Николай Егоров - Залежь

— Есть, есть! Входите, — ответил за Белопашинцева Евлантий Антонович.

Парень шагнул чуть ли не сразу на верхнюю ступеньку — раз, склонился в дверях — два и перед агрономом уже — три.

— К нему, к нему, пожалуйста. Он Белопашинцев.

— Путевочку отметьте. Здесь вот распишитесь за «прибыл», здесь — за «убыл».

— Что привезли?

— Читайте. Рамы оконные. Оконные коробки. Косяки. Ша… пингалеты. Комплект, в общем и целом. Теперь регулярно повезем.

Белопашинцев расписался в накладных.

— И еще вот, — подал шофер конверт.

Шофер стряхнул с кончика острого носа капли пота, дернул плечом, попутно вытер о него подбородок, рассортировал, какие бумажки оставить, какие забрать. Пока сортировал — на носу и подбородке опять уже по капле пота висит.

— И духота ж у вас! Выньте стекла. И пауты [6] Паут — слепень. насквозь пролетать будут. Ишь ведь сколько их скопилось, паразитов.

— Я так и знал!

Анатолий, не дочитав до конца, подал письмо Евлантию Антоновичу.

— Что ты знал, Карпович?

— Да что придется отстаивать нашего «Антея». На исполком приглашают.

— А ты как думал? Само ничто не утверждается. Поедешь?

— Обязательно. Вы… товарищ шофер, — извините, фамилию вашу опять забыл, — машину под погрузку поставили?

— Та-а-а. Разгрузили уж. Как в морском порту. И ведь все в тельняшках. В глазах рябит, крутятся ребята. Никакой тебе проволочки.

— Тогда поехали, земляк. Еще рейсик успеем сделать?

— Сюда? — Шофер прищурил один глаз, растопырил пальцы обеих рук. — Значит, так: порожняком два по два с половиной — пять часов, — сжал левую в кулак. — И с грузом два по два с половиной — пять, — сжал правую, получилось два кулака. — Десять. И пусть час на погрузку — одиннадцать. Успею. Поместимся как-нибудь.

Фамилия у шофера была простая: Узлов. Но запомнить ее Анатолий никак не мог потому, наверное, что узловатого в этом простом высоком парне не было ничего. Он как обыкновенный складной деревянный метр состоял из шарнирных соединений, расположенных во всех плоскостях и под разными углами. Ему больше соответствовала бы фамилия Углов: сплошные зигзаги. И кабина, рассчитанная на троих, для одного его была узка, низка и коротка. Руль, казалось, лежал на коленях, локти торчали от дверки до дверки, и Анатолию, чтобы не мешать шоферу, пришлось как следует потесниться.

— Так вот почему вы сказали: поместимся как-нибудь, — начал разговор Анатолий, чтобы с чего-то начать.

— В армии двойную норму питания получал, — повернулся к пассажиру Узлов. И то на секундочку, на секундочку, потому что дорогу еще нельзя было назвать дорогой. Так. След. Видно, что проехали здесь, кому как вздумалось. Колея часто и неожиданно разбегалась на две, на три, на четыре развилки, и надо было решать задачу, который из них короче окажется по формуле — путь равен произведению скорости на время — почитаемой Узловым за главную формулу. Поэтому он как придавил педаль газа к полику кабины ботинком сорок последнего размера, так и держал ее. Но машина шла плавно, настолько плавно, что если закрыть глаза или смотреть не под колеса, а вдаль, на горизонт, то можно было подумать — вообще еле-еле ползут они. Изредка-изредка где прозевает ямку и сбрякает пустой кузов.

— Оп, — скажет шофер и почти ляжет грудью на руль, вытянув голову на тонкой шее к самому лобовому стеклу.

— Скорость любите.

— Так ведь век нынче скоростной. Нам бы дороги да новенький ЗИС, — продекламировал Роман строчку из шоферской песенки.

— Кстати, о дороге, — оживился Белопашинцев. — Вот бы шофер. Да?

— Ну.

— А вы можете объяснить, почему грунтовые дороги не прямые, а…

— Криуляют, — подсказал Роман.

— Да. Например, вот эта, по которой мы едем. Скажите, можно было ее проложить, как струну натянуть между районом и нами? Степь везде одинакова, что здесь, что десять, сто метров в стороны.

— Как сказать, товарищ директор. Для вас, может, степь и везде одинакова. Под плуг. А наш брат шофер под колеса смотрит: где тверже, суше и ровней. Вот и накриуляли. Прямо пусть самолеты летают. Им — воздух, нам — земля. А на земле прямых дорог нет и не будет. Чтобы вот как в физике на рис. номер такой-то по линейке от пункта А до пункта Б. Это еще терпимо. Осенью вот дожди пойдут — вот уж накриуляем. Без асфальта по здешней местности и почвам нам гибель, а Дорстрой пока не шевелится. Оп! Опять ямка. Не видать ни черта из-за травы.

Шофер умолк. Да Анатолий уже плохо и слушал его. Вдали заблестели стеклами дома райцентра, и надо было подумать, как лучше ответить на вопрос, который наверняка зададут ему.

— Вас куда доставить, товарищ директор?

— К исполкому. Вообще-то сначала в райком не мешало бы зайти…

— А это все в одном здании.

— Отлично. Вы, на всякий случай, заверните за мной потом. Я постараюсь к тому времени освободиться. А то вдруг…

— Завернем. Мы понимаем.

Роман выключил скорость, убрал с педалей ботинки. Машина докатилась до кирпичного дома с палисадником вокруг и остановилась сама против дверей с алыми досками-указателями по бокам.

— Все. Приехали. Райком — направо, исполком — налево. Не волнуйтесь! — крикнул уже вдогонку Узлов. — Мы обязательно заедем. И подождем.

— Забавный парень, — улыбнулся Анатолий, поднимаясь на широкое крыльцо со ступенями на три стороны. — Он это «мы» произносит, как Николай Второй, наверное, не произносил.

В коридорах — никого. Ни справа, ни слева. Прошелся вдоль райкомовского крыла — никого. Все кабинеты закрыты, и только в замочной скважине двери с табличкой «Грахов М. П.» торчал ключ.

— Вам кого, молодой человек?

Анатолий оглянулся. В том коридоре стояла женщина тоже в очках, а молодая или старая — не видать на свет.

— Вам кого? Все на исполкоме.

— И я на исполком приглашен.

— Опаздываете, товарищ. Фамилия?

— Белопашинцев.

— Скорей, скорей, спрашивали вас уже.

Анатолий на ходу поправил галстук, вытер платком лицо и лоб, слегка поклонился пожилой секретарше, извиняясь и здороваясь одновременно, тихонько приоткрыл дерматиновую дверь кабинета председателя исполкома и, почти не замеченный никем из собравшихся на заседание, опустился на крайний стул. Не обратили на вошедшего особого внимания еще и потому, что только что закончилось обсуждение чего-то важного, само собой наступил маленький перерыв, все переговаривались, некоторые доспаривали шепотом. Белопашинцев не знал никого, его никто.

— Прошу внимания, товарищи, — поднялся председатель. — Следующим вопросом повестки дня у нас — присвоение наименований новым улицам, поселкам, учреждениям, организациям. В алфавитном порядке первым идет «Антей». Представлены ходатайство и протокол собрания…