Лилли Промет - Девушки с неба

А Марии нравилось глядеть на эти руки, она садилась у Клауса на постель, играла на гитаре и следила, как он сапожничает. Клаус тихонько посмеивался, крутил головой и удивлялся.

— Тоже мне вещь, на что смотреть.

Время от времени он беспокойно поглядывал на женщину, которая полулежа пощипывала струны и тихонько напевала.

— Шла бы ты лучше домой, Маруся, — говорил он, хватал с пола очередной сапог или башмак и начинал яростно вколачивать в него гвозди. Гнев его все возрастал. Тогда он бросал сапог на пол, срывал фартук и подходил к Марии.

— Не дразни меня, Маруся, — говорил он хмуро. — У меня душа болит. Вижу жену свою и детей, горящих в огне. Повсюду вижу. Всегда!

— Разве тебе ребенка не жалко? — ругала Марию учительница Агата, когда они утром шли в школу.

— Стереги свою дочку, а не меня! — вспыхнула Мария.

Старая женщина вздрогнула и пошла маленькими торопливыми шажками, не поднимая головы. Мария пожалела о своей вспышке.

Агата была старой, уважаемой учительницей, оба ее сына погибли в начале войны, но Агата не плакала. Ее глаза покраснели от усталости. До позднего вечера при слабом свете коптилки она проверяла тетради. Она запивала сухой хлеб кипятком и, казалось, была всем довольна. От большего сейчас она бы, пожалуй, сама отказалась.

Оставаясь одна, она подолгу смотрела на фото своих погибших сыновей. А людям говорила:

— Мы, матери, спасем родину.

Ее жизнь была полна борьбы и потерь с самого детства. После революции она основала школу в своей деревне, по утрам учила детей, а вечерами взрослых. Однажды ночью она стала вдовой. Кулаки зверски расправились с ее мужем, сельским уполномоченным.

Все трудности родины были трудностями ее жизни. Она прошла одной дорогой, шагала теми же шагами, голодала и радовалась вместе со всем народом.

Ей хватало воли спокойно смотреть на две дорогие фотографии. Только седая голова чуть дрожала. «Сыновей растят для родины». Она знала об этом, когда они были еще маленькими и беспомощными, и даже еще раньше.

В это утро, напомнив Агате о ее дочери, Мария, сама того не желая, попала в самое больное место в душе матери.

С Юлией все было иначе, не так, как хотелось материнскому сердцу Агаты. Да, никто не замечает, как растут дети… Два года назад девчонка пришла из школы и объявила:

— Я выхожу замуж.

— Как? За кого?

— За Виктора.

Парень учился в музыкальной школе и жил на всем готовом с отцом и матерью. Агата знала характер своей дочери: запретишь — сделает назло! Агата вздохнула и вытерла уголки рта двумя пальцами. Ведь и она вышла замуж против воли своих родителей и никогда, никогда не жалела об этом. Они с мужем были тогда тоже очень молоды и знакомы всего лишь два дня…

Юлия целовала усталую мать. Она взвизгивала и по-щенячьи тявкала, пытаясь рассмешить ее.

— Как же вы будете жить? — спросила Агата.

— Как все! — воскликнула счастливая дочь.

Вскоре родители Виктора вместе с молодой парой переселились в Москву. По вечерам, проверив тетради учеников, Агата садилась писать письмо своей дочери.

«Ты счастлива?» — спрашивала она.

Юлия или подолгу не отвечала, или отвечала очень кратко. И Агата говорила себе: «Значит, она счастлива».

Когда началась война, Юлия приехала к матери. Агата была совершенно одинока, оба сына ушли на фронт.

— А твой муж? — спросила Агата у дочери.

— У него броня. Он останется в Москве.

События развивались со страшной быстротой. Около Пскова, Витебска и Новоград-Волынского шли яростные бои.

— Девочка, когда же ты поедешь домой? — озабоченно спрашивала Агата.

— Ничего, поеду, — отвечала дочь.

В ночь на двадцать второе июля вражеская авиация уже совершила налет на Москву. Юлия помогла матери упаковать вещи и сказала:

— Я поеду с тобой, мама.

Это было в конце июля. Бои шли уже на Порховском, Ново-Ржевском и Смоленском направлениях.

Когда в Такмак начали прибывать письма из Москвы, мать спросила:

— Скажи, что произошло между вами?

— Ах, ничего особенного, — сказала Юлия.

Сначала она каждый вечер ходила на почту и, как все женщины, ждала писем, но в последнее время она даже не распечатывала конверты.

— Тебе письмо от мужа, — напоминала дочери Агата.

— Ага, — кивала та.

С сыновьями у Агаты были дружеские отношения, она не обременяла их своими поручениями и не навязывала своей воли. Может, именно поэтому они были с ней откровенны.

Было смешно слушать их рассуждения о девчонках. Они предпочитали товарищеские отношения кокетству и одинаково насмехались над чистюлями и над неряшливыми девочками.

— У этой юбка держится на одних булавках!

Юлия была другой. Озорная и ребячливая, на самом деле скрытная, неприступная и упрямая. Расспросами и просьбами Агате не удавалось вызвать ее на откровенность, и, только справившись самостоятельно со своим горем, она решалась поделиться с матерью.

Юлия не распечатывала писем мужа, они валялись стопкой за зеркалом, и мать ждала. Ждала, когда дочь сама придет и расскажет. Но Юлия помалкивала, и каждый день в воротах школы ее встречал сын Фатимы Ахмет. Люди видели, как они гуляли за деревней, шагая по дороге рука об руку.

Агата решила серьезно поговорить с дочерью сегодня же после уроков, по дороге домой. В этот день уроки у Агаты кончались на час раньше, чем у Юлии. Пришлось ждать в учительской.

— Я хочу поговорить с тобой, — сказала она.

Дочка бросила на нее вопросительный взгляд:

— А после нельзя?

— Нет.

В воротах стоял Ахмет и ждал. Агата увидела, как дочь обменялась с ним взглядом, и нахмурила брови. На приветствие парня она ответила довольно холодно и, не останавливаясь, прошла мимо.

— Ты же хотела поговорить, — резко сказала Юлия.

— Дома поговорим.

Дома они сели за стол. Ели как немые. Ни одна не начинала разговора. Агата в синем костюме, с теплым белым платком на плечах сидела прямо. Юлия никогда и не видела свою мать иной, все только в синем костюме, все такую же прямую, в платке, накинутом на плечи.

— Я хочу знать, что пишет тебе твой муж и почему ты не читаешь его писем? — спросила Агата и достала письма из-за зеркала.

— Хорошо, — сказала Юлия. — У них у всех одинаковое содержание.

Она открыла первое попавшееся.

— «Папу эвакуировали с институтом, мама уехала вместе с ним. Я остался в Москве. Кто-то ведь должен стеречь квартиру! Сама понимаешь, что значит отдельная квартира со всеми удобствами в Москве!.. Я пою в кинотеатрах перед началом сеансов. Пользуюсь успехом. Даже преподносят цветы… Роптать на продуктовые карточки нет причины, я ни в чем не нуждаюсь! Вчера ел колбасу и думал о тебе. Это ужасно, что ты должна жить где-то на периферии и учить сорванцов… Мечтаю о тебе. Отрастил маленькие усы. Говорят, они мне идут. Хотелось бы мне знать, как ты на это посмотришь?»