Николай Егоров - Залежь

— Митинга, — несмело поправил Анатолий.

— Да, да, митинга, верно. У членов исполкома возникли некоторые возражения по этому поводу, и мы приглашали сюда директора данного совхоза, чтобы заслушать мотивировку выбранного наименования и согласиться или не согласиться потом с товарищами целинниками, но директора почему-то нет. Не явился.

— Здесь я, — встал Анатолий.

Сколько глаз — столько взглядов. Одобрительных, недоумевающих, снисходительных, насмешливых, просто любопытных.

— Товарищ Белопашинцев. Объясните нам, если можете, почему вы назвали так совхоз? Почему вы решили, что «Антей» самое подходящее, что ли.

— Не я решил — коллектив.

— Хорошо, пусть коллектив.

Анатолий достал платок, выигрывая время, выбрал уголок посуше, промокнул им под дужками очков, скомкал, спрятал в кулак и убрал руку за спину.

— Значит, так. Незадолго до высадки рассказал ребятам наш агроном… Евлантий Антонович. Может, кто знает, он когда-то работал в этих краях.

— Кто? Евлантий Антонович или Антей?

— Евлантий Антонович, — улыбнулся Белопашинцев. — Рассказал миф об античном герое Антее, который был сыном богини земли Геи и бога…

— Послушайте! Товарищ! Простите, что перебила, но зачем вам понадобилось называть именем Антея наш советский совхоз?

— Можно продолжать? Спасибо. Во-первых, ваш «советский совхоз» говорит о том, что мы, сложносокращая слова, упрощаем их значение и смысл. А то и вовсе забиваем, как вы, например. А значение и смысл нашего Антея в том, что он сын земли, — богиню отбросим, потому что Гея и есть по-гречески земля, — и никто не мог победить его, так как мать-земля придавала ему все новые и новые силы. Я прошу извинить меня, что не по тексту рассказываю… Волнуюсь. Но смысл тот же.

— Минуточку! А вот вы сказали: по-гречески. Опять же по-гречески, не по-русски.

— Да хватит вам, Матрена Васильевна, — начали переходить на сторону Белопашинцева.

— Нет, нет, я отвечу и на это. Скажите: Спартак — русский? А сколько его именем названо улиц, предприятий, спортивных обществ. Это символ. А символ многонационален. Да возьмите наших северных соседей — Челябинскую область. Там есть деревни с названием столиц и городов европейских государств: Варна, Лейпциг, Фершампенуаз, Варшава, Париж и даже Берлин. И в этих названиях наша, русская история. И я прошу исполком утвердить «Антей».

Анатолий оглянулся, чтобы не сесть мимо стула, и не видел, кто сказал: «Ай да молодец парнишка». И пока председатель подсчитывал голоса, шепнул соседу:

— Кто это сказал?

— Секретарь райкома. Грахов.

— Первый, — вспомнил он табличку на дверях кабинета «Грахов М. П.».

Сосед покачал головой, ага-ага, дескать, и даже привстал с поднятой рукой:

— Я еще «за»!

— Вижу, вижу. Я вас сосчитал уже. Ну что ж, товарищи. Будем считать, что земля родила еще одного Антея — казахстанского. Поздравляю вас, Белопашинцев. Можете идти, если торопитесь.

Не страну Ханаанскую отправились искать Краевы, где якобы круглый год лето, никто не работает, спят в шалашах и кушают яблоки. Это уж шустрая старушка Устиновна от себя добавила. Единственно, что совпадало с Библией в «Антее» — шалаши или палатки. И то наполовину, потому что в них почти не спали, утверждая «Антея».

Шла техника, шли плуги, бороны, сеялки, инструмент, оборудование, материалы, инвентарь, щитовые дома, шла жизнь. Скидывали доски с лесовозов, и доски, шлепаясь плашмя, стреляли как пушки. Кирпича навалили — будто небоскреб рухнул от землетрясения. И рухнул бы, неделю не простоял, такое движение, столько работало всего. Столько колес крутилось, гусениц лязгало, железа ворочалось, столько моторов кряхтело, столько сил лошадиных тянуло, везло и толкало, столько сердец колотилось людских. И все это измерялось единой силой — силой разума. Меряли, копали, несли, пилили, тесали, укладывали. Глянуть с большой высоты — муравьи, которые покинули старый, обжитый муравейник и спешат теперь до грозы, до непогоды соорудить свой, новый, лучше.

В вагончике как в Смольном, только что крейсера на рейде из окна не видать. И дверь с петель снята, положена между колес, ни к чему она, скрипит да хлопает. Люди идут, идут, и ни минуты покоя. В штатском, в армейском, с погонами еще и без погон уже, в комбинезонах, в тельняшках, голые по пояс, с накладными, ведомостями, чертежами, нарядами, с путевками, заявлениями, по личным вопросам. И представь себе Анатолий Белопашинцев там, в ленинградском райкоме, хотя бы десятую долю того, с чем ему придется столкнуться в первые дни — вряд ли бы согласился он так быстро на должность директора целинного совхоза. Жизнь — глубокая колея, но если попадешь в свою, она тебя выведет на хорошую дорогу. И она тебя выведет, и ты вывезешь.

Анатолий в окружении шоферов и экспедиторов, не глядя, отмечал путевые листы, принимал квитанции, накладные, расписывался в ведомостях. Каждому надо было скорее, каждый претендовал на внеочередность оформления своих документов, приводя всякие аргументы на это. Шум. Гам. Толкотня. И ко всему содому в придачу расплылось в улыбке, как блинное тесто по горячей сковородке, конопатое лицо Васи Тятина: с шипом, потрескиванием и чадом.

— Анатолий Карпович! Я новоселов привез!

— Обожди минутку, освобожу товарищей. Видишь, занят.

Не настолько уж и занят был директор, чтобы не выкроить время спросить, кого привез Вася. Но после сожжения колышков на организованном им костре и внезапного исчезновения из лагеря, целая паника поднялась. Анатолий стал суеверным. С появлением Тятина у него возникало дурное предчувствие, портилось настроение и волей-неволей приходилось задумываться, как дальше жить. Вася ничего похожего к себе со стороны директора не замечал и, наоборот, искал повод лишний раз показаться ему на глаза. И не будь этой должностной разницы — наверняка предложил бы уж: давай дружить.

У Васи, видимо, имелась еще какая-то новость в запасе, очень уж он ретиво выпроваживал от стола посетителя, намеревающегося спросить что-либо.

— Некогда, некогда ему. Ша-г-гай, браток, шагай. Не последний час живешь, завтра спросишь.

— Ну, все как будто. — Анатолий зевнул, потянулся, прогнул уставшую спину. — Что у тебя — выкладывай. Кого ты привез?

— Его и с женой.

— Кого его?

— А помните шофера? С автобуса. Барахлишко наше сюда…

— Д-да-да-да-да. Помню. Иван Ф-Филимонович, кажется.

— Ну-ну-ну. Так вот его и с женой. Еду — они идут. По кузовку в руках. Голосуют. Тормознул. Вам куда, спрашиваю. Смотрю — личность вроде знакомая. Ва… В-в «Антей», говорит. И газету подает. Б-ба-га-га-га-га, — на весь вагончик загоготал Тятин и завертел головой.

Анатолий, глядя на него, тоже не утерпел и засмеялся.