Николай Романов - После отбоя

— Марии Николаевны нет. Уехала в командировку по делам завода, — прибавила хозяйка.

Магидов внутренне усмехнулся: его жена, затворница, не умевшая написать толково заявления в ЖЭК, едет в командировку, представляет завод. Они сговорились, набивают цену супружнице. А ничего не поделаешь, придется с серьезным видом проглотить и это сообщение. Он попросил у хозяйки бокалы, тарелочки, но она воспротивилась:

— Зачем? Это не для меня.

— А может быть, даже лучше, что мы вдвоем. — Но, заметив вопросительный взгляд Гелены Ивановны, пояснил: — Никто не поверит, чтобы женщины, живущие вместе, не делились впечатлениями о делах семейных, а мне не безразлично, что думает обо мне Мария Николаевна, что следует предпринять, чтобы покончить наконец с этим нелепым положением.

Хозяйка поставила бокалы, разрезала торт, разложила по тарелкам. Магидов вместо тоста признался в искреннем намерении помириться с женой, хотя и не чувствует своей вины перед ней, высказал надежду, что и Гелена Ивановна поможет ему в этом. После третьего бокала он осмелел, начал приводить примеры глобальных семейных конфликтов, но чтобы вот так, из ничего, сделать трагедию, как поступила его жена, — не лезет ни в какие ворота. Это блажь, плоды безделья, наушничества соседей по квартире, какой-то психический заскок… Ну хорошо, он извинится, будет говорить с ней о служебных делах, в которых она ничего не понимает, приглашать в гости соседей, которых терпеть не может…

— Андрей Ефимович, — перебила его хозяйка, — позвольте со всей ответственностью заметить: вы не знаете свою жену.

— Так, — буркнул Магидов, поднялся, заходил по комнате, как делал у себя в кабинете, но, спохватившись, вновь уселся на свое место, впился глазами в хозяйку: — Так. Что же она наговорила на меня?

— Ничего. Она настолько деликатна, что ни разу не коснулась ваших личных взаимоотношений.

— Тогда откуда подобное заключение?

— Я педагог, Андрей Ефимович.

Это «я педагог» прозвучало в ушах Магидова, как «я философ» или «я прокурор».

«Да, эта женщина не страдает скромностью, как и ее дочь Мара, — подумал он. — Послушаем, что еще изречет новоявленный «философ». Хозяйка заметила недовольство гостя, стала пояснять:

— Педагогу должны быть непременно присущи качества психолога, без этого свойства ему трудно претендовать на роль воспитателя.

— Ну что ж, воспитывайте, — Магидов попытался придать иронический тон так круто повернувшемуся разговору. — Я вас слушаю.

— Вам было кого слушать, Андрей Ефимович. Мария Николаевна умная, эрудированная и удивительно чуткая женщина. Она покорила не только меня, но и дирекцию завода, возглавляет сейчас группу… — Она замялась. — Я не очень разбираюсь в структуре заводоуправления, но ей доверили какой-то большой участок работы и уже не в первый раз направляют в ответственную командировку.

Хозяйка не переставала нахваливать Марию Николаевну, но Магидов уже не слушал, он машинально подливал в бокал вино, медленно пил, блуждая взглядом по стенам простой, но уютно убранной комнаты, и этот уют делал ее жилой, а его богато обставленные хоромы казались ему пустынными. Но одна фраза хозяйки больно задела его: «Мария Николаевна уже другая, вы ее не узнаете, она почувствовала себя раскованным, самостоятельным человеком».

Магидов поднялся из-за стола, насмешливо поблагодарил:

— Спасибо за урок педагогики, только перед вами сидел не школьник, а главный инженер треста.

— И этот ответ я предчувствовала, Андрей Ефимович, но не могла кривить душой…

Неизвестно, кто и когда окрестил возвышенность рядом с территорией Алюминстроя холмом Юности, но название укоренилось. Возможно, потому, что зимой этот холм заполняли подростки, молодежь с лыжами и санками, он служил стартом массовых соревнований, сюда часто приводили экскурсантов — школьников, студентов, чтобы показать широкую панораму гигантского строительства. На холме Юности любил бывать и Семен Иулианович Скирдов. Здесь как-то ярче, объемнее оценивалось то, что уже сделано, что и как делается в настоящее время и что предстоит совершить в будущем. Но после приезда из-за границы Скирдову хотелось переименовать холм Юности в бугор Скорби.

И все же он не переставал посещать его и думать все о том же, о ходе строительства завода. Наступил май, а они так и не сумели выровнять прошлогодние ухабы. Дорого обошлись тресту неподготовленность к зимним и весенним работам, перебои в поставке стройматериалов и оборудования, разлад с субподрядными организациями, нарушение ритмичности в работе, потеря части квалифицированных кадров. Многое уже сделано, вероятно, в июне войдут наконец в график — наверстают упущенное. Но каких поистине нечеловеческих усилий потребовала эта борьба за выполнение плана от коллектива строителей!

Да если бы только это! Вот даже сегодня, в воскресенье, на холме Юности Семен Иулианович вспомнил недавние телефонные звонки…

— Долго вы будете конфликтовать со своими заместителями? — допрашивал кадровик главка, хотя следовало бы назвать конкретно: с Магидовым, который сам демонстративно отошел от дел, прикрылся справкой врача.

Спецкор местной газеты Анатолий Силыч без обиняков, будто закадычному другу, советовал Скирдову:

— Хватит вам, Иулианович, переливать из пустого в порожнее, что было, то мхом поросло. Заказали бы столик в «Енисее», посидели вечерок, отоспались, а наутро сообща, дружно взялись наверстывать упущенное. А междоусобица чревата большим ущербом для обоих: Магидов умеет постоять за себя, да и тылы у него крепкие.

Вслед за этим разговором — звонок Зины, секретаря городского комитета комсомола. Семену Иулиановичу почудилось, будто по телефонным проводам проникал и дым от ее папиросы.

— Товарищ Скирдов, вам не надоело склонять мое имя? — хрипловатым, прокуренным голосом спросила она.

— Боже вас упаси: не склонял, не склоняю и не собираюсь склонять. Ищите авторов по другим телефонам.

— Почему выгнали из треста Мару Сахаркевич? — продолжала допрашивать Зина.

— К сожалению, она сама ушла, вопреки нашему желанию.

— Что-то много талантливых людей ушло вопреки вашему желанию.

— Например?

— Вараксин, Захаревский, Сахаркевич… Перечислять дальше?

— Как вам угодно.

И почти сразу звонок представителя горкома партии:

— Как дела, Семен Иулианович?

— Движутся, но, к сожалению, медленнее, чем хотелось бы, — с той же неопределенностью ответил Скирдов.

— Ну а что нужно предпринять, чтобы двигались быстрее?

— Мы направили в главк наши предложения.

— Читал, — ответил представитель горкома, или «направленец», как его называли в тресте. — И спецкора, Анатолия Силыча, и секретаря горкома комсомола Зину заставил прочесть. Ваши выводы убедительны. Не нужна ли моя помощь? Кстати, как у вас отношения с директором железобетонного Снеговым?