Кузьма Чорный - Млечный Путь

Крайняя от шоссе полоска сенокоса принадлежала тогда хозяйству Константина Лукашевича, и старый Невада, занятый косьбой или сушивший сено, находил себе тут целительный отдых от психической травмы, которая начала развиваться у него вскоре после войны. Рассказывали, что он не то чтобы очень одряхлел. Более того, в условиях нормальной домашней жизни он поправился и сбросил с себя ту заскорузлую оболочку, что наросла на нем за время скитаний по чужбине. Все находили его здоровым и нисколько не похожим на прежнего бродягу в лохмотьях с чужого плеча. И все же в нем замечали какую-то болезненность, хотя он никогда и ничем не болел. По-видимому, его здоровье подтачивали разные вредные и ненужные мысли. Было время, он даже осунулся с лица, и эта худоба еще более старила его. Временами он начинал разговаривать сам с собой. Все это новое, не свойственное ему прежде, особенно стало заметно после одного происшествия, случившегося с ним недавно, уже в наши дни.

На сумличских сенокосах, расположенных у скрещения дорог, в сене всегда была уйма маленьких деревцев. Они скашивались ежегодно вместе с травой и каждый год насеивались в изобилии, чтобы снова быть срезанными косой. Без числа и меры их рассеивал тут всюду старый тополь, размеров необыкновенных. Дерево росло на самом скрещении дорог. Это был великан в несколько обхватов, чуть ли не упиравшийся в небо. Сумличане утверждали, что во всей округе такого большого дерева нет и не было. Одно среди равнинного раздолья, оно возвышалось над перекрестком и было видно издалека, откуда бы кто ни ехал. Его потрескавшаяся кора была покрыта шишками, из которых от корней до макушки выбивались отростки, и этот богатырь стоял весь зеленый снизу доверху.

Хотя дерево и было похоже на могучую скалу, но прямо не верилось, чтобы оно могло давать столько семян. Каждый год на лугах щеткой вылезали из земли молодые деревца и гибли под косой. На полях их сотнями выворачивал плуг. На обочинах дорог их топтали пешеходы. Вместе с травой их всюду поедал скот. Их ломали дети для забавы. А через год их снова было полно, и снова все подлежало уничтожению.

Однако недалеко от дерева был уголок, где не проезжали подводы, не ходила коса, куда даже не заглядывал скот. Лет за десять до Отечественной войны, когда уже завершились и обрели качественный перелом дела, обиды, горести и радости тех людей, о которых я здесь рассказывал, с Сумлич к шоссе замостили выезд и в одном месте перекрыли довольно широкую ложбину. Дорогу поднимали насыпью, а землю для насыпи брали шагов за двести от великана-тополя. Там образовалась большая яма и два дугообразных рва — как где копали. Весной здесь стояла вода, да и осенью также. Берега к воде были крутые, к тому же всюду валялся щебень, в кучах и россыпью, и в этом месте потомство огромного дерева за десять лет укоренилось основательно. Сильные деревца глушили слабые и выбивались вверх, а слабые гнулись, сопротивлялись, пускали отростки в сторону и в свою очередь глушили соседей, рвавшихся ветвями в простор. За десять лет здесь образовалась густая заросль. Она окружала яму, спускаясь до самого дна, и скрывала под собою рвы. Над этим непроходимым сплетением растительности поднималось несколько уже высоких тополей, настоящих молодых деревьев, а вдали, как бессменный страж, возвышалось исполинское дерево, зеленое от корней до вершины, упрямо борющееся со всеми невзгодами за то, чтобы оставить потомство. Лишь одна-единственная ветка на нем, где-то в середине зеленого шатра, торчала сухая и мертвая. Чтобы увидеть ее, надо было закинуть голову и придержать шапку. На этой сухой ветке облюбовали место для дневного отдыха полевые ястребки и пролетавшие издалека случайные птицы.

Этот уголок на перекрестке был как бы местом спасения от утомительных путешествий по большим дорогам и раздумий о невзгодах, ожидающих впереди. За десять километров отсюда путник угадывал, скоро ли взойдет солнце. Еще мрак ночи обволакивал землю, а вершина дерева уже сияла. Солнечные лучи уже лежали на ней, хотя солнце и пряталось за горизонтом.

Однажды во время сенокоса Невада подсчитал, сколько он срезает молодых деревцев одним махом косы. Оказалось — более десятка. Тогда он пересадил с луга несколько самых крупных поближе к большому тополю. На следующий день он подошел к ним и увидел, что кто-то успел их вытоптать. Он снова пересадил несколько деревцев, но уже в другое место. Через два дня он убедился: и эти были втоптаны в землю чьими-то сапожищами с широкими коваными каблуками. С тех пор он начал наблюдать и видел: каждое пересаженное им деревце затаптывалось. Следы показывали, что их топтали и сапогом, и лаптем, и босыми ногами, побывал тут и женский каблучок. Эти таинственные вредители проходили ежедневно. Они шли в разных направлениях. Работая в поле и на сенокосе, Невада стал следить за людьми на дорогах. Их двигалось множество. Губители деревцев шли по обочине шоссе в лаптях, в сапогах. Один с мешком за плечами, другой с чемоданчиком и в шляпе, Проходили и женщины, и молодые франты, и сутулые взлохмаченные оборванцы. Часто они садились или ложились под большим тополем на перекрестке и отдыхали там. Невада на некоторое время перестал пересаживать деревца. Он присматривался к прохожим, запоминая их лица. Он видел, как шоферы останавливали машины и располагались под тополем отдохнуть и перекусить, а возчики, задержавшись, кормили лошадей сеном и овсом. Невада уже не первый день наблюдал за прохожими и проезжими. Уже не сотни, а может, тысячи их промелькнули перед его глазами.

Как-то раз в пасмурный день, когда ветер гнал и крутил густую пыль по дорогам, Невада заметил на перекрестке грузовую машину. Молодой шофер затормозил, высунул голову из кабины и, расплывшись в улыбке, смотрел, как из кузова вылезает девушка. Она поклонилась ему, не то благодаря, не то прощаясь. Шофер помедлил, потом неохотно залез в кабину и помчался дальше по шоссе на восток. Он ехал откуда-то с запада. Девушка осталась одна. Она была легка, подвижна и на вид гораздо моложе своих лет. Машина скрылась, и девушка быстро пошла по шоссе назад, потом свернула на полесскую дорогу, но вскоре возвратилась в растерянности. Некоторое время она смотрела на тополь, пораженная размерами гигантского дерева, потом с беспокойством оглянулась и увидела Неваду. Он стоял в сторонке и думал: неужели эта девушка, такая быстрая и ловкая, растопчет молодое деревце, которое он сегодня утром пересадил. Он только что проверил посадку — деревце никто не трогал.

Девушка была в темном платье, темные волосы выбивались из-под платка. Она была невысока, и, если бы не одежда взрослой женщины, ее можно было бы принять за девочку. Заметив человека, она немного успокоилась и громко, чтобы было слышно издалека, обратилась к Неваде: