Григорий Медведев - Миг жизни

Наладчики спустились в реактор и стояли на решетке корзины будущей активной зоны, куда через месячишко-два загрузят ядерные кассеты, как грибы в лукошко. А пока… Чистота как в операционной. И наладчики, словно хирурги, в белых костюмах. Они смотрели вверх, улыбались, что-то говорили друг другу и порою выкрикивали, поторапливая крановщика.

Снова вспыхнула дуга сварочного полуавтомата. Голубоватый вздрагивающий свет электросварки освещал стены и перекрытие реакторного зала. В воздухе пахло озоном, сгорающим металлом и расплавленным шлаком.

Крановщик смотрел на постамент, похожий на сильно выступающую в зрительный зал сцену театра, с затаенной мыслью: он был поэт и мечтал выступить когда-нибудь с этого возвышения со своими стихами перед затихшими и восторженно глядящими на него эксплуатационниками.

Но сейчас… Крышку реактора предстояло опустить на корпус. Варыгин включил ход. Мостовой кран загромыхал в сторону постамента. Белые фигурки людей с высоты птичьего полета выглядели какими-то трогательно беспомощными. Варыгину предстояло закрыть людей в корпусе реактора. Это всегда неприятно. Крановщик испытывал невольную тревогу. Но и ответственность. Потому что по наряду-допуску он оставался снаружи не только крановщиком, но и страхующим.

А внутри корпуса наладчики Капустин и Савкин за тридцать минут проведут контрольные замеры. За полчаса управятся. А больше нельзя. Как бы чего не случилось. Тут уж техника безопасности. Далее Варыгин откупорит их и опустит крышку на штатные ложементы.

Из темной глубины реактора два человека смотрели вверх и видели высоко над собой фермы перекрытия и ярко сияющее солнце зеркальной лампы. Свет резал глаза.

Темной тенью наполз мост крана и перекрыл свет.

— Э-ге-гей! Милон! — весело крикнул Капустин, и голос его заметался по реакторному залу. — Не закрывай солнце!

Крановщик поглядел вниз. Он услышал Капустина и подумал: «Ничего, Диогены, я ненадолго закупорю вас в атомной бочке. А бочка эта не токмо что зело мудрая, но и зловредная может быть, а посему постигайте мудрость ее и обрящете…»

Он отвернул ручку управления на «майна», и крышка медленно опустилась на корпус реактора.

— Все! — Варыгин засек время.

Ровно через тридцать минут, как обусловлено в наряде-допуске, он даст «вира» и откупорит атомный сосуд.

А в корпусе реактора Капустин и Савкин одновременно посмотрели на часы, когда стотонная крышка с коротким мощным ударом опустилась на фланец реактора. Голубоватый свет центрального зала сменился красноватым светом лампы-переноски. В закрытом объеме сразу густо запахло железом.

Савкин попал внутрь корпуса реактора впервые. Он недавно пришел сюда работать. Капустин же, опытный и бывалый наладчик, взял его с собою намеренно, чтобы с ходу приобщить к серьезному делу.

— Ну что, Митя? — спросил Капустин и дружески похлопал Савкина по плечу. — Привыкай, принюхивайся… А?.. Чуешь, пахнет железом?? Хлебцем нашим пахнет. Полюбишь этот запах — будешь работать. Нет — уходи…

Бас Капустина, усиленный эхом, гудел словно голос Саваофа над бездной.

Савкин медленно, с любопытством и некоторой опаской осмотрел корпус изнутри. Ему казалось, что объем все более сужается, что железо давит, вот-вот схватит людей в цепкие объятия и никогда уже не отпустит. Он смущенно улыбнулся и, словно пытаясь задобрить эту крепкую сталь, нежно погладил стенку шахты.

Капустину понравилась эта нежность. Он тоже тронул стенку, но иначе, по-бывалому, похлопал по ней как старого друга по плечу.

А массивная шахта даже не отдалась звуком.

— Вот ведь штука! — сказал Капустин, будто обидевшись на бесчувственное железо. — Понимаю тебя, Митюха. Смотришь и думаешь про эту железяку — экая громила! Разделяет входной и выходной потоки воды, защищает стенку корпуса от прямого воздействий нейтронов… И вроде начхать ей на людишек. Ан нет! Без нас она дура!

А шахта вроде как прислушивалась к Капустину и вторила ему сердитым бубнящим эхом.

Савкин, слушая товарища, продолжал поглаживать стенку шахты, ощущая пальцами мелкую шероховатость от следов резца, быстро провел ногтем по металлу, и получилось короткое и мелодичное «взик!».

— Вот где эхо, а? — сказал Капустин, поглядывая на часы и пытаясь понять, свыкся ли новенький с обстановкой. — Вот послушай, я сейчас крикну. Эй, полундра! — заорал Капустин во всю силу легких. — Наших бьют!

Они оба рассмеялись, а эхо, отраженное стенками, дном и крышкой реактора, заполнило замкнутый объем плотным хором чужих голосов. Они постепенно ослабевали, и казалось, что, безостановочно крича, все удаляется толпа людей, и, когда они совсем ушли, в ушах все еще стоял тягучий и тихий металлический звон.

— Все. Приступили, Митя, — сказал Капустин и шагнул к металлической лестнице, прислоненной к стенке шахты реактора.

«И-и-и-и! Я-а-а-а!..» — где-то внизу, у самого дна корпуса, захлебнулось эхо.

Через подошвы ботинок, словно они стояли на острых камнях, наладчики ощущали надавливание ребер головок имитаторов, временно установленных в корзину вместо ядерных кассет.

Работа была несложной, хотя требовала знаний и опыта. Ими Капустин обладал с лихвой. Через его руки прошло более десятка атомных реакторов, где он проводил контрольную сборку и наладку. Ни мало ни много — пятнадцать лет нелегких трудов на строящихся и вводимых в эксплуатацию атомных электростанциях.

Капустин ступил на стремянку и подал лампу-переноску Савкину.

— Свети, Митя, начну замер, — сказал он негромко. — Зазор измерим по всему периметру крышки. Особенно тщательно — вот здесь и здесь… Вроде несложно, да? Но зато, братец, весьма ответственно! В атомном реакторе не должно быть перекосов. Заруби себе крепко, Митяй… Мы напортачим, а во время эксплуатации не сработают стержни управления защитой. Ну и так далее — на небесах будем аукаться… Так что не просто измеряешь зазор, но обеспечиваешь ядерную безопасность всей станции…

Наладчики измерили, переставляя легкую металлическую лестницу, большую часть зазора, когда снизу послышался сразу возникший, многократно усиленный эхом гул водопада.

— Река?.. Какая еще река?..

Капустин и Савкин одновременно глянули друг на друга, и души наладчиков как бы обрели невесомость и из их, будто уже мертвых тел, из этого огромного стального гроба, словно выпорхнули наружу.

«То-то… — придя в себя, подумал Капустин, — душу не перехитришь. Она не дура…»

Он пытался трезво оценить ситуацию.

Савкин же, будто вслед за своей душой, лихо взлетел на лестницу, чуть не столкнул Капустина и, ударившись головой о выступ крышки, рассек лоб. Кровь с лица полилась на белую лавсановую куртку.