Борис Романов - Почта с восточного побережья

…Сергей Еремеич Прахов с трудом поднял с сетей голову, плеснул в лицо с ладони забортной водой, толкнул кемарившего в корме Василя Мокеича, еще поплескал на себя и на деда, потянулся с хрустом, полез за куревом.

— Тебя не за спасателями посылать, а за могильщиками, — пробурчал он.

— Погоди курить-то! Спасателей никого нет, оставил я там записку, за помидорами очередь… Держи харчи.

— Заглуши мотор, мы и так прокоптились — в бане не отмоешь.

— Боюсь, — признался я. — Что-то он у меня при запуске был не того.

— Глуши, тебе сказано. Мокеич, верно, все дачники — психи?

Василь Мокеич увидел припасы, и сон с него как рукой сняло. Он засиял, как хорошо начищенный котелок.

— Ты откель такой взялся, друг ты мой славноберезовый? Да где же тебя раньше носило? Мы уж тут совсем спеклись, ай да мага́зин, ай да купец! Доставай ты ему рыбу, Серега, рази можно окол такого дела терпеть?

— Обожди, Василь Мокеич. Бутылки в сачке поглубже опусти, после перекусим. А ты — картину насчет Бодренкова обрисуй.

Я обрисовал.

— Добро. Мешок твой где? Ну, полундра, начнем хозяина тормошить…

Потянувшись к носу, Сергей выволок из-под сетей тугой, как ананас, плотно завязанный кут мелкоячеистой сетки с торчащими оттуда рыбьими хвостами и носами, пучками донных водорослей и комочками ила, и куток забился, заходил у него в руках как живой.

— Молодцы… Двое их там у меня… — бормотал Сергей, развязывая узел и пытаясь сжать мешок ногами, — хозяева кобенятся…

Придерживая горловину кутка, он осторожно запустил внутрь правую руку, разгреб там рыбу, мешок стих, стал худеть и увеличиваться в длину, и когда Сергей вытянул руку, из мешка следом за рукой вылилось длинное серебряно-черное тело, заплясало, полуобвившись вокруг руки Сергея и как бы отталкиваясь от нее, и вдруг скользнуло по Сергею вниз, под банку, под весло, под концевой поплавок, снова под весло; Сергей сдернул с головы шляпу, змеиный хвост с округлой лопаточкой плавника обхватил, словно человечья ладонь, планширь, и в тот миг, когда угорь приподнимался, чтобы спиной вперед вылиться из лодки в озеро, Сергей хлестким ударом шляпы сбил его на днище, рухнул следом и придавил угря углом сети.

— Мокеич, — хрипел он, — возьми мешок, одной рукой не управлюсь!

Мокеич, сидя на корме, старался выправить качающуюся лодку, потому что Сергей, воюя с угрем, забыл обо всем на свете и вода несколько раз плеснула в лодку через пляшущий борт. Расшибая о сиденье коленку, я бросился к Сергею, лег животом на оба борта сразу:

— Давай!

Мешок был неподъемен, как и должно быть неподъемно живое серебро, я перетащил мешок к себе через Сергея, и тот, получив свободу рук, зажал все-таки «хозяина» и оглушил его дважды.

— Уф-фа! — выдохнул Сергей, по-турецки садись посреди лодки и вытаскивая себе на колени слабо извивающегося, налитого будто бы ртутью метрового угря. — Понял теперь, что такое хозяин? Ты его на кукан, что ли, насадить хотел? Возьми из кутка пару линишек, только второго не выпусти.

— Нет-уж-ки! — как сынок, ответил я. — Такой ответственности я на себя не возьму. Сам доставай.

— Ну, суй этого в сидорок. Держи крепче.

Угорь все-таки выскользнул из моих пальцев на днище, и я порядком перемазался слизью, пока водворил его в тесный вещмешок.

— Смотри, если-ф оживет, ты с ним навозишься! Ты его в песке либо в соли вываляй, чтоб не скользил. А разделывать будешь — круговой надрез сделай позади головки, удавкой из лески возьми покрепче и сдирай всю шкуру плоскогубцами, как чулок. Иначе ничего не выйдет. Понял?

— Еще бы и нет, — ответил я, глянув на забытого всеми сынка. — Ты что, сынок?

— Я это никогда есть не буду! — Сынок разглядывал вещмешок так, словно там находился не угорь, а бразильская анаконда, только что проглотившая на его глазах козленка.

— Как я припоминаю, копченых угрей кто-то уплетал с восторгом и даже требовал добавки!..

— Что ли, я видел, какие они?!

— По-моему, они красивые, сильные, своеобразные и вкусные. И природа права, сделав их непохожими на остальных рыб. Иначе какой интерес?

— Нет-уж-ки!

— Ты ел плотву, ты ел щук, ты сам ловил в Ольхуше налимов, которых тоже ел…

— Да не уговаривай ты! — вмешался Сергей. — Со сковородки попробует — за уши не оттянешь. Ну, перекусишь с нами?

— Он уже пил! — доложил сынок.

— Ну?.. — удивился Сергей. — То-то хозяин у меня так рвался… С кем же он причастился?

— С алкоголиками!

Презрение, бившее из сынка, до краев наполнило катер.

— Да, сынок, — покачал головой Серега, — не пора ли нам за твоего отца взяться?

— Пора!

— Да бросьте вы, проработчики! Там, на лужайке, Лешка-капитан был, с дачным сторожем…

— Нету Лешки-капитана, — серьезно сказал Сергей, — есть Лешка-пенсионер. День флота он с нами больше не справляет!..

— Дался тебе День флота! Ты теперь отмечай День рыбака.

— А у меня и так каждый день — рыбака, — усмехнулся Сергей. — Сегодня уж никак не чаял, а тут, видишь, ты…

— Давай обратно увезу.

— Как бы не так, друг ты мой славноберезовый! — ощетинился дотоле молчавший Василь Мокеич. — Нашел простаков! Тебе за что угря выдали?

То-то он примолк! Он времени на болтовню не тратил, он свою рыбацкую куртку разостлал поверх сетей и в скатерть-самобранку обратил с помощью наших покупок.

— Ты, Мокеич, — сказал ему Сергей, — вожжу гляди не спусти.

— Тута вожжа, — Мокеич подергал для верности бечевку, на которой спущены были к озерному дну бутыли, словно промерил озеро ручным лотом.

Я снял с мотора пластмассовый кожух-обтекатель, все внутри вроде бы казалось в порядке, но, убирая натек масла, я увидел валяющуюся в поддоне одну из двух скоб стартера. Ого! Как же она оттуда вылетела? Я стал оглядывать мотор внимательнее, и тогда глазам моим явилась торчащая вверх планка системы зажигания, едва держащаяся на месте. Ого! Напророчил кофейноголовый старик!

— Ну что? — позевывая, без интереса, спросил Сергей.

— Лишние детали появились… И планка зажигания с одной стороны сорвана…

— До дому дотянешь, только мотор здорово не тряси и на сети не налетай, — Сергей прищурился. — Здорово это у тебя получается! Я думаю, не всякий мотор такие фокусы вытерпит… Дотянешь… Вон и ветерок заходит. Маховик снимать придется. Съемник-то хоть есть? Дай-ка планку пощупаю. Дотянешь…

— Тебе-то шуточки…

Стартер, конечно, скрежетнул при запуске, но я не стал ждать, что будет дальше, а сразу дал ход, и потихоньку, в унылом беспокойстве, добрались мы до своей пристани, и не радовали нас даже литые кольца «хозяина», пружинисто распиравшие старенький полотняный мешок.

«Хозяина» решили сначала показать в первозданном виде нашим женщинам и потому уложили в большой таз с холодной водой и закрыли сверху крышкой от кипятильного бельевого бака.