Леонид Почивалов - Сезон тропических дождей

— Полтора месяца назад, как вы помните, я выехал из Дагосы на север. И знаете, что меня, тертого, видавшего виды человека, потрясло — именно потрясло — уже на третий день нашего пути? В одной деревушке асибийцы обратились ко мне как к специалисту-геологу за консультацией. Произошла у них странная история. Через эту деревушку прокладывали шоссейную дорогу. Линия дороги, прочерченная на карте, уперлась на окраине деревушки в большущий, по грудь человеку, камень-валун. Обыкновенный валун, продолговатый, похожий на картофелину-великаншу. Дорожники решили его убрать, но старики деревни запротестовали: не делайте этого, камень заколдованный, накажет каждого, кто потревожит его покой, с дедовских времен известно, что на счету этого камня не одна человеческая жизнь. Дорожники посмеялись: стариковская болтовня! Подошел трактор, набросили на валун стальную петлю. Трактор тянул-тянул — камень ни с места. И тут не выдержал трос, лопнул и своим концом саданул по спине тракториста, тот свалился замертво. На другой день за рычаги машины сел мулат-прораб, который не верил в волшебство. Трос не оборвался, но камень не сдвинулся с места, устоял даже тогда, когда на помощь первому пригнали второй трактор. А ночью прораб умер в конвульсиях от какой-то странной скоротечной болезни. Тогда решили камень взорвать. Прислали солдат — саперов, те заложили довольно мощный заряд, рванули, но валун устоял, только чуть покрошился по краям и дал трещины. А на другой день после взрыва сержант-сапер и солдат-взрывник, купаясь в неглубокой тамошней реке, почти одновременно утонули. И тогда дорожники сдались. Камень оставили в покое, и теперь шоссейная дорога делает перед деревней странный бросок в сторону, огибая зловещий валун.

Камов сунул пальцы в нагрудный кармашек своей рубашки, извлек спичечный коробок, открыл его и выложил на ладонь кусочек зеленоватого камня.

— Я отковырял от валуна вот это — для пробы. Специально захватил, чтобы вам показать. — Он протянул камушек Ольге. — Взгляните!

Ольга вдруг отпрянула, словно ей протягивали змею, нервно засмеялась:

— Нет, нет! Не надо! Я не хочу его трогать!

Камов расхохотался:

— Ага! Вот вам и Африка! Проняла все-таки!

Он дал посмотреть камушек Антонову, потом, аккуратно завернув в бумажку, положил его в коробок и спрятал на груди.

— В Москве подвергнем анализу. Вроде бы нефрит, но как он в этой зоне очутился? Ледник принести не мог, не было там ледников. И на метеорит непохож. Такое впечатление, что камушек этот заброшен в саванну из других, далеких-далеких краев.

— А все эти ужасные смерти не фантазия? — спросил Антонов.

— Вовсе нет. Я намеренно задержался в деревне, расспрашивал местных жителей. Меня водили на кладбище и показали четыре свежие могилы — дорожников и солдат. Вся деревня дрожит от страха. А после того, как я отбил от валуна кусочек, от меня стали шарахаться, как от прокаженного.

— Станешь шарахаться, если такое… — ужаснулась Ольга. Она смотрела на Камова с затаенной опаской. — И вы не боитесь?

— Чего?

— Что этот валун вас… покарает?

Камов улыбнулся:

— Знаете, сколько легенд связано с камнями! Если в них верить, то надо сидеть дома, а не заниматься геологией. — Он похлопал пальцами по нагрудному кармашку, в котором лежал коробок. — Кроме того, как мне там сообщили, камень наказывает своих обидчиков сразу, а не откладывает месть на будущее.

— Ну хорошо, а чем ты все это можешь объяснить? — спросил Антонов.

Камов пожал плечами:

— Не знаю. Конечно, здесь нет ничего сверхъестественного. И думаю — хотя это еще надо проверить — сам камень ни при чем. Скорее феномен необыкновенного психологического давления на людей, которое приводит к роковым последствиям, а может быть, и роковое стечение обстоятельств, И все же в этом есть нечто необычное и даже загадочное. Я как-то прочитал у Честертона: «Самое странное в чудесах то, что они случаются».

— И они случились! — заметила Ольга. — Люди погибли.

— Что касается людей, Ольга Андреевна, это уже по вашей части. Вы биолог…

Разговор всех увлек. Ольга оживилась, в глазах вспыхнули искорки любопытства. Она задавала Камову все новые и новые вопросы, азартно спорила. Наблюдая за Ольгой, Антонов радовался и в то же время испытывал чувство обиды. Оказывается, и для нее в Африке есть что-то интересное. Камов уже не в первый раз увлекает ее своими рассказами. А он, Антонов, не увлек. Ни разу не попытался этого сделать, смирившись с тем, что Ольге приходилось с утра до вечера сидеть одной в пустом, раскаленном под солнцем доме. Другие жены терпят, свыкаются. Среди жен посольских сотрудников самые неожиданные профессии — юрист, театральный гример, линотипистка, диктор радио… Всем им пришлось свою профессию, может быть, любимую, принести в жертву обстоятельствам — раз уж вышла замуж за дипломата, приходится забыть о ней на годы, а вполне возможно, что и навсегда. Где в Дагосе приложить свой опыт, к примеру, диспетчеру железнодорожной сортировочной станции? Или биологу, который занимается фундаментальными исследованиями проблемы борьбы с раком? Диспетчер смирился — с утра садится в саду посольства в беседку и с бывшим театральным гримером или юристом обсуждает маленькие новости маленькой советской колонии. Биолог смириться не хочет. Биолог уезжает домой. Двадцать седьмого декабря…

— Значит, вы определенно взяли курс на двадцать седьмое? — спросил Камов перед тем, как проститься.

— Определенно!

Он склонил голову набок, шутливо протянул:

— Может, все-таки раздумаете? Видите, сколько еще в Африке для вас тайн!

— Нет! Не раздумаю! — Ольга сдержала улыбку, не принимая шутку.

— Ну что же… — Камов наморщил лоб, соображая. — Вполне возможно, что этим рейсом полечу и я.

Лицо Ольги вспыхнуло мгновенной радостью:

— Да ну? Вот здорово!

Камов задумчиво гладил подбородок:

— Отчет у меня готов, в Ратауле мне и четырех дней хватит. Только взгляд бросить на одну бумажку. Так что… Я, пожалуй, завтра закажу место в самолете на Москву, на двадцать седьмое.

Ольга даже захлопала в ладоши:

— Ура! Я так рада! Полетим вместе! И прощай, Африка!

— Почему прощай? — Камов покачал головой. — Нам с вами с ней прощаться не нужно. Я, например, вернусь сюда в феврале.

— Так быстро? — удивилась Ольга. — Уже в феврале?

Он взглянул на нее с недоумением:

— Но я ведь здесь только начал работу!

Пожимая на прощание ей руку, добавил:

— Мы, Ольга Андреевна, и обратно полетим с вами вместе. Беру на себя в Москве обеспечение билетов. Идет? — И бросил быстрый взгляд на Антонова.

Ольга молчала.

Самолет Камова улетал утром. Пользуясь дипломатической карточкой и тем, что его хорошо знали на аэродроме, Антонов проводил приятеля до самого трапа. Двухтурбинная «каравелла» издали выглядела совсем небольшой, и странной показалась длинная очередь желающих улететь, выстроившаяся перед трапом, — где же они поместятся? Самолет принимал пассажиров через хвост — конусное окончание фюзеляжа было поднято вверх, образовав вход в салон, из которого язычком высовывался короткий трап. Среди отлетавших в большинстве были африканцы и всего несколько белых.