Григорий Медведев - Миг жизни

«Скоро выпадет, — подумал я. — Придется мост ставить…»

— Понял? Я сам хочу…

— Понял, — сказал Миша и, смущенный, отошел в сторону.

— Давай подъем! — приказал я Куркову, приник к окну и приставил радиометр вплотную к стене.

Хорошо было видно, как двигалась вверх телескопическая штанга, поблескивая влажной поверхностью в лучах ртутных ламп. Я давно уже заметил, что появление из-под воды чего-либо всегда завораживает. Смотрю не отрываясь…

И вдруг показалась и стала быстро выдвигаться вверх коричневая от налета продуктов коррозии шестигранная ядерная кассета. Поверхность ее тоже поблескивала и парила. Из черного шланга, прикрепленного к телескопической штанге, на кассету лилась тонкая струя охлаждающей воды.

В этот миг в центральном зале лихорадочно замигали красные сигнальные лампы и словно бы заполнили пространство розовыми аэрозолями.

Не столько слухом, сколько нутром ощутил я, как взревели ревуны. Сквозь толщу монолитной железобетонной стены доносился несильный отзвук рева: «У-а! У-а! У-а!»

Казалось, где-то далеко и надрывно плакал ребенок.

Я посмотрел на радиометр.

«Тридцать семь миллирентген в час… И это сквозь бетон… Многовато для долгой работы… Но ничего… Прикроемся свинцом…»

И приказал Куркову:

— Держи кассету на этом уровне. Я сделаю замер.

Курков ничего не ответил. Лицо каменное. Только еле кивнул.

Миша весь дергался, все порываясь куда-то. Красный свет от мигающих аварийных ламп слабо проникал сквозь защитное стекло и придавал лицам, фигурам людей в белом лавсане и всей дистанционной пультовой розоватый оттенок.

Я понял, что оставлять Супреванова одного нельзя. Не дай бог, проявит еще какую-нибудь неожиданную инициативу. Приказывать ему здесь насчет свинца тоже рискованно. Курков перепугается и сбежит.

Я взял Мишу за плечо, и мы вышли с ним в коридор. Когда немного отошли от двери, сказал ему:

— Иди к своим слесарям, и подтащите сюда несколько кусков листового свинца. Надо экранировать пультовую с радиационно опасной стороны.

— А вы? — спросил он.

— Туда, — сказал я и кивнул в сторону центрального зала, откуда (здесь было слышнее) доносился внушительный рев.

— Мне бы… — заныл Миша.

— Выполняй приказ! — рявкнул я.

Супреванов быстро и как-то обиженно удалился.

Я вышел из глухого коридора и стал подниматься по лестнице, ведущей к центральному залу. Дверь в центральный зал была легкого исполнения. Но зато рядом с дверью имелось массивное утолщение стены, которое и служило защитой. Мы прозвали это утолщение «печкой». Я рывком нырнул под «печку» и сел на пол. Подполз на коленях к краю утолщения. Высунул радиометр.

«Триста рентген в час!»

Не раздумывая долго, я лег на живот и по-пластунски пополз к двери. Открыл ее. Грохот ревунов обрушился на меня как град камней. Странно, но ощущение было именно такое. Хотелось прикрыть голову руками…

Подталкивая перед собой радиометр и пробуксовывая на скользком нержавеющем полу, устремился к железобетонному выступу, на котором были смонтированы рельсы перегрузочной машины.

Рев шел накатами и на пике совпадал со вспышками красных аварийных ламп. Казалось, какой-то хрипатый великан надрывается в крике и в напряжении краснеет до розового свечения.

Под выступом я перевернулся на спину и поднял руку с радиометром. Стрелка истерично рванула вправо до упора. Я быстро переключил диапазоны.

— Двадцать тысяч рентген! — сказал я вслух, не слыша своего голоса.

Затем я снова перевернулся на живот. Рывком прополз до двери центрального зала и, вскочив на ноги, выбежал на лестничную клетку. Спрятавшись за «печку», отдышался. Меня почему-то не волновало, сколько я схватил. Рентген тридцать, наверное… А нейтроны… Поди их сосчитай… В основном отраженные, конечно. От перекрытия и стен…

Но теперь мы точно знаем, сколько «светит» от кассеты… И, стало быть, сумеем эффективно защищаться…

Войдя в дистанционную пультовую, я приказал Куркову транспортировать кассету в бассейн выдержки.

С минуты на минуту должен подойти со свинцом Миша Супреванов. Обложимся, и все будет путем.

В это время раздался телефонный звонок с блочного щита управления. Захаркин сказал, что звонит из дому Вася Крамеров и здорово интересуется, как идут дела…

— Соедини меня с ним, — говорю я Захаркину.

Тот мгновенно включает город.

— Вася? — спросил я. — Ну, как дотопал?..

— Лучшим образом! — говорит Вася бодро. — Сам знаешь, свежий воздух лучшее лечение от нашей работы… Ну как пошло?..

— Все нормально! — ответил я. — Первую кассету 15–32 воткнули в чехол бассейна выдержки. Не беспокойся, осталось еще триста тридцать девять штук. Всем хватит… — И, устыдившись вдруг резковатости своего тона, мягче добавил: — Не волнуйся, Василь, спи спокойно. Все будет путем…

Слышь, Михайло? Черная субмарина пришла в завод. Ночью в док поставили. В срочном порядке, — сообщил новость Кеша Немытов.

— Слыха-ал, — буднично ответил бригадир слесарей судоремонтников Михаил Иванович Перцев, словно давая понять, что его этим не удивишь. — Или первая лодка в заводе? — удивленно посмотрел он на товарища.

— Первая, не первая… Но атомная — третья по счету…

— Атомная?.. — заинтересованно переспросил Перцев и глянул в окно.

Там, в густой еще темноте раннего утра, на самом глубоком месте акватории завода искрилась огнями громада плавучего дока.

— В аварийном порядке, говаривают… — интригующе добавил Кешка, отметив про себя, что заинтересовал бригадира. Да и сам он ощутил какое-то нетерпеливое чувство в душе — скорее хотелось узнать, что с кораблем. Видел он также, что и Перцев теряется сейчас в догадках и наверняка под каким-нибудь предлогом поспешит вскоре на док, узнать, что стряслось и нельзя ли приложить свои руки к новому делу.

А в цехе уже родился и нарастал с каждой минутой своеобразный утренний рабочий шум. Слышен был щелк и звон раскладываемых слесарями инструментов. На высоких тонах завизжал вдруг заточный станок, высекая из победитовых резцов бенгальские огни искр. Над головой нервно зазвонил и гулко тронулся с места мостовой кран, наполнив цех низким раскатистым грохотом.

Пол цеха, выстланный деревянным торцом, кое-где сравнительно новым и желтым, в большинстве мест почернел от масел, грунтовки, керосина и ржавчины.

В иных местах блестели вдавленные в черное дерево пола и отполированные до блеска подошвами ног гайки, куски стружки, шплинты.

И все это сообщало воздуху и всей обстановке цеха свой сложный колорит и запахи, без которых Перцев и его товарищи жизни своей уже не представляли.

Бригада у Перцева молодежная, но, несмотря на это, все, как один, асы в судоремонте и первейшие передовики.