Кузьма Чорный - Млечный Путь

Человек мгновенно исчез.

Девушку охватил ужас. Она прибавила шагу, но в это время на шоссе вдалеке блеснули фары, и вскоре появилась машина. Девушка кинулась ей навстречу. Машина убавила ход и, не останавливаясь, свернула на тракт в сторону Минска. Девушка опустила руку. При повороте лучи фар осветили заросли над рвом, и она увидела его снова, увидела и узнала. Это был тот самый парень, который прятался здесь днем. Парень дико поглядывал то на девушку, то на машину. Девушка заметила это и, не оборачиваясь, вся превратившись в слух, чуть не бегом отправилась в Сумличи.

Парень следил за ней, пока ее темная фигура не слилась с вечерним мраком. Он еще долго присматривался и прислушивался. Вокруг ни души. Тишина. И тогда он осторожно вылез из зарослей. Быстро метнулся к большому тополю и словно прилип к нему. Стоял, смотрел и слушал, потом возвел глаза к небу. В высоте мерцали первые звезды. Опять как будто поднимался ветер и похолодало. Помедлив, он еще раз прислушался и вдруг перекрестился по-католически. И зашептал сухими губами: «Боже, скорее бы пришло то, чего я желаю и о чем думаю всечасно — радость моя, избавление мое. Жду конца пилигримству моему и очищения мира от скверны, покрывающей его днесь. Да приблизятся сроки и осенит меня благодать твоя!»

После этой складной молитвы, которая, вероятно, произносилась не раз, он снова стал присматриваться и прислушиваться. Потом свернулся в клубок, сел под деревом и задремал. Поеживаясь от холода, он проснулся, когда уже светило солнце. Оно поднималось над горизонтом, скользя лучами по недозрелой ржи. Парень отошел от дерева в заросли над рвом. Вскоре его внимание привлекла грузовая машина, мчавшаяся по шоссе с запада. Она была полна людей. Женщины и дети толпились в кузове, и среди них еще издали выделялась белая борода старика. На перекрестке машина круто остановилась. Шофер, расстроенный и возбужденный, выскочил из кабины. Одна из женщин громко заплакала: «Не стойте, не стойте! Поедем! Скорей, скорей!» Вторая рядом запричитала: «Господи, господи… Дитятко мое ненаглядное, я и косточек твоих не собрала…»

Все это было очень необычно и странно. Лицо сторожившего парня прояснилось. Он не выдержал и вышел на шоссе. Шофер тотчас же кинулся к нему:

— Тут машина с детишками не проезжала? Вы тут давно?

— Я тут недавно, но машина проехала.

— Давно?

— Я же вам говорю, недавно. А чего вы так беспокоитесь?

— Господи, он ничего не знает, счастливец! — запричитала женщина. — Беда! Немец напал! Бьет с неба и с земли, все горит, смерть.. Дитятко мое, кровинушка моя!.. — рыдала она.

— Так откуда же вы едете? — весело спросил парень у шофера.

— Из Бреста. Еле вырвались. А машина с детишками давно?

— Недавно! — солгал парень, и на сердце у него стало легко, когда шофер вернулся в кабину. Машина отправилась дальше на восток, а он, окрыленный надеждой, нагнулся над растоптанным деревцем, вытащил его из земли и выгреб из ямки пачку каких-то бумаг. Две бумажки он взял, остальные снова зарыл и воткнул изуродованное деревце на прежнее место. Он расправил бумажки пальцами, вынул из кармана восемь гвоздиков с широкими шляпками, прибил бумажки по обе стороны тополя и ушел в рожь отдыхать. Оттуда он хорошо видел и слышал, как по шоссе с запада на восток мчались машины с людьми. Потом он через поле ушел в лес, долго разыскивал там кривую осину и выгреб из-под нее новую пачку листовок, одну прибил к дереву, остальные вынес и разбросал по дороге. После этого он опять вернулся в лес, забрался в чащу, сел на пень и задумался. Время текло незаметно. Душа его полнилась счастьем. Как утопающий, выброшенный морской волной на берег, он чувствовал себя спасенным. «Теперь только ждать разворота событий. Все к лучшему, все к лучшему!» В эти блаженные минуты глаза его сияли, лицо озарялось улыбкой. Казалось, он готов был от радости пуститься в пляс. Он что-то бормотал, и в его восторженном бормотании повторялись слова: «Слава тебе, боже!» Это был как бы завершающий аккорд к его молитве под тополем, благодарность за то, что бог услышал его наконец и приблизил сроки исполнения заветных желаний. Уже тогда сладостно заныло в нем сердце предчувствием победы, когда он услышал дикий вопль женщины, потерявшей ребенка. Мало-помалу он, однако, опомнился, нахмурился, и глаза его угасли. Озабоченный и злой, он ушел в глубину леса.

Там он распорол шов в подкладке пиджака, вытащил оттуда несколько удостоверений с печатями и штампами, выбрал одно и спрятал в карман. Остальные порвал и засунул в мох. Вскоре он появился на опушке и без всякого страха уверенной походкой направился через поле к перекрестку. Видимо, он еще не уточнил своей цели, и тянуло его на шоссе потому, что там скорее можно было узнать новости с запада. Он издали наблюдал, как вчерашняя девушка торопливо шла по сумличской дороге. Выйдя на шоссе, она повернулась лицом к западу и подняла руку. Прямо на нее переполненные людьми мчались машины. Все они проследовали дальше, и она опять осталась одна на дороге. Она еще долго вглядывалась в пустынное шоссе и, убедившись в бесполезности своих попыток, посмотрела на тополь, увидела на нем листовку, подошла и стала читать. Лицо ее исказилось, как от удара. Прочитав все до конца, она остолбенела, потрясенная, потом припала к дереву лбом и заплакала. Когда же она отвернулась от дерева, перед нею, как из-под земли, появился он, тот самый. Заплаканная, растерянная, она вздрогнула и сказала с болью:

— Вы что, прикованы к этому месту?

— То же самое я могу сказать и вам. Вы все еще тут?

— Тут. Не могу никак сесть в машину, — ответила она резко.

— Ну, и я то же самое. (Он говорил не так, как она, с раздражением, а вкрадчиво, мягко, даже с какой-то нежностью.) Что вы такая мрачная, сама не своя?

Вместо ответа ока указала на листовку.

— Э, ничего. Надо держать себя в руках. Это не нам одним, а всем. Что суждено, то и будет.

— Будет… Мало что будет! Это не утешение. Все пошло прахом, все мои старания устроить жизнь. У меня не было отца, и я нашла его. Нас выгнали из дому, и мы снова вернулись в свою хату. Я хотела получить образование и уже год как учусь в Белостоке. Студентка. Теперь все кончено. Нет у меня будущего. Разбиты все мои мечты…

Она говорила упавшим голосом и смотрела ему в глаза. Он слушал ее равнодушно, думая о своем.

На шоссе появилась машина, и девушка подняла руку. Машина промчалась мимо. Потом пошли машины одна за другой — с детьми, с женщинами. Девушка уже не пыталась их остановить, а, уцепившись за борт, на одну из них взобралась на ходу.

Целая колонна машин прошла через перекресток с запада на восток. И снова на шоссе стало пусто. Девушки-студентки уже не было здесь, исчез и загадочный парень. Он опять через поле поспешил в лес, убедившись окончательно, что долгожданный момент наступил. Солнце поднималось все выше, яркое, летнее, и на перекресток он больше не возвращался. Было еще не поздно, до полудня далеко. Машины, по шоссе проходили все чаще и чаще. В заоблачной выси послышался отдаленный гул самолетов. Он постепенно нарастал и с каждой минутой приближался. Движение на шоссе нарушилось, машины съезжали на обочины, беспорядочно прорываясь вперед. Самолеты показались над самым шоссе. Они летели низко и медленно, проплыли над перекрестком, и вскоре с восточной стороны недалеко отсюда дрогнули, сотрясаясь, и воздух и земля. Над большим тополем взвился испуганный ястребок, над рожью вспорхнули стаи птиц, дым, перемешанный с пылью, расползался по окрестностям. Самолеты над шоссе сделали круг. Все машины остановились и, где можно, свернули в поле. Прошло минут двадцать, а может, и полчаса… Самолеты исчезли. Солнце стояло высоко, припекая землю. Вокруг все как будто утихло, и на шоссе возобновилось движение. Но вот опять низко пролетел самолет, на его хвосте отчетливо была видна черная свастика. От шоссе он круто повернул на Сумличи и долго кружился над местечком. Оглушительный взрыв. Все снова задрожало, и над Сумличами поднялся широкий столб дыма и пламени. Вскоре оттуда начали идти и бежать толпы людей. Бежали через поле в лес, и во ржи прятались, и возвращались назад, и вдоль шоссе шли, охваченные паникой.