Николай Романов - После отбоя

Совещание затянулось. Даже курильщики не взбунтовались, все были поглощены вопросами ускорения и повышения качества работ на пусковом объекте. Если оценивать по валу, вроде бы ничего тревожного, но какой толк, когда вокруг, да и внутри корпуса скапливаются материалы, которые нельзя с ходу пустить в дело из-за некомплектности, строители тратят уйму времени на перевалочные работы. Не налажено использование строительной техники, иногда прибывающие машины долго стоят под разгрузкой, а некоторые так и возвращаются неразгруженными.

И чем дальше, тем смелее обобщения. Затрагивались основы основ: стиль работы руководящего ядра треста. Выводов никто не делал, они напрашивались сами: основным тормозом в работе Алюминстроя является отсутствие слаженности в руководстве треста и по меньшей мере странная позиция главка…

«Вот так, всем сестрам по серьгам», — невесело подумал Скирдов и решил: ни перерыва, ни заключения делать не следует. И закончил совещание несколькими фразами:

— Итак, приговор объявлен: несогласованность, недисциплинированность надо искать не в управлении Иванчишина, а в руководстве треста. Будем искать. Не найдем — найдут другие…

Магидов поднялся первым и стремительно вышел. Скирдов знал: сейчас помчится жаловаться в главк, там его понимают, выдают за эталон передового строителя — новатор, экспериментатор, творец автоматизированной системы управления. А в тресте не ценят, критикуют. Ну да бог с ним, все равно уже не скроешь от людей слишком далеко зашедших разногласий.

И остальные разошлись быстро. Обычно к совещанию приурочивались всевозможные частные вопросы и по окончании участники спешили завладеть вниманием управляющего, других работников треста, а сегодня, должно быть, не хотели мелочиться, отвлекаться от главных проблем.

Таранов задержался в кабинете управляющего. Стало традицией: после крупных совещаний посидеть вдвоем, помолчать, подумать, выразить свое отношение к происходящему.

— Знаете, Семен Иулианович, о чем я размышлял сейчас: какими же будут предстоящие отчетно-выборные партийные собрания, партийная конференция? Страшновато, — признался Таранов.

— Да, Павел Иванович, не хотел бы я быть на вашем месте, — посочувствовал Скирдов, а подумав, прибавил: — И на своем тоже.

Семен Иулианович ошибся: Магидов не помчался в главк; он понимал, что очередная жалоба с его стороны была бы равносильна признанию в собственной беспомощности. Виноградский в последней беседе недвусмысленно предупреждал: прояви, наконец, свой характер. Да, твердости, бескомпромиссности в проведении намеченной линии — вот чего ждут от него вышестоящие инстанции.

Главный закрылся в своем кабинете, чтобы спокойно, без помех осмыслить прошлое, настоящее и наметить план действий на будущее. Собственно, выводы о прошлом сделаны давно, сейчас они лишь подтверждались: пока трест брал средненькие обязательства, которые без особых усилий выполнялись, все шло гладко. Управляющий получал награды, был доволен Главным, своими заместителями, парткомом, коллективом в целом. Одним словом, все и всем довольны, как говорят: тишь да гладь, да божья благодать. Но вот стоило прибавить обороты в работе строительных подразделений, субподрядных организаций — и началась война, сначала тайная, а теперь уже явная. Чего в этой войне не учел Магидов? Крепости бастионов консерватизма, страшной силы инерции — идти только по нахоженным путям. Эта война требовала большого нервного напряжения, отнимала много времени от решения коренных вопросов строительства, но с ней еще как-то можно было мириться, оставалась надежда, что в конце концов не только молодежь, но и все поймут, чего хочет Магидов, поднимутся на штурм пускового объекта. Не тут-то было: чем ближе к финишу, тем наглее становились консерваторы. Кто мог, кто посмел перекроить планы в сторону ускорения темпов строительства? Магидов? Дать ему бой, поднять против него подчиненных. Но после каждого столкновения Андрей Ефимович становился тверже, непреклоннее. Все останется по-старому: сроки, обязательства, методы работы. А Скирдову он докажет свои права при закрытых дверях: «Хватит, Семен Иулианович, играть на публику!»

Иванчишин пробивался к управляющему трестом, а секретарша, как древний рыцарь, только без лат и кольчуги, закрыла собой дверь в кабинет Скирдова.

— Не могу. Занят.

— Третий раз прихожу. Кто там: начальник главка, министр, красивая женщина?

— Леша, я привыкла думать о вас лучше.

— Я сам допускал подобную ошибку. Кто же все-таки?

— Магидов и Таранов.

Леша воспользовался звонком телефона, потерей бдительности секретарши и махнул в кабинет.

— Что у вас? — недовольно спросил управляющий.

— Аникееву срочно нужна квартира.

— Какому Аникееву?

— Монтажнику. Вы должны помнить его, я докладывал.

— Данич? — переспросил управляющий.

— Так точно, Данич! — обрадовался Иванчишин.

— Помню, — подтвердил Скирдов.

— Трое налицо, четвертый на подходе, живут в одной комнатенке общежития, — торопливо излагал Леша.

— Вы считаете, что Аникеева устроит обещание дать квартиру в доме, где даже фундамент не закончен?

— Нет. Мне нужно гарантийное письмо за вашей подписью, что в построенном доме железобетонному заводу будет выделена двухкомнатная квартира. Остальное я довершу сам.

— Ошибки не делаем, Алексей?

— Никак нет, расплатимся.

Скирдов прочитал содержание гарантийного письма, несколько секунд подумал и решительно подписал. Леша четко повернулся кругом, шагнул к двери, в приемной отвесил поклон секретарше и скрылся.

Неожиданное вторжение Иванчишина не только изменило направление беседы триумвирата, но и подвело ее к финалу. Семен Иулианович уже твердо, бескомпромиссно чеканил:

— Консервация жилого дома для строителей тоже на нашей совести. Сколько таких аникеевых остались обманутыми?..

— Выходка Иванчишина провокационная, — перебил Магидов. — Беспардонно врываться в кабинет по поводу какого-то монтажника…

— Не какого-то, а именитого. Он зачинал стройку, потом на несколько лет уезжал в родные края, вновь вернулся, чтобы продолжить начатое дело, — напомнил Семен Иулианович.

— Стертые страницы романтики. Этот копеечный повод нужен был Иванчишину, чтобы вбить очередной клин в наши взаимоотношения, — распалялся Главный. — Неужели вы до сих пор не раскусили его тактику? Он сначала резвился в своем хозяйстве, нарушал планы, штатное расписание, но, почувствовав безнаказанность, начал сбивать с толку других начальников стройуправлений.

— Это уже недозволенный прием, Андрей Ефимович, — не вытерпел Таранов.

— А глушить прогрессивные начинания в тресте дозволено? Неужели и вам, секретарю парткома, надо доказывать важность решений партии и правительства о недопустимости распыления сил и средств в строительстве, об ускорении ввода в строй пусковых объектов?