Лилли Промет - Девушки с неба

И все-таки дети старались. По пятам за Бетти Барбой ходили ее обожатели. А Татьяна с воодушевлением говорила о необыкновенном математике из ее класса. Она писала об этом Искандеру Салимову, который беспокоился за школу и хотел знать — успеет ли Танин класс пройти всю учебную программу и как дела у Кристины? Кристина не жаловалась.

Молодежь училась. Приближалась весна.

За день Кристина ни разу не вспомнила про мать. На большой перемене она не забежала домой, как обычно, всю перемену просидела в учительской. А в это время Тильде в пальто лежала пластом на нарах, тяжело дышала, и по ее лицу, покрасневшему от жара, стекал пот. Но картошка была сварена и ждала Кристину, как и всегда, в котелке, накрытом тряпками, чтобы сохранить тепло. И, как всегда, Тильде заставляла Кристину есть.

— Что с тобой?

— Пройдет. Простыла немного.

— Я позову врача.

— Ну уж, сразу и врача, — возражала Тильде.

Кристина положила ладонь на лоб матери и покачала головой.

— Пить, — попросила Тильде.

Кристина помогла матери раздеться, укутала ее одеялом и накрыла двумя пальто, а Тильде все еще жаловалась на холод, дрожала и стучала зубами. А потом ей вдруг стало так жарко, что она сбросила все.

— Пить!

Испуганная Кристина сидела перед ее постелью, к глазам подступали слезы.

Тильде потеряла сознание. Кристина трясла ее, звала и обнимала.

— Моя любимая, моя дорогая! Ты меня слышишь? Мамочка! — Тильде не слыхала, как звала ее Кристина и как испуганно плакала у нее на груди. Кристина и прежде не раз плакала у нее на груди, но всегда из-за своих обид, переживаний. Какими глупыми, незначительными казались они теперь!

Тильде смотрела мутным непонимающим взглядом и облизывала пересохшие губы. Она была бледная, в холодном поту. Кристина в отчаянии растирала безжизненные руки Тильде. У матери всегда были теплые руки, даже в самые сильные морозы. Как часто мать отдавала Кристине свои перчатки:

— Возьми, мои руки не боятся холода.

Они не боялись ни холода, ни работы. Бетти Барба сказала как-то, что они красивые. Кристину это очень удивило.

— В переносном смысле? — спросила она.

— Нет, — ответила Барба, — они на самом деле красивые. — И на вопрос Кристины: почему художница не лепит их, если они так прекрасны, Бетти ответила не очень понятно:

— Кто знает, может быть, частичка их красоты есть в моих работах.

Руки матери, насколько возможно, делали за Кристину все, все! Ей было уже девятнадцать лет, но еще ни разу она не выстирала даже носового платка! Задумывалась ли она когда-нибудь об этом?

Нет! Не думала!

Ночью перепуганная Кристина побежала к Татьяне. Она не чувствовала холода, она не заметила, что стоит без пальто и шапки и колотит в дверь ногами и руками.

— С ума сошла! — рассердилась Татьяна, впуская ее в комнату. Таня стояла босая в одной рубашке. Но очень скоро в ее комнате погас свет, а сама она бежала по желтой от лунного света деревенской дороге к больнице.

Кристина вернулась домой. Больная лежала, как и раньше, беспокойная, пылающая, с блестящими от жара глазами, и звала Кристину.

— Я здесь, моя хорошая, я с тобой, моя дорогая, — шептала девушка.

Но Тильде не слышала, как отчаянно плакала ее Кристина. Татьяна привела врача быстрее, чем можно было рассчитывать. Зуфия Фатыхова сбросила пальто на пустые нары Фатимы и подошла к больной. В маленькой комнате было слишком тесно. Кристина осталась за дверью, от страха кусая пальцы, а сердце ее грозило разорваться.

— Глупая девчонка, — шептала Татьяна. — Все будет хорошо, только у вас ужасно холодно.

— Дрова кончились.

Кристина распахнула дверь — доктор делала больной укол. Все переживания по сравнению с тем, что она испытала этой ночью, казались Кристине пустыми и жалкими. Доктор ушла только под утро.

— Нет, она не умрет, — сказала Зуфия Фатыхова.

Вместе с врачом ушла и Таня, но скоро вернулась, волоча за собой на веревке вязанку дров. Они затопили печь и сидели освещенные ее пламенем. Татьяна заплетала волосы, а Кристина всхлипывала от облегчения, жалости и радости.

Наступили дни тяжелых испытаний. Неожиданные спады и повышения температуры сделали Тильде слабой и бессильной. На нее жалко было смотреть. Она с каждой минутой все больше высыхала.

Тильде утверждала, что ей хорошо, и умоляла, чтобы Кристина не губила себя, дежуря у ее постели. Больная засыпала ненадолго и всякий раз, просыпаясь, видела дочь у своей постели. Еэва часто говорила, что Тильде любит свою дочку слепой куриной любовью. Нужно было знать, как жилось этой простой, бедной женщине, чтобы понять ее. Нужно было знать, как молодая и несчастная Алина Кюнка, мать Тильде, спасаясь от насмешек, ушла в город и оставила крошечную дочь у своего брата Кусту.

— Каждый месяц буду тебе посылать деньги на ребенка, — обещала она.

Кусту не умел обращаться с младенцем. Если бог захочет, сама вырастет. Бог захотел, и Тильде выросла. Шестилетней девчонкой пекла хлеб, доила коров и по ночам ходила тайком на барскую усадьбу нарезать для скотины травки послаще. Алина устроилась на работу горничной. Она сдержала слово и два года присылала деньги, которые очень пригодились в жалком хозяйстве Кусту, но навещать дочку не приезжала, — может быть, не пускали хозяева, может быть, сама не хотела, кто знает. На третий год пришло письмо, господа Алины сообщали о смерти своей прислуги.

Бог захотел, и Тильде росла здоровой и сильной. Ела и спала мало, зато много работала и часто бывала бита.

Дядю Тильде ненавидели соседи, дети и животные. Его лошадь спасалась от побоев и убегала со двора. Тильде потом приходилось искать и приводить ее обратно. Но самой Тильде некуда было спрятаться от подзатыльников своего приемного отца. Однажды ночью девочка заснула, не дождавшись его возвращения. Он избил ее, а потом вышвырнул на двор. Хорошо еще, что соседи подоспели.

— Ты убил ребенка!

Кусту был очень удивлен. Разве несколько шлепков могут убить? Такую ленивую дармоедку нужно учить, а то пропадет, как Алина!

Кусту был маленький, плохонький мужичонка. Хлеб у него кончался раньше нового урожая, и он занимал у соседей. В долг давали всегда — для Кусту долг был святыней. Но с коровами дело обстояло гораздо хуже: к весне они от голода не стояли на ногах, и приходилось подвязывать их ремнями, чтобы они не упали. Когда после зимы коров впервые выпускали на выпас, они едва держались на ногах. И маленькая Тильде с плачем помогала им подняться, тащила за хвост или за рога. Кроме двух худосочных коров, у которых вымя было величиной с кулак, Кусту держал две свиньи и лошадь, купленную у помещика за сто рублей. Барон держал лошадь для верховой езды, и как ни порол ее Кусту, пахать она не умела. Кусту не везло с хозяйством: то погибла корова, проглотив гвоздь, который попал в пойло, то поросята подохли от чумки… Все время возникали неожиданные заботы. Постоянно Кусту опаздывал с уборкой урожая. Погода казалась ему то очень туманной, то слишком холодной, дождливой или душной, и, только когда колосья уже осыпались, Кусту замечал беду. Взяв огромные корзины, Кусту вместе с маленькой Тильде шел на поля и начинал по зернышку собирать свой урожай, страшно злился и грозил, что целый год будет кормить Тильде только землей.