Мигулай Ильбек - Черный хлеб

Настала очередь батыров. Борец из Хорновар уложил подряд пятерых. Помериться с ним силами вышел Миша — сын деревенского кузнеца Ивана Капкая. Миша без особого труда справился с хорноварцем. Молодой кузнец принимал участие в Агадуе впервые, и все очень удивились его успеху. Поэтому судьи сразу выдали Мише платок.

Хорноварцев огорчило, что их борца победил какой-то новичок. Они выслали нового батыра, но он тоже потерпел неудачу.

На площадку вразвалку вышел шигалинский силач Степан, кряжистый, точно матерый медведь. По сравнению с ним Миша казался щуплым подростком. По рядам прошел неодобрительный ропот: не к лицу известному борцу выходить раньше времени и показывать свою удаль в схватке с неопытным противником.

Судьи о чем-то пошептались с Мишей, наверное, предлагали отказаться от борьбы. Но Миша отрицательно покачал головой и подошел к Степану. Противники обменялись рукопожатиями и начали бороться. Зрители замерли. Не хотелось им, чтобы Миша потерпел поражение, очень любили в деревне этого русского парня и его отца. К тому же побаивались, как бы не покалечил Степан Мишу: какой из него тогда работник?

Рядом с Ильясом, устроившимся на траве у самой ограды, присел аккуратно одетый белокурый голубоглазый мальчонка лет девяти-десяти. Это был братишка Миши Володя.

— Ух, еле пробрался через толпу! — заговорил он по-чувашски с еле заметным акцентом.

— Что, боишься, видать, за брата? — поинтересовался Ильяс. — Не надо бы ему связываться с таким силачом. Гляди-ка, как он Мишу ломает. Аж смотреть страшно.

— Ничего, — послышался уверенный ответ. — Не сломает. Все равно Миша победит.

Соседи переглянулись, недоверчиво заулыбались. Уж слишком неравными казались силы борцов.

— Эх, — неожиданно пронеслось по толпе. Степан приподнял Мишу для броска. Казалось, исход боя очевиден. Но вот, брошенный со страшной силой, он все же ухитрился встать на ноги. Толпа облегченно вздохнула.

Степан попытался поднять противника вторично, но тот сделал какое-то едва заметное для глаз движение и выскользнул, словно рыба. Прошло еще несколько напряженных минут. И вдруг долина огласилась восторженными криками: «Миша! Миша! Наш Миша!» Громче всех приветствовал молодого борца Ширтан Имед. Степан лежал на земле пластом.

— Ну что, разве не правду я говорил? — звонким от радости голосом спросил Володя своего соседа.

— Правду, правду! — подтвердил Ильяс. — Ох, какой брат у тебя!

— Я никогда не ошибусь! Знаю толк да этом деле.

Миша схватился с какерлинским мижером. Но на этот раз предсказания Володи не оправдались: брат потерпел поражение. Соседи успокаивали огорченного мальчика: Миша и так добился очень многого — в первом же Агадуе сравнялся с лучшими батырами, а это не шутка.

Мижер, одолев еще одного борца, самодовольно прохаживался по площадке, приподняв правую руку. Никто не решался помериться с ним силами.

— Кто еще желает бороться? — несколько раз крикнул главный судья, но ответа не последовало.

— Что же, выходит, твой черед настал, дядя Имед! Как думаешь, дядя Имед?

Зрители оживились: наконец-то началось самое интересное. Почтительно расступились, пропустили на площадку своего любимого батыра.

Походка у Имеда легкая, пружинистая. Он высок, плечист, широкогруд, но не громоздок, не грузен. Фигура собранная, подтянутая. В молодости Имед был солдатом, на всю жизнь сохранились у него бравая гренадерская выправка. Он и бороться научился на военной службе.

На батыре белая полотняная рубашка, перетянутая таким же пояском с зеленой бахромой. Шаровары надеты навыпуск, из-под них виднеются аккуратно сплетенные семижильные лапти. Одежда сидит на Имеде очень ловко, словно влит он в нее. Обычно Имед носит солдатскую фуражку, но сегодня он не надел ее, и теплый ветерок нежно перебирает подернутые сединой волосы.

В прошлые годы перед Агадуем борец всегда отдыхал неделю, занимался только мелкими домашними делами, но в нынешнем году поднакопить силенок не пришлось. Имед только вчера вернулся из дальней деревни, где работал пильщиком. Из тела еще не ушла усталость. Это беспокоило борца: вдруг не справится он с противниками, подведет своих земляков, уронит честь родного села?

Но сомнения оказались напрасными. Как ни был силен какерлинский батыр, пришлось подниматься ему с земли при помощи Имеда.

Легко разделался утламышский богатырь еще с двумя опытными, опасными борцами. Каждая его победа вызывала бурю приветственных возгласов.

В ожидании новых противников Имед, широко расставив мускулистые ноги, стоял в центре площадки и молодецки подкручивал длинные рыжие усы. Несмотря на его бравую позу, чувствовалось, что он очень устал, нелегко дались ему победы. Круглая грудь тяжело вздымалась под потемневшей от пота рубахой, влажно поблескивало лицо.

— Есть еще желающие? Кто хочет бороться?

Никто не отзывался.

Судьи еще несколько раз повторили приглашение и, не услышав ответа, начали совещаться.

Зрители уже поглубже вздохнули, чтобы огласить окрестность приветствиями в честь Имеда, но неожиданно послышался ехидный голос Каньдюка:

— Не надо торопиться, дорогие судьи! Есть еще желающие помериться силами с Имедом! Есть!

Сидевшие в первых рядах с удивлением посмотрели на Каньдюка: не сам ли он хочет бороться, не иначе как рехнулся старик?

Но из-за спины Каньдюка поднялся нарядно одетый незнакомец. Пока он пробирался к площадке, его сумели оценить по достоинству. «Добрый батыр», — загудела толпа. Но восхищение быстро превратилось в беспокойство за Имеда.

Незнакомец лениво снял малиновый камзол, небрежно кинул его к ногам Каньдюка.

— Ты, что ли, борешься? — нерешительно спросил один из судей.

Батыр ничего не ответил. Пренебрежительно улыбаясь, он натирал ладони каким-то белым порошком.

— Он борется, он! — объяснил подбежавший Мигаля. — Он татарин, говорите с ним по-ихнему.

— Кто ты такой, откуда? Нам надо знать! — настойчиво потребовали судьи. — Мы уже совещались и можем не допустить тебя к борьбе.

Батыр будто и не слышал. За него ответил Мигаля:

— Касымом его зовут.

Наступила такая тишина, что можно было подумать, будто долина вдруг обезлюдела. Стоявшие рядом с навесом лошади удивленно насторожились, перестали жевать траву.

Судьи пошептались, после чего один из них объявил:

— Имед борется с Касымом!

Тяжело переступая кряжистыми ногами, Касым направился к Имеду. Не доходя нескольких шагов, остановился, попробовал прочность полотенца. Имед уважительно протянул татарину руку, но она повисла в воздухе: Касым не ответил на приветствие.

— Ладно, — вполголоса проговорил Имед. — Мы люди не гордые. Но все-таки из каких же краев ты будешь?