал по коридору, грохоча сапогами. Глебов метнулся по камере, под ногами загремела железная решетка, он схватил ее и стал втискивать обратно в пустое оконце; умом он понимал, что это наивно, и все же цеплялся за эту соломинку. Потом отшвырнул решетку и прижался к стене. Он уже знал, что будет с ним через минуту: удары, удары, удары и гулкая, темная бездна, куда падаешь уже много тысячелетий, и с тобой только одна, очень ясная мысль, что это конец. Он затаился; все ближе был топот солдатских сапог, и вот лязгнула ржавая железная дверь…

В дверь громко стучали.

Глебов открыл глаза. Стены тюрьмы исчезли; он снова лежал на диване в уютной каюте. В дверь стучали, и, не вставая, Глебов протянул руку и щелкнул замком.

В дверях стояла Маша — русоволосая, в светлом и легком платье.

— Наконец-то! — сказала она. — Я думала, с вами что-то случилось. Вам еще нездоровится? Как у вас душно!

Она шире открыла окно, потянуло морским ветерком.

— Извините, не ждал, — сказал Глебов, застегивая рубашку. И хотел встать.

— Нет, нет, лежите! Я все сделаю. Может быть, вызвать врача? Что с вами — сердце?

— И память, — ответил он, чуть усмехнувшись.

Она не поняла или сделала вид, что не понимает.

— Может быть, надо лекарство?

Глебов хотел было ответить, что такого лекарства еще не придумали, но вслух сказал, что не надо ни врачей, ни лекарств и что ему уже лучше.

Конечно, он мог бы и встать, но лежал — играл невинную роль. Ему были приятны заботы и хлопоты Маши: о нем давно так не заботились. Он лежал и смотрел, как она ловко двигалась по тесной каюте, поправляла подушку, наливала в графин холодную воду, развешивала влажное полотенце; и все это делала легко и умело, с видимым удовольствием, — ей, женщине, было приятно заботиться о слабом мужчине.

Они были вдвоем в этой тесной каюте, и теснота их сближала. И Глебов скоро забыл обо всем, чего не хотел бы сейчас вспоминать. А думал только о том, что эта приятная женщина пришла к нему не случайно. Он взял ее за руку — кожа была свежа и прохладна. Глебов сказал ей об этом, она улыбнулась — легко, беззаботно, но руку свою освободила.

— Больной, не мешайте. Мне нужно за вами ухаживать.

Глебов притворно вздохнул:

— Как я ему завидую!

— Кому? — беспечно спросила она, не вдумываясь в слова.

— Вашему мужу.

Все так же легко и бездумно Маша откликнулась:

— Мужу?..

Внезапно она замерла; руки ее опустились, улыбка увяла, глаза потускнели, и по лицу стало видно, насколько ее молодила та легкость и радость, которая почему-то ушла от нее.

— Нет, я одна.

Даже голос ее стал бесцветным.

— Простите, не знал. — Сказав это, Глебов смутился: глупо сочувствовать женщине в том, что она одинока.

Женщина отвернулась и смотрела в окно, где блестело пустынное море. Помолчав, она тихо сказала:

— Вдруг вспомнилось то, что почти забылось… С вами бывает так?

— Да, — ответил он неохотно: сейчас не хотел бы воспоминаний, ни своих, ни чужих. Но из вежливости все же спросил: — Вы были замужем?

— Нет, мы с ним так и не поженились. Хотя он для меня был самым лучшим человеком на свете. — Она обернулась. — Знаете, вы на него немного похожи.

— Я? — удивился Глебов.

— Только внешне. — Она грустно улыбнулась. — Лоб, волосы. Когда увидела вас, сразу об этом подумала. Вот и сейчас…

И Глебов понял, что она благосклонна к нему потому, что он чуть похож на другого. Не сам он, Глебов, нравится ей, а только его похожесть. Конечно, ему все равно, чем привлек он случайную спутницу, но все же это задевало его самолюбие, и, усмехнувшись, Глебов жестковато спросил:

— А почему вы расстались?

— А почему расстаются мужчина и женщина? Причин миллион, и о многих догадываешься только потом, годы спустя.

Она долго молчала. Слышно было, как за бортом с ломким шорохом рассыпаются волны. За окном пустынное море уходило куда-то к корме. С другой стороны в окно вплывали гористые берега. Глебов узнал лесистые склоны и белую россыпь города на зеленых холмах.

— Вот и Сухуми, — сказал он.

Маша вяло кивнула.

Стал виден и пляж, который казался пестрой лентой у самой воды.

— Смотрите, пляж, — сказал Глебов.

— Да…

— А знаете, неплохо бы искупаться. У нас стоянка два часа, пожалуй, успеем, а?

— Пожалуй.

Вздохнув, она обернулась к зеркалу, оглядела себя, поправила волосы, коснулась пальцем ресниц. И Глебов подумал, что это хороший признак.

— Ну, тогда собираемся, — сказал он, делая вид, что между ними не было трудного разговора.

— Хорошо, я пойду за купальником.

Она ушла, а Глебов, переодевшись и взяв полотенце, закрыл каюту и стал ждать в коридоре. Ее не было долго, и Глебов вообще не был уверен, что она выйдет к нему.

Но когда она вышла, он понял, как еще мало знал эту женщину. Ее лицо было снова спокойно, даже с легкой улыбкой, губы тронуты свежей краской, а волосы, туго стянутые в гладкий пучок, лежали волосок к волоску.

— Ну, я готова, — сказала она почти весело.

И первый раз он вдруг увидел ее иными глазами, и рядом с ней весь подтянулся, помолодел.

Они вышли на палубу. Корабль уже швартовался. Небо ярко синело над белым городом на зеленых холмах. Близко были видны пальмы и пестрые зонтики пляжа.

Они подождали, пока опустили трап, быстро сошли на причал и берегом пошли к пляжу.

На пляже было совсем малолюдно; была полуденная, обеденная пора, валялись пустые деревянные лежаки, прикрытые где полотенцем, а где просто газетой, прижатой приметным камешком.

Они выбрали место у самой воды. Маша бросила на лежак полотенце, скинула туфли и босиком, с купальником, побежала к кабине. Глебов разделся и подошел к воде. С шорохом накатила волна. Вода была прохладная и холодила ноги.

Солнце жарко пылало и в небе и в зеркале моря. Горизонт затянуло дымкой зноя.