Леонид Почивалов - Сезон тропических дождей

— Первый класс вне очереди! — кричала стюардесса, стоящая у трапа. — Господа, первый класс вне очереди!

Трое белых и один африканец, сжимая в руках желтые посадочные талоны первого класса, направились к трапу. У Камова тоже был билет первого класса, но без очереди идти он не захотел.

Разговаривать было трудно. Не заглохшие до конца турбины другого, только что приземлившегося лайнера сочились утробным, изнуряющим слух воем.

— Жаль, что московский самолет вчера так и не прилетел, — сказал Камов.

Он уже второй раз сегодня заговаривал об этом. Ждал письма из Москвы.

— Если все-таки придет, то ты, Андрей Владимирович, забери письмо. А то еще пропадет! Понимаешь, я очень его жду. Очень. Оно может быть для меня решающим.

Он вдруг улыбнулся одними глазами:

— «Пока дышу — надеюсь!»

В хорошо сшитом сером костюме, высокорослый, загорелый, с портфелем в руке, Камов выглядел очень солидно и напоминал преуспевающего западного бизнесмена, только что навестившего африканский филиал своей фирмы и возвращавшегося в Европу.

Уже у трапа он вдруг спохватился. Сунул руку в карман, извлек из него круглый, размером с ноготь, лиловый камушек, протянул Антонову:

— Чуть не забыл! Тебе.

— Что это?

— Аметист! На севере Асибии в русле высохшего ручья нашел. Видишь, у них и аметисты есть! — В его глазах проступил мягкий свет притаенной улыбки. — Местные говорят, счастье приносит. А нам с тобой, брат, его очень не хватает.

И, быстро сжав руку Антонова, шагнул к трапу.

Шоколадная стюардесса-мулатка с копной длинных, стеклянно поблескивающих от лака волос взглянула вслед Камову с откровенным интересом, потом перевела взгляд на Антонова и вдруг чуть заметно ему подмигнула, мгновение крепилась, пытаясь удержать на лице холодно-любезное выражение, но не сумела и расхохоталась — заразительно, весело, беззаботно и беспричинно, как смеется только юная, полная молодых жизненных соков женщина.

Через двадцать минут «каравелла», круто взмыв в небо, тускло блеснула крыльями в свете слабого, затуманенного влажной дымкой солнца и взяла курс на северо-запад.

— Василий Гаврилович просил немедленно! — повторила Клава.

Антонов возмутился:

— Ну хотя бы тарелку супа я могу доесть? Или сразу бежать?

Клава рассмеялась в трубку:

— Суп все-таки доешьте!

Антонов положил трубку на аппарат и, возвращаясь к обеденному столу, недовольно проворчал:

— У Кузовкина всегда какое-нибудь чепе! Сейчас куда-нибудь придется ехать, кого-то встречать, что-нибудь писать… И все немедленно, все чрезвычайно важно! Будто через Дагосу теперь проходит ось Земли.

Ольга усмехнулась:

— Но ведь ты тоже так считаешь.

Он отмахнулся:

— Надо все же знать меру.

Так до конца и не разделавшись с обедом, уже через пятнадцать минут Антонов был в посольстве. В приемной посла Клава протянула конверт:

— Для Камова. С сегодняшним самолетом пришло. Сохраните, он просил.

Пришло все-таки! Антонов повертел конверт в руках. Должно быть, то самое, которое он так ждет! Сунул конверт в карман, показал глазами на дверь кабинета:

— Там?

— Там. Уже два раза спрашивал.

Кроме посла, в кабинете был еще и Демушкин. Уже с порога Антонов понял, что произошло нечто чрезвычайное — лица у обоих были серыми.

Кузовкин жестом показал Антонову на кресло:

— Садитесь! — помолчал, пожевал губами. Поднял глаза на Антонова, но смотрел куда-то в сторону от него. — Вы, кажется, были с Камовым в приятельских отношениях?

Заранее настороженный Антонов сразу же отметил слово «были».

— Да, мы с ним дружим… — пробормотал он, чувствуя, как в горле что-то сжимается, перехватывая дыхание.

Посол взял со стола листок и протянул Антонову.

— Прочитайте!

Это была телеграмма из нашего посольства в Ратауле. Короткий текст сообщал:

«Семнадцатого ноября на подлете к Ратаулу потерпел катастрофу самолет типа «каравелла», принадлежащий компании «Меркурий». Все пассажиры погибли. Основываясь на вашей телеграмме, посланной накануне, предполагаем, что в самолете находился гражданин СССР Камов Алексей Илларионович, командированный Министерством геологии СССР, следовавший из Дагосы в Ратаул. Просим сообщить дополнительно. В случае подтверждения просим немедленно выслать в Ратаул вашего представителя для проведения необходимых формальностей».

Хрипловатый голос Кузовкина доносился до Антонова откуда-то издалека!

— Я вас вполне понимаю, но вы должны взять себя в руки…

— Да, да! — поспешно согласился Антонов, ощущая, как взмокшая вдруг рубашка прилипла к спине.

— Вы абсолютно точно знаете, что Камов улетел?

— Я провожал его.

Демушкин прошелся по кабинету, остановился у окна, прислонившись лбом к стеклу.

— Все это неспроста! Неспроста! Могли и подстроить. — Он обернулся к Антонову. — Как вы думаете?

— Могли, — тупо согласился Антонов.

— Вот, вот! — закивал Демушкин. — Случай со змеей, гибель коллектора… Одна цепочка.

Они помолчали. Антонов провел рукой по лбу и почувствовал, что лоб у него ледяной. Господи, почему же так холодно в кабинете?!

— Значит, так… — Посол взял из руки Антонова шифровку и положил ее в папку. — Придется, Андрей Владимирович, этим делом заняться вам. Больше некому.

Прежде всего надо было связаться с представительством компании «Меркурий» — пускай официально подтвердят факт катастрофы и гибель пассажиров. Затем взять билет и первым же самолетом вылететь в Ратаул. А перед этим Антонову, как консулу, необходимо отправиться в гостиницу, где жил Камов, и сделать опись его личного имущества. С ним поедет Малюта, ну а третьим можно взять хотя бы Мусабаева…

— Да… да… — Антонов направился к двери.

Посол остановил его:

— Как себя чувствует Ольга Андреевна? Можете ли вы ее оставить одну в Дагосе?

— Могу.

В приемной еще не знающая о случившемся Клава крикнула ему вслед:

— Не потеряйте письмо Камову. Я знаю, что он его давно ждет!

— Не потеряю! — не оборачиваясь, произнес Антонов, выходя из приемной.

В своем кабинете он сразу же позвонил на аэродром знакомому начальнику диспетчерской службы, и тот подтвердил гибель «каравеллы». По непонятной причине отказали сразу обе турбины, и как раз над горами, пилот пытался посадить машину на склон горы, ему это почти удалось, самолет, гася скорость, устремился снизу вверх по склону, но у вершины врезался в выступ скалы. Машина не загорелась, однако при ударе погибли все, включая экипаж.

Услышав последние слова, Антонов вдруг вспомнил шоколадную стюардессу, которая три дня назад стояла у трапа самолета, улетающего в Ратаул, ее заразительный молодой смех…