Олег Попцов - Свадебный марш Мендельсона

— Все выплакано, выстрадано. Я вот с ног сбилась, пристойного холостяка ищу. Ты девка видная, статная. Жены веселы, пока за стол не сядут. А как сядут, как увидят, что тебе пары нет, упаси бог на себя в зеркало глянуть, да с тобой сравнят. Мне, твоей подруге верной, головы не сносить. Станут жены голову ломать, думу думать, на чьего мужа красавица одинокая глаз положила.

Успокоилась, оттаяла. Тронула щеки пудрой, смеется. «Товарищи жены, — говорит, — могут спать спокойно».

Поцеловала я ее, а сама думаю: «Мой Мишка первым начнет круги выписывать… Ой, девонька, грех на душу беру, грех».

За дверью загалдели, зашаркали ногами. «Открывай, хозяйка, двери тесовые. Добрые молодцы елку несут». Подхватилась, еще и суеты нет, а уже закраснелась и пошла. Нет, не пошла, понесла себя к двери.

Провожаю ее взглядом, в голове мысли роятся, вчерашний день, Мишкины фантазии.

— Ну как, — говорит, — царевна Несмеяна почивает?

Это он Вику так зовет.

— Кукует, — отвечаю. — А ты с какой стати зубы скалишь?

Волосы взъерошил, похохатывает.

— Представляю ситуацию. Сидим это мы мирно, чинно за столом. О житье-бытье разговор ведем, чувствительность Виктории Андреевны оберегаем, и вдруг — звонок. На лицах недоумение, кого это на ночь глядя, да еще под Новый год? Не иначе — судьба! Открывается дверь, и… ейный хахаль при цветах, с бутылкой шампанского. Всем общий поклон. — Мишка изобразил хахаля, дернул задом, прищелкнул каблуками, смехотворно поклонился. — «С новым годом, товарищи! Викуша, где мне сесть?» У вельможного присутствия челюсти отвисли, глаза как бильярдные шары. — Мишка не удержался и тут же изобразил отвислую челюсть и округлил глаза. Лицо стало придурковатым, потешным. — Ну что вы на это скажете?

— Скоморох ты!

Скорчил гримасу в ответ, поскучнел.

— Знаешь, а у Димки даже смех снабженца. Какой-то дефицитный, икающий. Не наш. Он мне неприятен. Может, Кирилл придет?

— Не знаю.

— Точно. Здесь не угадаешь.

— С новым годом, товарищи!

И пошел:

К десяти собрались все. Жена Димки, Лиза, умудрилась оставить туфли в гостинице, и все терпеливо ее ожидали. Потом суетно рассаживались, тысячекратно меняли жен местами. Напротив, рядом, наискосок. В конце концов расположились самым невероятным образом, самым неудобным. Посчитали, что это не главное. Главное — проводить старый год.

Быстрее других захмелел Мишка. Никак не мог угомониться, старался перекричать всех. Ему не давал покоя свободный стул рядом с Викой.

Сама Вика порывалась отставить стул в сторону и отставляла его. Но он почему-то всякий раз вновь оказывался за столом. Этого больше других требовала Зойка. Мишка где-то успел выпить и теперь хорохорился и паясничал. Он подчеркнуто обращался только к Вике.

— Ваш муж, мадам. Пардон. Ваш бывший муж меня изрядно презирал. Но я не обижаюсь. Ты, Викуша, л-л-личность. Анюта вся в тебя.

— Миша, ты пьян.

— Справедливо. Я п-п-провожаю уходящий год. Если хочешь, это мой п-пп-рр-ттест.

Все делали вид, что ничего непристойного не происходит и Мишка даже экстравагантен в этом состоянии и чрезвычайно мил. Лиза не упустила случая уколоть Зойку. Лиза сказала:

— А я люблю дурачиться. Это очень даже хорошо, когда за столом есть свой клоун.

Этого было достаточно. Самолюбивый Мишка тотчас протрезвел. И вот тут, когда предновогоднее состояние взяло верх и как бы размыло существующие симпатии и антипатии, уравняв всех присутствующих тональностью новогодней ночи, раздался звонок. Шум разом оборвался, и все посмотрели на Вику. Она дернула плечом. Ничего не сказала. А Зойка округлила глаза и ахнула во всеуслышание: «Мишка — ты пророк!» На нее зашикали, так велико было желание оказаться за дверью и увидеть, услышать происходящее там.

Я не услышала звонка, следила за столом. Раз уж нарекли хозяйкой, приходится крутиться. Зойка больно толкнула меня в бок, скосила глаза на дверь: «Ты что, оглохла? Звонили!» Мне некуда отвести глаза — все смотрят на меня.

Мы не договаривались, он пришел сам. Я знаю, что несправедлива к нему. Возможно, он мой последний шанс. Я не давала повода, но он настойчив. Он появляется в нашем доме в самые критические минуты. Я даже не скажу, на правах кого. Друга семьи, доброго знакомого. Ничего не требует, ни на чем не настаивает. Садится играть с Анютой в шашки, в литературное лото. Может потратить на это три часа. Я пробовала ему объяснить — меня тяготят эти обязательные визиты. Он смеялся, брал из моих рук тяжелую сумку и провожал меня до дверей квартиры. Потом я подумала, он опекает нас с согласия Кирилла, и успокоилась.

Хотела выговориться в очередном письме. Заболела, появились иные заботы. Когда-то я готова была его возненавидеть. Мне чудилось — он следит за мной. Нет, все проще. Надо быть попросту чутким человеком, чтобы понять, когда людям бывает тяжело, и в этот момент оказываться рядом.

И все-таки он перестарался. Именно сегодня ему не стоило приходить.

Артем смахнул снег с воротника. Не ожидал встретить здесь такое многолюдье, растерян.

— Я некстати?

Отвернулась к зеркалу, поправила волосы. Подумала. Надо все поставить на свои места.

— Ты нас не забываешь. Как поживает Кирилл?

— Не знаю, мы поссорились.

— Надеюсь, ничего серьезного?

— Как тебе сказать…

— Потом расскажешь, раздевайся, проходи.

— Я кого-нибудь знаю? Похоже на призыв о помощи.

— Вряд ли. В основном однокашники Кирилла.

Он мнет бороду, виновато смотрит на меня:

— Глупость, конечно. А что делать? Самого себя за руку не схватишь. Как сказал бы гражданин Репин, «не ждали». — Понимающе кивнул своему отражению в зеркале. Подошел к вешалке, взял пальто.

«Он ждет, он надеется. Еще минута, еще… Усмешка. Нет, Тема. Тебе сейчас не до смеха. Меня не проведешь. И потом твои глаза, они не умеют молчать. Я сейчас уйду, говорят глаза. Но ты не допустишь этого. Ты остановишь меня».

А я не смотрю на него. Я закрываю глаза, делаю шаг назад, прижимаюсь к стене. Он понимающе кивает. И шепот, он режет тишину:

— Ты права, третьего не дано.

Уходи, Тема. Уходи. Ты же видишь, я трясу головой, я заранее готова согласиться. Когда-нибудь потом, Тема. Но не сейчас. Что же ты стоишь, иди!

— С Новым годом, Виктория Андреевна, с новым счастьем. Поцелуйте за меня Анюту.

Я упала на дверь, прижалась к ней и так стояла, не шелохнувшись, пока не стих гулкий стук его шагов. Иду на кухню, беру пузатый графин с брусничной водой, гости заждались. Пора к гостям. Я не смотрела на часы. Уже отновогодничали. И праздничный «Огонек» завладел всеобщим вниманием.

Звонок настиг меня в дверях. Не поверила. Первое желание спрятаться от этого звонка. Набрала в легкие воздуха и так стояла, задержав дыхание, приходила в себя. Сработало сознание, включился мозг. Мне не стало спокойнее, я поняла, что размышляю.