Николай Романов - После отбоя

Скирдов поднялся из-за стола, зашагал по кабинету. Чувствовалось, что даже его железной выдержке пришел конец, потом остановился против главного инженера, заговорил твердо:

— Извольте выслушать категорический приказ: в течение трех дней лишние люди должны быть сняты с пускового корпуса и направлены на другие объекты. Расконсервировать строительство жилого дома. В течение месяца выверить проект цеха капитального ремонта завода и по мере высвобождения людей…

В кабинет ворвался работник диспетчерской службы, возбужденно крикнул:

— На пусковом погиб рабочий-каменщик!..

Заработал беспроволочный телефон. Сначала узнали, что погиб Коля Муромцев, брат Ивана Муромцева, бригадира кровельщиков. Потом потекли сбивчивые подробности: кто-то сверху столкнул ящик с застывшим раствором цемента, окаменевший груз ударился о железобетонную конструкцию, угодил в отверстие около электролизной ванны, где еще не была установлена предохранительная решетка, и нашел на нулевом цикле Колю.

Юля Галкина плакала навзрыд. Она еще не оправилась после несчастного случая с Геной Ветровым, а тут новое горе. Мара Сахаркевич сидела, закрыв лицо руками. Борис Точкин вспоминал, что совсем недавно он убеждал Колю не рисковать, не лезть бездумно на высоту, а смерть нашла его внизу, на нулевом цикле. Он представлял, какой страшный удар обрушился на Ивана и Валентину Муромцевых. Они так берегли, так нянчили Колю, словно предчувствовали, что за ним по пятам ходила беда.

Мара подошла к Точкину, тронула его за руку:

— Надо начинать, Боря, в работе будет легче.

Борис занял место бригадира.

…Магидов позвонил управляющему трестом из аэропорта.

— Семен Иулианович, меня срочно вызвали в главк и предложили лететь в Рустави выбивать недостающий металл.

— У нас его вдосталь.

— Речь идет о главке в целом. Говорят, предлагали тебе, но ты якобы отказался. — Скирдов промолчал. — Не дали даже времени собрать вещички, заехать в управление, до отлета двадцать минут.

— Счастливого пути! — пожелал Скирдов, но по тону голоса можно было определить истинный смысл сказанного: бежишь с тонущего корабля…

Похороны Коли Муромцева были назначены на воскресенье. Гроб с телом для прощания был установлен в клубе индустриального городка, где проживало большинство строителей. Безмолвная цепочка людей медленно огибала изголовье умершего. В почетном карауле поочередно стояли друзья Коли, товарищи по работе, комсомольцы, наставники. Боря Точкин стоял, наверно, уже пятую смену, смотрел на пшеничные кудрявые волосы Коли и вспоминал подробности встреч с ним…

В почетном карауле заняли места управляющий Скирдов, секретарь парткома Таранов, заместитель управляющего Стрепетов, и Борис догадался наконец уступить место четвертому человеку в этой смене — Иванчишину. Но не ушел из зала, встал около родных.

Валентина, невестка, поддерживала сидящую на стуле мать Коли, исстрадавшуюся, надломленную. Она неотрывно смотрела на высокое изголовье сына, все еще не веря совершившемуся, будто ждала, что он вот-вот проснется, откроет глаза — и сразу исчезнет смертельная бледность на его лице, умолкнут под потолком скорбные звуки оркестра, а вместо них поплывут задушевные мелодии русских песен, которые так любил Коля.

Надломились ее силы еще в тот час, когда получила телеграмму: «Тяжело заболел Коля. Приезжай». Наверное, нет на свете матерей, которые не умели бы читать письма и телеграммы между строк, когда эти строки касались их детей. Ведь это ее последненький, младшенький, на которого излилась вся оставшаяся любовь женщины, матери. Ни валидол, ни валериановые таблетки, ни утешительные слова соседей не могли унять ее тревогу. Она мысленно подгоняла самолет и вместе с тем боялась ступить на землю, чтобы не услышать те слова отчаяния, которые не выходили из головы…

Она и не услышала их, она увидела по лицу встречавшего ее старшего сына Ивана, что случилось непоправимое, и повисла у него на руках. Двое суток не пила, не ела, и даже ночью короткое забытье прерывалось плачем. И вот сейчас у нее уже не было ни сил, ни слез…

Остановилось время, перестали слышаться шаги людей, звуки оркестра. Ее взяли под руки, повели вниз по ступеням, вновь усадили. Валентина поднесла к ее ноздрям пузырек с резким запахом, вложила в ее руку выпавший платок, попросила:

— Крепись, мамочка.

Мать открыла глаза, но ничего не увидела, кроме венков. И вновь сомкнула веки, голова закружилась от медленной качки. Не сразу поняла, что ее опять куда-то ведут под ту же леденящую душу музыку. Затем кто-то что-то говорил, часто упоминая имя Коли, ей хотелось вслушаться, но смысл сказанного ускользал от нее…

— Мама, надо попрощаться с Колей.

Это говорил старший, Иван. Он подвел ее к гробу, она на ощупь нашла лицо сына, припала к нему губами, и ей почудилось, что оно теплое. Раздался одновременно и плач, и стон, и мольба:

— Сыночек, радость моя, не уходи! Ты слышишь, мой мальчик? Ну ответь. Это я, твоя мама.

Затем выпрямилась, посмотрела по сторонам, ее обезумевшие от горя глаза, казалось, призывали: «Люди, что же вы молчите? Неужели не понимаете, что совершается ошибка, неужели верите, что он мертв? Он еще не жил, он ничего не видел, он не может вот так, с закрытыми глазами, уйти с этого света…»

Иван и Борис силой отвели ее подальше от могилы, и тут же застучали молотки по крышке гроба…

Итак, пусковой в строю! В прошлые годы, когда удавалось выполнить план на три дня раньше намеченного срока, — трубили во все трубы, били в литавры, а сейчас — на три месяца. На три месяца! Андрей Ефимович мучительно вспоминал, кому он еще не сообщил об этом. Чувствовал, что кому-то из нужных персон, но кому, кому? И вдруг звонко шлепнул себя по лысине, почти крикнул: «Спецкору Анатолию Силычу! Ведь он так яростно отстаивал встречный.

Неужели кто-нибудь опередил меня, Магидова?»

Главный схватил телефонную трубку, с треском крутанул диск:

— Анатолий Силыч? Магидов потревожил.

— Здравствуйте, Андрей Ефимович! Голос у вас бодрый, что-нибудь новенькое?

«Не знает», — сообразил Главный и заговорил еще басовитее:

— Вам первому и из первых рук; воздвигнули наше детище, воздвигнули!

— Пусковой?

— Не ошиблись.

— Браво! Я ведь тоже сражался насмерть с некоторыми рутинерами. Слушайте, Андрей Ефимович, берите перо в руки, для такого дела отвоюю целую полосу. Подготовьте цифровые данные по темпам роста, экономическим показателям, сведения о передовых коллективах, людях. Для ускорения подъеду сам к вам, помогу скомпоновать материал.